Дневной распорядок от минуты к минуте до того мига, когда можно наконец лечь в постель и даже голову спрятать под одеяло. Конец.
А завтра все сначала.
Стыд перед врачом, который выписывал в прошлый раз. Нет у меня сил. Не могу я, понятно?
— Параноидальный психоз, пан Отава. Болезнь прогрессирует.
Изо дня в день одно и то же.
— Никто вас не хочет убить. Ничего не происходит. То, что вы как будто видите, — обыкновенные галлюцинации.
Разве я знаю, где тут правда, а где ложь? Что, если врач заодно с ними?
Бред. Никто меня не собирается ликвидировать. Я сам себя ликвидировал.
Коридор, где бесцельно слоняются тридцать мужчин, не знающих, как убить эти несколько свободных минут. Пальцы машинально скребут по стенке, вдоль которой они с трудом волочат ноги. Изредка сдавленные рыдания. То же зрелище, что и в прошлый раз.
Михал осторожно притирается спиной к стене, чтобы никто не очутился сзади. Сердце бешено колотится.
«Токсикоман, как и алкоголик, постепенно теряет интерес к другим людям. Перестает думать о них», — вспоминает он.
Черт его знает, кто и когда мне это говорил.
«Теряет интерес ко всему, что не связано с наркотиками».
А я вроде еще недавно мог говорить о совсем обыкновенных вещах. И даже надеяться, что они могут иметь отношение и ко мне. Могли. Если бы я не связался с наркотиками. Наивная вера, что есть шанс снова стать нормальным. Что время еще можно повернуть вспять. Сила чувства. Чувство, которое не изгладит ничто. Даже смерть, Ева. Ты. Ты живешь. Живешь во мне. Может, ты и была та — настоящая. Если бы не наркотики. Быть рядом. Рядом… Быть счастливым, не бояться, верить, что так будет всегда.
— Рихард возвращается, Рихард, — из уст в уста проносится по коридору.
Выпущен из отделения для буйных, куда его поместили после очередной облавы.
Старая команда снова в сборе? По крайней мере те, кто еще жив. В женском отделении Даша. Говорят, она привезла в поликлинику своего ребенка, уверяя, что один глаз у него на три сантиметра выше другого. Ее никак не могли успокоить, пока наконец не выяснилось, что она в улёте. В конце концов она даже призналась, что давала ребенку болтушку. По капле в день. Бедняга отлично натренировался уже в материнской утробе. Даша считала, что без болтушки он бы не выжил. Первые дни после рождения он страшно кричал от ломок.
Да. Это уже совсем не тот Рихард, что полтора года назад. Плавающий взгляд, заторможенные движения, дрожь в руках. Результат употребления нейролептических препаратов, которые применяют для успокоения буйных. Садится в углу столовой, чаще всего спиной к столу, только бы никого не видеть. Не то что говорить. И сразу после отбоя молча ложится, укрывшись с головой одеялом.
Но я хочу с тобой говорить, заводится про себя Михал.
Он стаскивает с Рихарда одеяло. Трясет его, чтобы тот наконец перестал притворяться спящим.
— Это что, конец? — выпаливает Михал.
Невидящие глаза.
Несколько секунд, когда вообще неясно, понимает ли Рихард, кто его спрашивает и о чем.
Наконец кивок.
Так же жестоко, как в прошлый раз со Зденеком, когда он спрашивал, умрет или нет.
Стиснуть это горло. Плюнуть в рожу. Задушить на месте.
— Значит, это и есть та настоящая дорога по жизни — чудесная, заманчивая, полная эйфории, о которой ты мечтал? Вот это и есть она?
Рихард улыбнулся.
— Зачем все это было, слышишь? Зачем? — Михал тряс Рихарда так, что скрипучая кровать, на которой тот лежал, начала колыхаться. — Для чего все это было? — Михал чувствовал, как по телу бегают мурашки. Сдавить ему горло. Он знал, что не может ручаться за себя. Даже не надо было напоминать обо всем том горе, о мертвых и искалеченных, о каждодневных мучениях, о Еве…
Рихард попробовал сглотнуть.
