Наталья Арбузова - Город с названьем Ковров-Самолетов

Вернулась она к утру, не избитая, не вывалянная в грязи – тихая, как тихий омут. Сидела при ключах и внешних сигналов не воспринимала – прислушивалась к происходящему внутри. Абажур бросал ей на лоб красное пятно, ровно клеймо проступало. Приехал Серега, отыграв положенное и заначив достаточную сумму денег. Винился, чуть в ноги Глебу не падал – тот махнул рукой: все они такие. Серега достал бутылку, и почему-то Глебу в горло не шло. Мне не пьется, не глотатся, вина душа не примат. Отвращала от водки параллель, подмеченная умной Мартой тогда, в подворотне: бабы суки – мужики пьянь. А с полки, где стояло некогда полное, теперь наполовину раскраденное собранье сочинений Федора Михалыча Достоевского, перло такое, что и не расхлебаешь.

Серега неловко засобирался домой, толку от него было чуть. Уехал – назавтра Глеб исчез. Паспорт оставил… значит, не поездом. Старик позвонил в котельную: Серега появился? – Только вошел. – Дайте ему трубку… слушаешь? с минуты на минуту Глеб нагрянет… чуешь, чем пахнет? – Понял… мне разбираться… бегу на рынок. Марь Семенна брызгала на цветы – жарко будет. Вот Глеб, с обычной собачьей ухмылкой, на продавленном стуле, среди выставленных вазонов, спиной к ларьку. Серега устроился рядом на ящике и ни за какой нуждой не отлучался. Куда придурок нож спрятал? сидит, что ли, на нем? У Сереги ломило правый висок от жесткого Глебова взгляда. Раздался визг тормозов, стук столкновенья, скрежет стекла… крики – улики уличного происшествия. Глеб – ничего, и Серега тоже. Марь Семенна засеменила к выходу. Ее вопль перекрыл остальные: столько в нем было личного – вскочили и Глеб и Серега. Нож остался на стуле, никто на него не взглянул. Красную хонду подмяла бетономешалка – бетон еще вертелся вокруг оси. Петрович, привыкший лежать наверху, расплющен под грудой металла – в крови, в аромате цветов, в ореоле своих похождений. И хохочут бессмертные боги, отняв отраду отмщенья у Глеба, и труп осклабился, издеваясь. Ехать в Плёс теперь не с чем и незачем – Марта осталась трофеем Петровича, он из гроба достанет. Глеб бессильно обмяк и дал себя увести.

Осень в Плёсе как раз для художников. Тенор Краснопевцев с басами и баритонами, богатыми обертонами, отбыл к началу сезона. Прежний, доглебовский истопник перемежал выпивку с радением о тепле. Старик готовился пересадить теплолюбивую Марту на прежнюю почву. В Москве ждала голубятня-мансарда, перемогался пассионарный Глеб. По молодой жене Виталь Юрьич не скучал. Подарила ему заместительницу – Марту – и спасибо. Хрупкий подарок… не дышать.

E-mail: [email protected]