Эдмонд Уэллс, сидящий рядом со мной, кажется, не так беспокоится за своих людей-муравьев. Он мирно беседует с Жоржем Мельесом, который утверждает, что в начале важнее всех других профессия кузнеца.
— Поймите, — настаивает он, — кузнецы — это первые маги. Им дают камни, и они с помощью магии высоких температур превращают их в материалы, которых не существует в природе.
— Действительно, — соглашается Эдмонд Уэллс, вспоминая отрывок из своей «Энциклопедии» о кузнецах с горы Синай. — Жители деревень настолько ценили их, что порой даже приковывали в кузницах, чтобы у мастеров не было искушения присоединиться к другим племенам, где бы им больше платили. Раньше кузнецов даже меняли на выкуп или дарили в знак признания союза.
Симона Синьоре и Мария Кюри обсуждают за соседним столом моды на одежду в своих племенах. Полячка по происхождению, физик признается, что в ее местах так холодно, что она в первую очередь обеспокоена созданием теплой одежды.
Ученики говорят о строительстве мостов и дорог, способах хранения пищи.
Чем лучше крыть дома, соломой или сланцем? Как устроить систему фильтрации, чтобы бактерии не попадали в хранилища, куда стекает дождевая вода? Здесь мясо хранят в соли, там рыбу в масле. Амфоры, закупоренные пробками, хорошо сохраняют продукты, но нужно еще иметь гончаров и пробковую кору. Клей, вязальные спицы, материалы, пригодные для ткачества, дезинфецирующие средства для ран (лук, лимон или соленая вода), все дает материал для обсуждения. А мухи и комары? Как бороться с этими разносчиками болезней, которые уже принесли столько вреда?
Жорж Мельес объясняет, что его люди-тигры провели много опытов и создали компост, способствующий росту овощей и не имеющий много бактерий, а значит не токсичный.
Сезоны вкатывают тележки с едой.
Они подают зерновые. Здесь есть рис, пшеничная мука, ячмень, просо, сорго и даже хлеб. Это логично, поскольку сельское хозяйство вошло в нашу жизнь.
Хлеб, как это вкусно. Я с хрустом ем корочку, наслаждаюсь мякотью, соленой и сладкой одновременно, ищу замечательное послевкусие ферментации.
Сезоны ставят на столы кружки с молоком коров, коз, овец и других лактирующих животных.
Устрицы возвращаются в меню, но сегодня я не в силах проглотить живое существо, возможно наделенное сознанием. Вольтер же им очень рад и поедает дюжинами, объясняя, что достаточно немного лимонного сока, чтобы проверить свежесть продукта.
Более привычные трупы также есть в меню — говядина, баранина, ягнятина, курица. Я замечаю, что это мясо не такого характерного вкуса, как у бегемота или жирафа.
Мельес утверждает, что его люди-тигры с наслаждением едят головы обезьян, которые нам вскоре подают вместе с маленькими ложками, чтобы попробовать мозг. Большинство с отвращением отказывается.
Это напоминает мне опыт с шимпанзе, рассказанный Деметрой. Человечество с «Земли 17» потерпело поражение именно по этой причине. Они забыли, зачем здесь находятся, и думали лишь о повторении традиций, на зная смысла их появления.
— О чем ты думаешь? — спрашивает меня Мэри-лин, присоединяясь к группе теонавтов.
— Ни о чем… Что с вами случилось вчера?
— Мы попытались пройти, но большая химера была там.
— Сегодня, — добавляет Рауль, — ты пойдешь с нами. Ты ведь не бросишь нас снова.
Я не отвечаю, оставляя за собой право выбора. На десерт нам подают пирожные и французскую медовую запеканку.
— Не хватает только чашечки хорошего кофе, чтобы достойно завершить эту трапезу, — заявляет восхищенный Мельес.
Вечером нас ждет концерт. Кентавры, сирены, птицы-лиры присоединяются к нам в Мегароне. К обычным инструментам добавляется музыкальный лук, на котором играет один из кентавров. Музыка тихая.
Вместо кофе Жорж Мельес предлагает продемонстрировать фокус, не требующий никаких специальных инструментов. Мата Хари охотно соглашается принять в нем участие.
— Загадай цифру от 1 до 9 и умножь на 9. Танцовщица закрывает глаза и говорит:
— Готово.
— Вычти из этого 5.
— Есть.
— Прибавь к этому сумму цифр, из которых состоит твой возраст. Например, тебе 35. Сложи 3 и 5 и получишь 8. Если сумма состоит из более чем двух цифр, сложи их, чтобы получить простую.
— Понятно.
— Хорошо. Теперь прибавь твое число к букве алфавита по принципу А=1,Б = 2, В = 3и т.д. Теперь ты получила букву.
— Есть.