— Погоди, — просипел он, высвобождаясь из рук Михала. — Кое-что уже абсолютно ясно, — добавил он, пытаясь улыбнуться.
— Что именно? — в ярости крикнул Михал.
— Допустим, если ты сейчас прочтешь что-нибудь по психиатрии, относительно болезней человеческой души… — Рихард попробовал сесть. — …Или по фармакологии, или по общей медицине, то просто можешь без дальнейшей специализации, без более глубокого изучения выбрать для себя приемлемые или неприемлемые гипотезы…
Михал глазел на Рихарда и лихорадочно соображал, наяву все это или просто очередная серия галлюцинаций. Стоит ли он тут вообще? Вправду ли хотел убить Рихарда?
— И это все? — наконец выдохнул он.
— Может, тебе мало? — улыбнулся Рихард. К нему снова вернулось утраченное поначалу присутствие духа.
— Идиот! — заорал Михал. И опять набросился на Рихарда.
Но тут его уже схватили подбежавшие санитары.
Девятого декабря тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, через три месяца после выписки из психиатрической лечебницы, Михал Отава был найден своей матерью, Марией Отавовой, которая принесла ему еду, в бессознательном состоянии. Он лежал в единственной комнате своей квартиры на полу под окном. В пустых жестянках на столе и на полу обнаружили в общей сложности сто двадцать два окурка сигарет «Старт», «Клеа», «Дружба», «Спарта». По сохранившимся следам, отпечаткам пальцев и обуви можно было заключить, что в предыдущий вечер здесь побывало большое число неустановленных лиц, которые в тот момент, когда Михал Отава потерял сознание, покинули квартиру, даже не попытавшись обратиться за медицинской помощью. Химическая аппаратура, составленная в углу комнаты, а также отработанные катализаторы позволили эксперту-токсикологу прийти к заключению, что в течение предыдущей ночи в квартире изготовлялся наркотик, известный под названием «болтушка». Михал Отава был незамедлительно доставлен в реанимационное отделение Института скорой помощи, где после трехдневной интенсивной терапии, во время которой пациент был постоянно подключен к аппарату искусственного дыхания, он пришел в себя. Однако восстановить все функции мозга, тяжело травмированного недостатком кислорода в бессознательный период, оказалось невозможным. Поэтому Михал Отава был перевезен в психиатрическую лечебницу, в отделение для пациентов с хроническими нарушениями деятельности мозга. Он неадекватно воспринимает действительность. Его нужно кормить, во время кормления изо рта у него течет слюна, его приходится одевать, умывать, укладывать в постель, он не сообщает о своих естественных надобностях, мочится под себя. Он настолько эмоционально лабилен, что на любое самое незначительное раздражение реагирует плачем, подвыванием, беспокойством, которые чередуются с длительными приступами апатии. Теперешнее его состояние не позволяет надеяться на положительные изменения. Надежда на то, что состояние его здоровья со временем улучшится, почти равна нулю.
С 1 января 1985 года в список наркотических веществ, которые запрещено изготовлять и хранить, включен алнагон. Изготовление, хранение и распространение алнагона с этой даты караются наравне с производством и хранением других наркотиков.
V. Königsmark, V. Macura. Hrdinové v teretričku. Literární měsíčník, 1977, č. 8, s. 90.
R. John. Memento, «Mladý svět», r. 25, 1983. č. 51, s. 11.
«Kmen», 1988, č. 1, s. 6.
«Mladý svět», 1983, č. 51, s. 11.
«Kmen», 1988, č. 1, s. 6.
Шприц (жарг.). — Здесь и далее примечания переводчика.
Галлюцинации (жарг.).
Передозировали (жарг.).
Устроить куда-нибудь пожить, переночевать (жарг.).
Наркомана «со стажем» (жарг.).
Колются наркотиками (жарг.).
Здесь: группа наркоманов, связанная добыванием или потреблением наркотиков (жарг.).
То есть употреблял определенный вид наркотиков (жарг.).
Замок в окрестностях Праги.
Чехословацкие авиалинии.
Психиатрическая лечебница в Праге.
Фильм американского режиссера Стивена Спилберга (1975).
Подделанным рецептом (жарг.).
Пригород Праги.
Чехословацкое агентство по международному туризму.
