Наконец никто уже не смог найти ни одного несделанного дела, и царь Давид сказал:
— Ну, я пошёл. Почитаю немножко — и спать. У меня завтра две лекции с утра.
— А я бы кино посмотрела, — сказала дама Маргарита. — Вась, ты будешь телевизор смотреть? И Анна с нами посмотрит.
— Я не могу, — виновато отказалась Аня. — У меня работа. Завтра корректуру обязательно надо отдать. Всем спокойной ночи.
И выскочила из кухни, торопливо пошла в свою комнату, напоследок всё-таки успев услышать, как Васька насмешливо пробормотал:
— Многостаночница…
Царь Давид тут же стал говорить что-то сердитое, но что именно — Аня уже не расслышала.
Ей действительно надо было сдавать работу завтра, но работы там оставалось всего несколько страниц, говорить не о чем. И утром успела бы дочитать. Но вот домой надо было позвонить прямо сейчас. Смотреть невесту решили ехать в субботу, а завтра уже пятница. Надо же предупредить бабушку. Она же обязательно захочет приготовить что-нибудь особенное. Бабушка очень любила готовить. И удивлять гостей своей готовкой любила. А тут ещё гости такие, избалованные ресторанами всех столиц…
Бабушка ответила сразу, будто с телефоном в руке ждала её звонка. И сразу озабоченно спросила:
— Что там у тебя? Всё в порядке?
— Как будто я только тогда звоню, когда у меня что-то не в порядке, — немножко обиделась Аня. — Привет, бабуль. Вы-то с мамой как там? А то Давид Васильевич хочет в субботу привезти к вам Маргариту Владимировну и Василия. Ты не против?
— Давид ещё днём звонил, так что мы всё обговорили уже, — откликнулась бабушка. — Я уже и готовить кой-чего начала. И он сказал, что с собой всяких нарезок захватит. Нужны они кому, как же… Ну, если только так, для красоты стола. Сказала, что не надо, да ведь он упрямый, как пень, не переспоришь. Ты сама там не вздумай чего готовить, чтобы сюда везти. Всё будет нормально, не волнуйся. Или ты не потому волнуешься? Что, родственнички не нравятся? Или ещё какие причины? Говори как есть, а то чего резину тянуть, только зря телефон тратить.
— Маргарита Владимировна нравится, — как есть сказала Аня. — А Васька не нравится. Грубит всё время.
— А с Давидом он как? — озабоченно спросила бабушка.
— Давида Васильевича любит, — с неохотой признала Аня. — Когда у Давида Васильевича нога болела, Васька ему сам ботинки надевал, шнурки завязывал. И снимал потом тоже сам.
— Ну да, ну да, — без всяких признаков восхищения проявлениями Васькиной любви сказала бабушка. — Единственный наследник. Можно и шнурки завязать разок-другой.
— Да нет, он правда любит, — возразила Аня без особого энтузиазма. — Просто он избалованный очень. Ну и грубит посторонним.
— А, ты думаешь, что я его осадить могу, — догадалась бабушка. — А Давид за племянника обидится. Да? Не думай. Всё обойдётся. Давида я не подведу… Мать уснула уже, я её будить не буду, завтра поговоришь. У неё новый класс, и часов добавили, и ещё два новых ученика к нам ходят. Устаёт, конечно. Но со здоровьем лучше, тьфу-тьфу-тьфу. Этот лечила, которого Давид присоветовал, похоже, знает дело, диплом не купленный.
Они ещё пару минут поговорили о погоде, об урожае яблок, о том, надо ли ставить новое вино, если и прошлогоднее пить некому, попрощались, и Аня взялась вычитывать распечатку. После разговора с бабушкой она успокоилась. Подумаешь — плохое предчувствие… Ерунда всё это. Просто у неё тревожно-мнительный характер, ей это уже кто-то говорил. Она не сразу вспомнила, что говорил ей это Вадик, а когда вспомнила — даже не расстроилась. Мало ли что говорят какие-то посторонние Вадики. Всех слушать, что ли? Васька вон тоже много чего говорит. Так его тоже слушать, что ли? Он тоже посторонний.
Она уснула успокоенная и проснулась с привычным уже радостным ожиданием нового дня. Вспомнила про Ваську, радость ожидания слегка притухла, но совсем не прошла. Во-первых, здесь мать Васьки. Не будет же он при ней… Ничего он при ней не будет. Во-вторых, царь Давид быстро всех выгонит, если что. Надо пойти завтрак приготовить, пока он всех не выгнал.
Аня вошла в кухню и в нерешительности остановилась. За кухонным столом друг против друга сидели царь Давид и дама Маргарита, тихо о чём-то разговаривали, смотрели друг на друга очень серьёзными глазами. Наверное, что-то важное обсуждают, а тут она… Неудобно получилось.
Дама Маргарита заметила её первой, молча покивала, поднялась, поставила на плиту чайник. Царь Давид оглянулся, с деланным неудовольствием проворчал, как всегда:
— Опять вскочила ни свет — ни заря… Или вовсе не ложилась? Опять всю ночь читала?
