И «Форд», вне сомнения, выиграет дело.
В результате водители современных американских машин получают массу компьютерных предупреждений:
«Внимание! Пристегните ремни!»
«Внимание! Дверь не закрыта!»
«Осторожно! Низкое давление воздуха в шине!»
«Внимание! Вам нужно заправиться!»
«Осторожно! Уже стемнело, включите свет!»
И даже:
«Осторожно! Двери вашей машины очень тяжелы! Если вы защемите палец дверью, то можете его повредить!!!»
Поэтому когда на нашем «Эксплорере» загорелась тревожная красная лампочка, показывающая уровень масла, я со всей серьезностью воспринял этот сигнал. И как только мы добрались до Санта-Розы в штате Нью-Мексико, предложил поменять масло. Ответ Валерия показал мне ту пропасть, которая разделяет русский и американский менталитет.
Американцы уверены: для того, чтобы машина работала долго, ее надо холить и лелеять.
Русские же убеждены, что машина должна делать то, для чего предназначена: ездить. И она и так, без всякой заботы, будет ездить вечно.
Так вот, когда я указал Валерию на необходимость замены масла, он лишь снисходительно улыбнулся и уверенно заявил: «Пока есть масло — можно ехать. Не надо ничего менять!»
Я, как учитель химии на уроке, попытался объяснить ему, что со временем моторные масла распадаются, а кроме того, в них попадают агрессивные продукты внутреннего сгорания. Если масло вовремя не заменить, оно потеряет свою важнейшую способность — смазывать. А это приведет к серьезным повреждениям двигателя.
Но Валерий продолжал снисходительно улыбаться. «Пока есть масло — можно ехать».
Я смотрел на него и обдумывал ситуацию. Все-таки для успешного продолжения экспедиции и в такой маленькой и неформальной команде, как наша, должна быть какая-то субординация! Когда каждый отстаивает свое мнение, принимать решения невозможно. Получается как в русской поговорке: «Кто в лес, кто по дрова».
Если бы «Эксплорер» был моей собственностью, я, понятное дело, не стал бы ни с кем советоваться, тут же поступив, как считаю нужным. Но это был автомобиль, предоставленный экспедиции концерном «Форд».
Поэтому я кивнул Валерию в знак своего согласия с ним. А позже, когда мы остановились на привал, тайком сел в «Эксплорер» и поехал в автосервис менять масло.
* * *
Официальная история гласит, что границы Америки на Атлантическом побережье были обозначены английскими иммигрантами. Вы наверняка удивитесь, узнав, что столица Нью-Мексико — город Санта-Фе — был основан аж в 1608 году. То, что сейчас является его территорией, раньше было заселено народом огапоги. Самое древнее из сохранившихся зданий города датируется 1610 годом.
Когда я был ребенком, моя семья проводила лето к северу от Санта-Фе, на маленьком горном ранчо, недалеко от города Сан-Кристобаль. Направляясь с нашей командой в Санта-Фе, я смотрел на необыкновенную местную красную землю, на которой росли низенькие кусты можжевельника, и вспоминал детство. Горячая пыль, летящая из-под копыт лошадей, грубые деревянные ворота перед нашим домом, пахучие заросли шалфея… Я вспомнил, как однажды мы с мексиканским мальчиком Хуаном пошли удить форель. Он учил меня, как, стараясь не распугать рыбу, тихо подбираться к берегу озера, как нанизывать наживку на крючок. Я вспоминал свою мать, тогда еще молодую женщину. Засучив брюки выше колен, она стояла в водах Рио-Гранде. Мама вытащила здоровенную форель. В тот день никто из мужчин не мог похвастать таким уловом…
Санта-Фе расположен у подножия южной гряды хребта Рокки Маунтинс. Гряда носит красивое название Сангре де Кристо. За десятилетия город превратился в шикарное местечко, став настоящей меккой богатых и знаменитых людей. Владимир зашел в магазин ковбойских шляп ручной работы и буквально присел от изумления. Представьте себе головной убор ценой две тысячи сто долларов — это же месячная зарплата ковбоя! На центральной площади старого города до сих пор ощущаешь запах веков. Целые поколения людей приезжали сюда делать бизнес, торговать. Они жили и трудились, проливая пот под горячим южным солнцем.
