«Да, милый, веселит душу уже пятый год. В сельсовет ходила, чтоб приструнили мальчишек с рогатками». Как же, думаю, соловья мне этого изловить? Попросил я старушку воды принести. Пока она, кряхтя, вышла из сеней с кружкой, я успел поставить лучок с насадкой из мучных червяков. Говорим со старухой, и вдруг слышу — щелк! Сработала западня. Когда хозяйку дома что-то отвлекло в сени, я подскочил к кусту и скорее добычу — за пазуху. Мой соловей! Как пел! Посадил его в клетку, а он, услышав вблизи соперника, и в клетке залился песней. Сердце у меня прыгало от восторга.
Приехал домой, не нарадуюсь — поет! Две недели я слушал. А потом вдруг стала меня какая-то грусть посещать. Представил я старый деревенский домишко, сад, куст черемухи, бабку на скамеечке во дворе. И вдруг почувствовал, что я ее обокрал. У нее, может быть, это была последняя радость в жизни. День, другой — места не нахожу. Решил: поеду, выпущу, перед старухой покаюсь. Но, как нарочно, дела из города не пускали. Мне было известно: соловьи находят родные места, и решил певца я выпустить прямо в Москве — будь что будет. А через несколько дней — вода подмывает — захотелось узнать: прилетел или не прилетел?
Сошел на станции — и прямо в деревню, к знакомому саду. И уже издали слышу — поет! Опять постучался в избу — воды попросил. «Поет, говорю, соловей-то…»
«Да, милый, опять запел. А недели две почемуй-то молчал. Голос потерял, что ли. И вот разыгрался. Вчера с другого конца деревни подружка приходила послушать».
Мысленно у старухи попросил я прощенья. И поехал домой счастливым. Вот такие дела случаются в жизни».
Фото автора. 24 апреля 1998 г.
(Окно в природу)
Горилла спасла ребенка, упавшего сверху в каменный ров зоопарка… Рассказ о поразительной этой истории начнем издалека — с Камчатки и Африки.
Три года назад мы наблюдали летом медведей на знаменитом Курильском озере. Они ловят там рыбу. Жили мы в палаточном лагере.
Вечером, после фотосъемок и наблюдений, собирались все у костра, и тут однажды увидел я незнакомого худощавого человека лет шестидесяти. Бросив охапку хвороста, он представился:
— Джордж Шаллер…
— Уж не сам ли знаменитый?..
— Тот самый, — приветливо улыбнулся наш новый знакомый.
Джордж Шаллер… В мире биологов это звезда первой величины. Объездил всю землю. Выполнил много пионерских исследований в познании поведения разных животных, автор нескольких замечательных книг. У нас широкой публике известен книгой «Год под знаком Гориллы». На Камчатку прилетел, «чтобы заняться медведями».
Беседу вечером у костра начали мы с медведей, но постепенно разговор пошел о гориллах.
Шаллер был первым зоологом, прожившим год рядом с гориллами, и его описания жизни этих животных стали сенсацией. Многие годы рассказы о ближайших родичах человека леденили кровь: кровожадны, свирепы. Облик горилл этому соответствует. А Джордж Шаллер поведал: рассказы эти — досужие выдумки. Скрыто живущие в зарослях тропических африканских лесов гориллы — животные растительноядные.
Зубы-клыки у горилл есть, и, подобно шимпанзе, они, вероятно, способны прихватить в зарослях мелкую живность, но ни Шаллер, ни американка Дайон Фосси, наблюдавшая горилл вслед за Шаллером тринадцать лет, не увидели это ни разу.
Изначально немногочисленные, гориллы находятся сейчас на стадии исчезновенья с лица земли. Один из подвидов — горные гориллы — насчитывает менее трехсот особей, но и те сохранились лишь в малодоступных лесах на высоте более трех тысяч метров. Они постоянно страдают от браконьеров, от беспокойства многочисленных киногрупп, настойчивых туристов, от военных действий в этом районе.
Живут эти громадные, черные, с безволосыми лицами существа семейными группами. Во главе гарема — опытный сильный самец. Радом с ним — несколько преданных самок, подрастающие конкуренты самцы и молодняк.
Вожак — огромная обезьяна — весит столько же, сколько весят двое достаточно рослых мужчин, — 170 килограммов. Самки весят в два раза меньше. Большая сила предполагает бесстрашие. Гориллы, однако, пугливы и всегда спасаются бегством, которое прикрывают самцы.
Вожак при этом издает воинственный вопль и, как в барабан, бьет себя в грудь. («Эти звуки можно услышать за километр».) Назначение ритуала — напугать соперников из других групп, а также всякого, кто поднялся в наполненные туманами горные джунгли.