— Нет, я вечером всё дочитала, — ответила Аня. — Доброе утро. Я завтрак хотела приготовить. Кто что хочет?
— Я не завтракаю! — торопливо сказала дама Маргарита даже с некоторым испугом. — Мы с Давидом Васильевичем кофе уже пили. Не надо ничего готовить. Если только Василию? Ну, не знаю, что он будет. И когда ещё проснется… До двух ночи дурью маялся, кино какое-то смотрел. Теперь будет до полудня спать.
— Ничего, я его сейчас подниму… — Царь Давид подумал и с плохо скрытым злорадством добавил: — Ань, ты овсянку варить умеешь? Овсянки свари. На воде и без сахара.
— Зачем? — Аня удивилась: царь Давид ненавидел овсянку. Хоть с сахаром, хоть без сахара, хоть на воде, хоть на чистых сливках. — Вы же всё равно её есть не будете.
— Васька съест. — Царь Давид заметил её сомневающийся взгляд и многозначительно поднял палец вверх. — Овсянка, сэр! Английская кухня, понимаешь?
Аня уже хотела высказать своё мнение об английской кухне, но тут дама Маргарита неожиданно поддержала царя Давида:
— Точно. Свари овсянки, Анна. Пусть почувствует ностальгию.
Каша доварилась как раз к тому моменту, когда царь Давид, уже в тёмном «преподавательском» костюме, пригнал в кухню полусонного и очень недовольного племянника, подтолкнул его к стулу и торжественно сказал:
— Корми его, Аннушка. Организм молодой, растущий, ему питаться нужно.
Аня поставила перед Васькой тарелку с кашей, стакан с апельсиновым соком и корзиночку с поджаренным хлебом.
— Что за фигня? — удивился Васька, неприязненно разглядывая этот натюрморт.
— Овсянка, сэр, — неожиданно для себя сказала Аня. — Блюдо английской кухни.
И тут же пожалела о том, что сказала. Нет чувства юмора — не берись шутить.
Васька поднял голову, какое-то время смотрел на неё, как на эту кашу, — и вдруг захохотал. И дама Маргарита засмеялась — звонко, красиво и очень искренне. Царь Давид, сверкая в довольной улыбке белыми зубами под чёрными усами, хлопнул племянника по плечу и одобрительно сказал:
— Совсем не глупый мальчик. Умный мальчик. Ну, кушай свою овсянку, она полезная… Ань, ты в типографию хотела? Собирайся быстренько, я тебя подкину. Ключи с собой бери, пусть пока гости дома посидят. А если гулять надумают — так по очереди.
— Давид, ты хоть запасные ключи заказал бы, что ли, — с неудовольствием сказала дама Маргарита. — Ну как это можно: всё время кто-то должен в квартире сидеть! Хочешь, я сама закажу…
— Я заказал, — весело откликнулся царь Давид уже на пороге кухни. — Для жены.
И пошёл, не оглядываясь и не отвечая на растерянный вопрос дамы Маргариты:
— А если она действительно не согласится?
…В машине Аня и царь Давид немножко помолчали, а потом Аня не выдержала, повторила вопрос дамы Маргариты:
— Давид Васильевич, а если бабушка не согласится?
— Что ж вы все такие паникёры? — удивился царь Давид. — Если не согласится… ну, там видно будет. Не надо бояться раньше времени.
Аня хотела сказать, что она не боится, а наоборот… То есть не наоборот, она совсем не против того, чтобы царь Давид женился и был счастлив… Только вот не представляет, что бабушка выйдет замуж. Даже за царя Давида. Бабушка — замуж! Странная идея. Конечно, бабушка в свои годы многим молодым сто очков вперёд даст, но ведь всё-таки годы… Аня запуталась в своих мыслях и промолчала.
Царь Давид притормозил возле входа в типографию, глянул на часы, потёр лицо ладонями и почему-то сердито проворчал:
— Эх, молодость… Золотое время. А никто не понимает. И тратят, и тратят… Ладно, иди. Я часа через три освобожусь. За тобой заехать?
— Нет, спасибо, — сказала Аня и полезла из машины. — Я сюда на несколько минут, мне просто работу отдать. А потом я хотела в магазин забежать, а потом обед надо готовить…
— Обед — не надо, — строго приказал царь Давид. — У нас всё есть. В магазин я сам. Позвоню после лекций, скажешь, что надо купить. А то опять будешь с полными сумками пешком шастать. Всё поняла? Не послушаешься — уволю.
Аня постояла, глядя, как машина скрывается за углом типографии, попробовала уговорить себя, что она абсолютно счастлива, и даже почти уговорила: ведь действительно счастлива, она даже не ожидала, что так может быть, особенно — с ней. И никаких объективных причин для плохого предчувствия быть не может. А раз нет причин — не должно быть и предчувствия.
