— Так машина же сгоре…, - я еле успел прикусить свой язык.
— Чего, — переспросил Строгов, — что-то плохо слышно…. Так что можешь смело возвращаться. Тем более, что у меня к тебе есть предложе…
— А менты? — перебил я его, — менты до меня за взрыв не довяжутся? Да и остальное… Нам же здание менты арестовали.
— Так ты здесь причём? — удивился Иван, — это же этот сумасшедший полковник фейерверк устроил, и сам главной петардой заделался. Нет человека — дело закрыто.
— А ещё нам счёт арестовали, — пожаловался я, — и ещё нам…
— Всё под контролем! — отрубил Строгов, — я тут тоже министром не зря сижу. Возвращайся, говорю, надо бизнес продолжать. Во сколько школ ещё интернет не проведён — работы непочатый край!
У меня в голове начала зарождаться смутная уверенность.
— Так деньги же нужны, здание строить, оборудование новое покупать, — нерешительно произнёс я.
— А федеральные целевые кредиты на что? — возразил мне министр, — а инновации, инвестиции и… и что-то там ещё, — напомнил он мне крылатые слова, под которые уже сколько времени успешно пилила вся Россия, — мы, брат, для этого и поставлены, чтобы помогать новому высокотехнологичному бизнесу. А от тебя нужен твой опыт, твои производственные связи, ну и так далее.
— А во сколько процентов от уставного капитала, ты оцениваешь свою помощь? — осторожно поинтересовался я, поняв, что работать придётся мне одному, а делиться с другими.
— Да, оставь себе, сколько хочешь, — великодушно согласился Иван, — хоть половину. Но вообще, — спохватился он, — это не телефонный разговор. Ты, главное, приезжай. Время особо не ждёт, — предупредил он напоследок.
Я задумчиво посмотрел на погасший экран мобильника и почесал затылок. Только, понимаешь, начал обустраиваться в Поднебесной, опять же, семью китайскую завёл, а тут снова Родина зовёт. В эту секунду телефон зазвонил опять и я вздрогнул.
Номер снова был российский, но уже другой.
— Что за чёрт? — вслух удивился я, — прямо по закону пар Карла Густава Юнга: сегодня господа у нас уникальный случай болезни. Завтра будет совершенно такой же. Алё! Слушаю!
— Здравствуй Лёша, — я услышал голос гуру Валеры, — тебя уже два месяца нет на занятиях. У тебя всё в порядке? Может, случилось что?
— Приветствую вас сэнсэй, — с чувством сказал я, — очень тронут вашим звонком, но…. По правде говоря, у меня столько всего случилось, что вы состаритесь раньше, чем я успею вам всё рассказать. Поэтому скажу кратко: я в Китае, а мою мандалу распылили на такие мелкие части, какие даже и не снились тибетским монахам.
Валерий Александрович замолчал на несколько секунд, видимо, всасывая информацию от меня и из астральных потоков одновременно.
— А я тебя снова хотел позвать на занятия, — скромно сказал он, наконец, — и Оля про тебя спрашивала. Но раз ты за границей…
Оля Василенко? — загорелся я, вспомнив волшебные черты и тренированное всё остальное, — так, она же сама куда-то пропала.
— А теперь ходит, — сообщил Валера, — тут у нас всё по-старому, больше никто не выгоняет. Кстати спасибо ещё раз за содействие.
— Да нет проблем, шеф, — торопливо сказал я и заволновался, — и что прямо про меня спрашивала?
— Дважды, — сказал гуру, — и где, говорит, это весёлый парень с синими глазами?
Знала бы она на самом деле, где этот весёлый парень и что он сейчас поделывает. Я покосился взглядом на приоткрытую дверь ванной комнаты. Люська уже перестала лить воду и шуршала за дверью какой-то фигнёй. Я вдруг ощутил, что именно Оля нужна мне больше всего на свете, а не все красавицы Поднебесной вместе взятые. Любовь она такая — может преодолеть немыслимые расстояния.
Но помимо любви есть ещё и долг.
— Эх, маэстро, — вздохнул я, — если бы вы только знали, какая у меня ситуация…. Такая ситуация.
— Из любой ситуации есть выход, — утешил меня Валерий Александрович, — а мандала сложится новая, не переживай.
Я простился с гуру и глубоко задумался.
Два важных звонка почти одновременно это, безусловно, знак. Знак того, что я стою на развилке и что мне надо делать выбор. Я посмотрел на дверь ванной комнаты, где по-прежнему чем-то шуршала Люська, потом перенёс взгляд в сторону окна, за которым было затянутое смогом суровое небо Пекина. Затем посмотрел на экран телевизора работавшего с приглушенным звуком: оттуда на меня строго смотрел президент и почти безмолвно шевелил губами — то ли приглашал, а то ли посылал в известном направлении. Мокрая отмытая Люська в халате разрисованном драконами прошлёпала к кровати и довольная, пристроилась рядом. Я ласково потрепал её правой рукой по узкой спине и протянул левую руку к прикроватной тумбочке, на которой блестела серебром китайская монетка с профилем какого-то Мао Дзэдуна.
«Если, будет орёл, уеду домой, а, если решка, то останусь здесь. И к чёрту всё!», — подумал я и осторожно подбросил монетку вверх. А затем под удивлённым взглядом Люськи, медленно и осторожно разжал ладонь со своей пойманной в неё судьбой.
******* КОНЕЦ
Ноябрь 2013 — Март 2014
Не вошедшая в роман вставка. Как говорится, дополнительные материалы
На паспортном контроле перед ним обнаружился китаец, в грязноватом оранжевом свитере и в таких же грязноватых джинсах. В руках он крепко сжимал сумку наподобие спортивного «банана» и бессмысленным взглядом таращился на двух суровых российских пограничников. Кучка китайцев, лицами сильно смахивавшими на его родственников и одетых не совсем так как обычно одеваются люди путешествующие самолетом, тусовалась в сторонке под конвоем двух не менее суровых милиционеров. Брови А. чуть приподнялись вверх, такого зрелища в аэропорту, несмотря на весь его жизненный опыт, он ещё не видел.
— Миграционная карта, где? — задушевно спрашивала женщина-пограничник.
Вместо ответа парень широко улыбнулся и перевёл взгляд с её лица на её бюст туго обтянутый кителем. Взгляд его стал более осмысленным, но уста по-прежнему несли печать молчания.
— Ка-рту-ку-да-дел? — раздельно и по слогам спросил второй пограничник, здоровенный мужчина с усами унтер-офицера царской армии, выразительно похлопывая кулаком правой руки по ладони левой.
Это жест видимо породил в дремлющем мозгу сына Поднебесной, не очень приятные ассоциации.
— Патирял — почтительно сообщил китаец.
— Виза, где? — последовал новый вопрос.
— Патирял — китаец похоже выбрался на знакомый фарватер.
И что делать с этой обезьяной? — сквозь зубы процедил унтер, — посмотри Люся, может в паспорте что есть.
А. заглянул через пухлое люсино пограничное плечо. Мой ты бог! Это был всем паспортам паспорт. Раскрытый примерно на середине, он являл пограничнице Люсе, брезгливо придерживающей грязные страницы ногтями, грандиозную прожжённую прореху, давно уже похоронившую в себе все возможные визы штемпеля и прочие отметки. Изящные длинные ногти на фоне засаленных и обожжённых страниц поражали таким межкультурным диссонансом, что А. на секунду прикрыл глаза. Китайский парень, пользуясь всеобщим замешательством, снова впал в нирвану.
А. пришлось очень вежливо прервать, грозившую затянуться надолго сцену. На удивление быстро пограничники пропустили его сквозь свою линию обороны.
Каково же было удивление А. когда через полчаса в зале ожидания он увидел и того китайца с потерянной визой и всех его родственников. М. представил всех этих наследников пекинского синантропа рядом с собой в самолёте, ощутил как наяву исходящий от них запах российских теплиц и птицеферм и мысленно застонал.
Но на удивление полёт прошёл довольно благополучно, самолёт был полупустой, а сострадательные сотрудники авиакомпании отделили белую расу, рассадив её представителей в начале салона. Лишь трое представителей древнейшей цивилизации оказались в непосредственной близости от А… Сзади устроился тот самый китаец без визы и миграционной карты, а сбоку через проход обосновалась семейная пара средних лет в черно-коричневых одеждах. Вернее сначала там уселась одна женщина, поскольку перед посадкой на языке жестов эта парочка обратилась к А. и активно помогая мычанием контакту двух великих культур, пыталась по всей видимости, определить свои места. Здесь А. сумел оценить чувство юмора работников аэропорта выдавшим билеты семейке в разных концах салона. Мужчина дисциплинированно удалился в хвост самолета, но уже на взлёте, не взирая, на грозные отклики стюардесс, черно-коричневая тень снова промелькнула мимо А., после чего раздался взрыв восторгов похожий на гомон куриц на насесте, знаменовавший видимо воссоединение двух любящих сердец.
Китайский парень позади А. развлекался несколько иным образом. Для начала он долго открывал и закрывал откидной столик перед собой. Затем какое-то время наклонившись вперёд постукивал по нему своей головой. После, уронив на столик натруженную голову, он долго, может быть целый час с видом тихого идиота обводил на столике грязным пальцем выемку для стаканчика. Финальным аккордом его деятельности стало включение на полную громкость заезженного мобильного телефона. Национальные поднебесные мотивы, повествующие от тяжёлой жизни китайского землепашца, прекратились только тогда, когда А. показал парню свой интеллигентский кулак.