Все, кто решился к гориллам приблизиться или среди них оказался случайно, предупреждают: нельзя встречаться с обезьянами взглядом. Все животные прямой взгляд воспринимают как вызов. У горилл же этот момент имеет значенье особое. Шаллер и Фосси это подчеркнуто подтверждают.
Терпеливые наблюдения издали и постепенное приближение к группе горилл, подражанье их звукам «спокойствия», демонстрация питания травой делают наблюдателя «другом горилл». Дайон Фосси за тринадцать лет жизни среди горилл гор Верунга пользовалась полным доверием нескольких групп обезьян. «Некоторые даже с любопытством прикасались ко мне, пытались заигрывать, хлопая веточкой по спине. Одна горилла любила копаться в моем рюкзаке, с любопытством разглядывая фотокамеру, объективы, бинокль. В бинокль обезьяна, подражая мне, даже научилась смотреть, но подносила его к глазам обратной стороной и очень пугалась мгновенного и волшебного «удаленья» сородичей».
В каждой группе (от пяти-шести до десяти особей) царит порядок, строго оберегаемый вожаком. Своими правами миловать и наказывать, общаться с самками вожак ни с кем не поделится. Но и обязанностей у него много. Лишь увечье или старость заставляет патриарха уступить свой ранг более молодому. Вожаком может стать его собственный сын.
Замкнутая жизнь в группе приводит к кровосмешеньям с явными признаками наследственных дефектов — косоглазием, сросшимися пальцами. По этой причине гориллы давно бы вымерли, но эволюция позаботилась о механизме поведения, все же предупреждающем кровосмешенье. Во-первых, существует жесткое табу на спаривание сына с матерью, и, во-вторых, члены группы по сложным причинам могут покинуть сородичей, и с конфликтами либо без них примыкают к другому семейству.
Они могут потом встречаться с прежними из друзей, радоваться этим встречам, но вожаки не приветствуют беспорядочные общенья и стремятся их пресекать. Многие самки хранят верность своему повелителю до конца своих дней. И вожак это ценит. «Одну слабеющую от старости обезьяну вожак постоянно поддерживал — старался умерить скорость при переходах, останавливал группу, чтобы ослабшая могла отдохнуть, и на ночлег располагался радом, хотя давно уже не спаривался со старушкой».
Живут гориллы предположительно лет пятьдесят. Но болезни, простуды, междоусобные стычки групп и постоянные стрессы многим жизнь укорачивают. До восьми лет горилла — ребенок. После этого срока самка-горилла может рожать. Самцы созревают позже — в тринадцать лет. Для них наступает время либо оттеснить вожака, либо искать свое счастье в чужой группе или создавать группу новую, начав с малого: завладеть одной самкой. На голове, плечах, спине у самца со временем появляется некое подобие седины. Наблюдатели называют этих горилл «серебряноспинными». А для членов семейной группы — это знак мужской зрелости.
Малыши в каждой группе — предмет особой заботы матери, но также всего семейства, не исключая и вожака.
«Я однажды заметила: «серебряноспинный» щекотал малютку длинной травинкой. И это обоим доставляло явное удовольствие». Нежность. Но в то же время замечены случаи уничтожения малышей. Почему это происходит, пока не ясно: стресс, «выбраковка» слабых, домогательства самки самцом или что-то еще? Есть улики — убитого пожирают.
Обитают гориллы на облюбованном месте до тех пор, пока остается растительный корм. Поедают его не спеша, с отдыхом, совершая за день передвижения всего на четыреста — пятьсот метров. Молодежь при этом забирается на деревья и ведет себя с ловкостью циркачей.
Взрослые тоже могут забраться наверх, но чувствуют себя для этого грузноватыми — предпочитают кормиться и отдыхать на земле, делая из травы нечто, напоминающее гнездо.
В отличие от шимпанзе, умеющих при добывании пищи и столкновениях групп манипулировать палками, камнями, тонкими веточками, гориллам орудийная деятельность не знакома, что как будто ставит их в развитии несколько ниже шимпанзе. Но все наблюдатели сходятся во мнении: гориллы сообразительны, находчивы, любознательны, предсказуемы, недолго хранят обиды. Словом, это братья наши, хотя и не меньшие по комплектации.
Возможно, что обитанье в лесах, мокрых и сумрачных, сформировало облик самой крупной из обезьян. В отличие от резвых, веселых и плутоватых шимпанзе гориллы выглядят страшноватыми монстрами. И противникам эволюции, наверное, неприятно подумать, что человек и это «лесное страшилище» имеют один родовой корень.