— Выбери название европейской страны, начинающееся на эту букву.
— Долго еще?
— Нет. Мы подходим к концу. Посмотри на последнюю букву этого названия и с каким фруктом она ассоциируется.
— Готово.
Жорж Мельес делает вид, что сосредоточился, и объявляет:
— Твой фрукт — это киви.
Мата Хари поражена. Я ищу разгадку и, не находя ее, спрашиваю кинематографиста:
— Как ты это делаешь?
— Скажем, есть связь между этим фокусом и тем, что происходит здесь. Мы думаем, что делаем выбор, но мы его не делаем…
Фокусник подмигивает мне и требует еще кофе. Сара Бернар садится за наш стол.
— Мы должны объединиться против Прудона, — шепчет она. — Иначе он всех нас уничтожит.
— Он выиграл, значит главные боги согласны с его методами игры, — говорит Рауль успокаивающе.
— Грабежи, убийства, изнасилования, рабство, терроризм, лицемерие, возведенные в систему мышления и управления?
— Не суди. Приспосабливайся, — говорю я. Сара Бернар взрывается:
— И это говоришь мне ты? Но вы не отдаете себе отчет, он победит, и его ценности восторжествуют на всей планете. Вы хотите крысиных ценностей? Мы видели, к чему это привело на «Земле 17».
Все помнят уничтожение этой планеты.
— Если не реагировать, он…
У Прудона тонкий слух. Он оборачивается к нам из-за своего стола и саркастически бросает:
— Я делаю вам всем вызов, насколько вы способны остановить воинов моего племени…
Сара Бернар на находит, что ответить. Она знает, что ее племя обескровленных лошадей не выдержит столкновения.
— Тогда приходи сразиться с моими амазонками! — восклицает Мэрилин Монро.
Прудон поворачивается к ней.
— Приду, приду, красавица, жала твоих ос меня не пугают…
И анархист провокационно посылает ей воздушный поцелуй,дуя на ладонь.
— Я тебя предупреждаю, если ты приблизишься к моим девушкам, мы не будем отступать, как люди-дельфины.
— Отлично, — говорит тот, потирая руки. — Намечается хорошая драка.
У меня такое впечатление, что я вернулся в начальную школу, когда мальчишки кричат друг другу на переменах: «Иди драться, если не боишься».
— Есть не только сила! У моих девушек больше мозгов и храбрости, чем у твоих скотов!
— С нетерпением жду этой встречи! — восклицает бог людей-крыс.
— Готов принимать ставки, — предлагает Тулуз-Лотрек.
Маленький бородатый человек забирается на стол и делает вид, что ждет ставок.
— У нас нет денег, — замечает Гюстав Эйфель.
— Тогда давайте играть на тоги. Они быстро пачкаются, а мне их нужно много, — говорит художник.
Он достает блокнот и разделяет страницу на две колонки, тех, кто ставит на Мэрилин, и тех, кто отдает предпочтение Прудону.
Эдмонд Уэллс ставит на актрису одну тогу.
— В животном мире осы одерживают верх над крысами, — объясняет он.
Мне всегда не везло в игре, и я воздерживаюсь. К тому же, я слишком обеспокоен судьбой своего несчастного племени на утлом судне, чтобы интересоваться исходом этой борьбы. Если в следующем раунде я не спасу своих людей, мне останется только превратиться в кентавра или сирену. Прожить, развиваясь, столько жизней, собрать столько мудрости, чтобы закончить химерой… Нет, я должен найти средство помочь моим людям, прежде чем думать о развлечениях.
— Думаешь о наших племенах? — шепчет Эдмонд Уэллс.
— А вы нет?
— Да. Самое худшее в том, что после битвы люди-крысы дали свою версию событий. Для них мы банда диких трусливых бродяг, которых их блестящая цивилизация познакомила с культурой. Они даже выдумали историю, согласно которой мы занимались любовью с дельфинами… Ты что, не видел?
— Нет, не видел… Это невероятно. Они нас истребляют, а потом переписывают историю, чтобы представить себя в выгодном свете.
Я вижу, что мой друг очень обеспокоен. Он достает «Энциклопедию» и начинает быстро записывать.
Я не решаюсь его прерывать. Кажется, ему пришла в голову идея.
— Мы не можем бросить их просто так… — говорю я.
Продолжая писать, он отвечает:
— Слишком поздно.
— Никогда не слишком поздно, — возражаю я.
— Мы провалились. Нам не повезло, вот и все.
— «Те, кто провалился, находят оправдания. Те, кто побеждают, находят средства», — говорил мой отец. Всегда можно найти средство.
— Нет, не на этот раз.
Он продолжает писать, перечитывает написанное, кажется удрученным тяжестью того, что записал. Потом встает, закрывает книгу и говорит мрачным голосом:
