– Мы опоздаем в суд, – помолчав, сказала Анна.
– Мы уже опоздали. Послушай, Анна. Что происходит?
Она глянула на меня так, как могут смотреть только подростки, когда хотят подчеркнуть, что имеют отношение к совершенно другой эволюционной цепи.
– Мы едем в суд.
– Я не об этом спрашиваю. Я хочу знать, почему мы едем в суд.
– Кемпбелл, мне кажется, что вы прогуляли свое первое занятие в университете. Это довольно часто происходит, если люди подают иск.
Я пристально смотрел на нее, желая услышать правду.
– Анна, зачем мы идем в суд?
Она глазом не моргнула.
– Зачем вам служебная собака?
Я побарабанил пальцами по рулю и огляделся. Там, где только что бежала девица, мамаша толкала перед собой коляску, а ребенок изо всех сил пытался выбраться из нее. С дерева слетела стая птичек.
– Я никому об этом не рассказываю, – ответил я.
– Я – не никто.
Я глубоко вздохнул.
– Когда-то давно я заболел, у меня была ушная инфекция. По непонятной причине лекарства не подействовали, и нерв повредился. Я ничего не слышу левым ухом. В принципе, ничего страшного, но есть определенные ситуации, с которыми я не могу справиться. Например, когда слышу, что приближается машина, то не могу определить, с какой стороны она движется. Или не слышу, когда ко мне обращаются в людном магазине. Судья прошел специальную тренировку, чтобы стать моими ушами. – Поколебавшись, я добавил: – Не люблю, когда меня жалеют. Поэтому, то, что я рассказал, – огромный секрет.
Анна внимательно посмотрела на меня.
– Я пришла к вам, потому что хотела, чтобы в центре внимания хоть раз была я, а не Кейт.
Но это эгоистическое признание было шито белыми нитками, оно просто не укладывалось в логическую систему. Анна не хотела смерти своей сестре, она просто сама хотела жить.
– Ты врешь.
Анна скрестила руки на груди.
– Вы первый солгали. Вы прекрасно все слышите.
– А ты невоспитанный ребенок. – Я рассмеялся. – Ты напоминаешь мне меня.
– Это комплимент? – уточнила Анна, улыбаясь.
В парке становилось все больше народу. Школьники ходили по дорожкам целыми классами, малыши, связанные, как ездовые собаки, тянули за собой двоих воспитательниц. Кто-то в форме почтовой службы США промчался мимо на велосипеде.
– Пошли, я угощу тебя завтраком.
– Но мы ведь опаздываем.
– Разве кто-то засекал время? – пожал я плечами.
Судья Десальво был недоволен. Наша с Анной прогулка в парке заняла полтора часа. Он сердито взглянул на меня, когда мы с Судьей почти влетели в его кабинет, где проводилось предварительное совещание.
– Извините, Ваша честь. Нам срочно нужно было к ветеринару.
Я даже не увидел, а почувствовал, как у Сары отвисла челюсть.
– Адвокат сообщила мне совсем другое, – произнес судья. Я посмотрел Десальво прямо в глаза.
– На самом деле Анна была так любезна, что помогла мне держать собаку, пока из лапы доставали осколок стекла.
Десальво мне явно не поверил. Но есть законы, запрещающие дискриминацию людей с ограниченными способностями, и я этим воспользовался. Меньше всего я хотел, чтобы он считал Анну виновной в задержке заседания.
– Можно ли решить дело без слушания? – поинтересовался он.
– Боюсь, что нет.
Анна не желала раскрывать свои секреты, и мне приходилось с этим считаться, но она знала, на что идет.
Судья принял мой ответ.
– Миссис Фитцджеральд, насколько я понимаю, вы все еще представляете свои интересы сами?
– Да, Ваша честь, – ответила она.
– Хорошо. – Судья посмотрел на нас обоих. – Адвокаты, это – суд по семейным делам, и на таких слушаниях я особенно склонен к тому, чтобы не так строго придерживаться правил дачи свидетельских показаний, потому что не хочу, чтобы слушание затянулось. Я способен разобраться, что относится к делу, а что – нет. Если будут действительно спорные моменты, я готов выслушать возражения. Но я бы предпочел, чтобы мы провели слушание быстро, не задерживаясь на процедуре. – Он взглянул прямо на меня. – Мне хотелось бы сделать его по возможности менее болезненным для всех участников.
Мы вышли в зал заседаний. Он был меньше тех, где разбирают криминальные дела, но все равно наводил страх. По дороге я заглянул в вестибюль и забрал Анну. Как только мы вошли, она резко остановилась. Она оглядывала высокие стены, ряды кресел, внушительную скамью подсудимых.
– Кемпбелл, – прошептала Анна. – Мне же не придется стоять там и говорить, правда?
Дело в том, что судья скорее всего пожелает услышать ее показания. Даже если Джулия поддержит ходатайство Анны, даже если Брайан будет на ее стороне, судья захочет ее вызвать. Но сказать ей об этом сейчас значило заставить ее волноваться, а это было ни к чему.
Я подумал о нашем разговоре в машине, когда Анна назвала меня обманщиком. Есть две причины лгать: если это поможет тебе получить желаемое или если это убережет кого-то от боли. По этим двум причинам я ответил Анне:
– Не думаю.
– Господин судья, – начал я. – Я знаю, что это не принято, но прежде чем вызывать свидетелей, мне хотелось бы кое-что сказать.
Судья Десальво вздохнул.
– Разве это не зацикливание на процедуре – то, чего я просил вас не делать?
– Ваша честь, я бы не просил, если бы не считал это важным.
– Только быстро, – нехотя согласился судья.
Я встал и подошел к скамье.
– Ваша честь, все медицинские процедуры, которым подвергалась Анна в течение жизни, были необходимы для Кейт, а не для нее самой. Никто не сомневается в том, что Сара Фитцджеральд любит всех своих детей или что решения, которые она принимала, помогли Кейт. Но мы сомневаемся, что, принимая эти решения, она думала об этом ребенке.
Я обернулся и увидел Джулию, которая внимательно смотрела на меня. Неожиданно мне пришло на ум старое задание по этике, и я понял, что нужно сказать.
– Должно быть, вы помните то дело о пожарных из Ворчестера, штат Массачусетс, которые погибли во время пожара, возникшего по вине бездомной женщины. Она знала, что начинается пожар, она покинула здание, но так и не позвонила 911, потому что не хотела неприятностей. Той ночью погибли шесть мужчин, но суд все равно не может привлечь ту женщину к ответственности, так как в Америке – даже если это приводит к трагическим последствиям – никто не несет ответственности за безопасность другого человека. Вы не обязаны помогать другому в беде, независимо от того, являетесь ли поджигателем, водителем проезжающего мимо места аварии автомобиля или идеально совместимым донором.
Я снова посмотрел на Джулию.
– Мы собрались здесь сегодня, потому что в нашей системе правосудия есть различие между тем, что законно, и тем, что морально. Иногда эта разница очевидна. Но время от времени, особенно когда сталкиваются эти два понятия, то, что правильно, кажется неверным, а неверное – правильным. – Я вернулся к своему месту. – Мы собрались здесь, – закончил я, – чтобы суд помог всем нам разобраться, что правильно, а что – нет.
Моим первым свидетелем была адвокат противной стороны. Я смотрел, как Сара неуверенно шла к стойке походкой моряка, идущего по качающейся палубе. Она умудрилась занять место свидетеля и произнести присягу, ни разу не оторвав глаз от Анны.
– Господин судья, я бы просил вас разрешить рассматривать Сару Фитцджеральд как свидетеля, дающего показания в пользу противной стороны.
Судья нахмурился.
– Мистер Александер, я от всей души надеюсь, что и вы, и миссис Фитцджеральд будете вести себя здесь, как цивилизованные люди.
– Я понял, Ваша честь. – Я подошел к Саре. – Назовите, пожалуйста, свое имя.
Она вздернула подбородок.
– Сара Крофтон Фитцджеральд.
– Вы мать несовершеннолетней Анны Фитцджеральд?
– Да. А также мать Кейт и Джесси.
– Это правда, что вашей дочери Кейт в возрасте двух лет поставили диагноз острая промиелоцитная лейкемия?
– Правда.
– И что тогда вы и ваш муж решили зачать генетически запрограммированного ребенка, который должен был стать идеально совместимым донором органов для Кейт, чтобы излечить ее?
Лицо Сары напряглось.
– Я бы использовала другие слова, но что касается зачатия Анны, то это правда. Мы собирались перелить Кейт пуповинную кровь Анны.
– Почему вы не попытались найти неродственного донора?
– Это намного опаснее. Риск смерти был бы намного выше при использовании крови того, кто не является родственником Кейт.
– Сколько лет было Анне, когда у нее впервые взяли какой-либо орган или ткани для сестры?
– Кейт сделали переливание через месяц после рождения Анны.
Я покачал головой.
– Я не спрашивал, когда Кейт делали переливание крови. Я спросил, когда взяли кровь у Анны. Пуповинную кровь взяли через несколько минут после рождения, так?
– Да, – ответила Сара. – Но Анна об этом даже не знала.