Мы выехали из Санта-Фе в Таос в надежде до темноты снять на камеру знаменитый народ навахо. Шли по графику, поднимаясь по извилистой дороге в горы. Выше оказалось изумительное плато, поросшее можжевельником. С севера была видна река Рио-Гранде, воды которой устремлялись через дикий каньон. Похожие на сказочных великанов скалистые вершины возвышались над нами. Вечерело, большие белые облака двигались по пронзительно-голубому небу. До Таоса, находящегося в долине к востоку от нас, оставалось всего тридцать километров. Но по настоянию операторов наш караван остановился. Съемочная группа высыпала из мини-вэна и принялась запечатлевать красоты окружающей природы. Валерий сказал, что не простит себе, если не снимет это великолепие. Прошло полчаса, час, полтора часа… Солнце уже садилось, и теперь облака отливали золотом, розовым и красным. А операторы все снимали и снимали…
Я понял, что, если мы хотим застать навахо до темноты, нам нужно срочно выезжать. Поторопил Валерия. Щуря уставшие глаза, он улыбнулся и сказал: «Ты не понимаешь, операторы — они как дети. Когда мы видим нечто стоящее, то теряем контроль над собой. И ты должен нас понять».
Никаких съемок навахо в тот день не было. Мы сидели до темноты, любуясь великолепной панорамой.
* * *
Военно-воздушная академия США находится чуть выше города Колорадо Спрингс, у восточного подножия Рокки Маунтинс. Это не простое учебное заведение, каким оно кажется поначалу. Это символ Военно-воздушных сил страны. Все здесь сияет какой-то неземной чистотой. Мы увидели модерновые металлические серебристо-черные здания, ухоженные газоны и безупречные асфальтовые дорожки, одетых с иголочки преподавателей и подтянутых, коротко стриженных курсантов, похожих друг на друга как близнецы. Здесь обучали не каких-то пехотинцев, которые будут воевать, бегая и ползая по грязной грешной земле. Здесь готовили орлов! Властелинов небес! Нас сопровождал офицер по связям с общественностью, крепкий мужчина среднего роста. Он был гладко выбрит, но носил, как мне показалось, баки чуть длиннее, чем положено по уставу. Мы шли по дорожкам из бетонных квадратов, по которым, как я заметил, не ходят курсанты. «Да, — словно прочитав мои мысли, сказал проницательный гид, — курсантам положено ходить по другим дорожкам — из мраморной крошки».
В центре кампуса на металлических постаментах возвышались четыре макета истребителей: F105, F4, F15, F16. Смертоносные силуэты двух из них: F105 и F4 — напомнили мне телевизионные репортажи сорокалетней давности. Перед глазами явственно возникли взлетающие со стартовых площадок, маневрирующие в сером небе, пикирующие строем и, сбрасывающие бомбы стальные птицы… У меня до сих пор стоит это перед глазами… Вижу разрывы бомб. Горящие деревни. Бегущих людей. Плачущих детей. Женщин в соломенных шляпах, несущих маленькие изувеченные тела своих детей. Поднимающийся странный черно-желтый дым от горящего внизу напалма. Я навсегда запомнил эти самолеты!
Мы сняли на камеру группу кадетов, изучающих русский язык, и потом Владимир проинтервьюировал их. Я тоже разговорился с одной курсанткой. И был весьма удивлен, узнав, что она факультативно изучает бихевиористику (психологию поведения).
— Почему вас заинтересовала эта дисциплина?
— Хочу знать, как поступают люди в тех или иных ситуациях. Какие мотивы движут ими. Как можно влиять на их поведение. Это важно в межкультурном общении и для уменьшения конфликтов между разными народами.
Я спросил ее, зачем же она тогда поступила в летную академию, а не в университет на факультет психологии. Она искренне удивилась моему вопросу: «Как зачем? Так же как и все. Чтобы летать на боевых самолетах».
— Чем же столь мужественная профессия привлекает хрупкую девушку?
— Меня восхищает мощь и скорость боевых машин. Больше всего мне по духу двухместные экипажи. Такие самолеты располагают огромными возможностями как в воздушном бою, так и для атаки наземных целей.
— Возможности, которые вы упомянули, это же возможности убивать людей! Задумывались ли вы об этом? Мучили ли вас сомнения?
Помолчав какое-то время, она сказала: «Об этом я много думала. Мы обсуждали эту проблему с сокурсниками. Да, я солдат и, если будет война, буду воевать. Но если я буду уверена, что отданный мне приказ аморален, то откажусь его выполнять».
Вышедшие из других аудиторий курсанты остановились позади нас и с интересом слушали наш диалог. С ними был и офицер-преподаватель. Он перебил девушку: «Не все так просто, что, если кто-то считает какой-то приказ неправильным, он может запросто ему не подчиниться. Приказ есть приказ. И тому, кто не подчинится приказу, потом придется объяснять, чем мотивирован его поступок. И он по всей строгости ответит за последствия своего решения. Непременно будет назначено специальное расследование».
