Док пошарил по карманам, где косяк.
— Не улавливаю.
Шайб достал из нагрудного кармана рубашки Дока пачку «Холодков», одну закурил, а пачку оставил себе.
— Эти мормонские ебучки в ФБР. Они ж не затыкаются, проповедуют, будто тут все макаронники. Типа на этом всё, finito[72], одни макаронники, избавься от них — и всё распустится розами, как Этель всегда грит. Так об этой расовой херне вообще не стоит, чувак, это сплошь маскировка. Хауард Хьюз, он что? Ариец до мозга костей, верно? а на кого работает? Как насчёт Мафии за Мафией?
Ну, будь Шайб каким-нибудь средним торчком из калифорнийского прибрежного городишки, Док списал бы всё на обычную паранойю и пожелал ему счастливого медового месяца, а сам бы вернулся к работе. Но Шайб по-прежнему настаивал, что ни о чём ничего не знает, и что бы ни дышало ему в затылок, всё ближе и ближе, оно пугало его до того, что молчать он не мог, ибо от молчания толку ему было чуть.
— На-ка тебе простой и лёгкий, — пошёл на понижение Док. — Мики когда-нибудь говорил что-нибудь про город, который он хочет выстроить где-то в пустыне?
— В последнее время — ни о чём, кроме. Аррепентимьенто. По-испански — «простите, не хотел». По его замыслу, там кто угодно мог жить бесплатно, неважно, кто ты, — приходи, и если квартира открыта, она твоя, на ночь, навсегда, этсетера этсетера и так далее, как всегда грит Король Сиама. Вот, дорожная карта есть, покажу.
Подошла Триллиум и просунула руки под татуированное плечо Шайба — то, на котором череп с кинжалом в глазнице.
— Нам бы уже пора ехать, любовь моя.
— Машину, ребята, можете себе оставить, — сказал Док, — за неделю вперёд уплачено, а также всё, что осталось от номера, считайте моим свадебным подарком. Можно мне покурку обратно?
Триллиум проводила Дока к лимузину, где ждал Тито.
— Он правда любовь всей моей жизни, Док. Я ему нужна.
— У тебя остались мои номера, домашний и конторы, да?
— Позвоним, честно.
— Всего наилучшего, миссис Бобертон.
* * *
Вечер пришёл, застав всех врасплох. Тито отвёз Адольфо с Инес в аэропорт, и, снова выезжая на шоссе, они с Доком заметили, как к аэропорту сворачивает машина — автопарково-серая, движется как-то решительно и безжалостно; им стало понятно, за кем. Тито поднялся на трассу и порулил в пустыню.
— Милый городишко, но ну его нафиг.
Как астронавтов в космическом корабле, их яростно вбило в спинки сидений, когда Тито включил некую секретную функцию, и за окнами городской неон начал растягиваться длинными мазками спектра, к синему впереди, а в чёрных далях, обрамлённых зеркальцем Тито, всякая точка света краснела, удалялась, конвергировала. В машинной магнитоле у Тито играли кассеты Розы Эскенази.
— Только послушай, я эту цыпу обожаю, она в своё время была Бесси Смит, чистая душа. — Он подпел несколько тактов. — «Tiátimo meráki», у кого этого не было, чувак? нужды, такой безнадёжной, такой бесстыжей, что чего бы кто ни сказал — всё нихера не значит. — Доку это показалось лишними торчковыми базарами, но когда он попривык к гаммам и модуляциям голоса, поймал себя на том, что думает о Триллиум: что бы она разобрала в этих Титовых «рембетиссах» и том конкретном томленье, о котором они пели.
Они ехали сквозь ночь и с первым проблеском зари добрались до того поворота, который Шайб показал Доку на карте, после чего свернули на автодорогу штата, доехали по ней до грунтовки, затем съехали с асфальта на утрамбованный просёлок, мимо битых висячих ворот через просохшую стирку на звенящих скотозащитных ограждениях, мимо юкки и маленьких приземистых кактусов, пустынных диких цветочков на обочине, вдали торчат скалы, в алкалиновой яркости движутся тёмные кляксы, может, ослики, а не то койоты или чернохвостые олени, хотя, может, и пришельцы с высадок давным-давно, ибо Док повсюду чуял признаки древних посещений.
Переехали через мост, и за ним, ниже по склону в долину, чья река исчезла, должно быть, много столетий назад, была мечта Мики Волкманна, его покаяние за то, что некогда взимал деньги за человечий приют, — Аррепентимьенто. Док с Тито раскурились, чтобы проснуться, пустили косяк по кругу. За участком расстилались дали пустыни, застроенные лишь маргинально: тут набросаны бетонные конструкции, там в каракулях чапараля торчит вдали дымовая труба-другая. Впоследствии Док и Тито так и не пришли к единому мнению, на что именно они смотрели. Было там несколько, по выражению Рангоута Трелинга, «зуполов», их соединяли крытые дорожки. Неидеальные полусферы, заострённые к вершинам. Док насчитал шесть, Тито — семь, если не восемь. Территория между комплексом и ними самими также была вся завалена громадными почти шарообразными розовыми валунами, хотя их тоже могла сотворить человеческая рука.
— Можно ли спуститься поглядеть? — вслух поинтересовался Док.
— Как, вот на нём? Мы ось сломаем, поддон снесём, ещё какую срань. Тут тебе внедорожник нужен. Если только не считаешь, что можно и пешком? Шляпа есть?
— Мне шляпа нужна, чтоб ходить?
— Лучи же, чувак, опасные лучи. — В багажнике Тито выкопал пару гигантских сомбреро, купленных в «Блескучем овраге» на сувениры, они с Доком их напялили и тронулись по ветерку пустыни к Аррепентимьенто.
До него оказалось дольше, чем думали. Зупола впереди, словно задники старых фантастических кин, казалось, не приближались ни на шаг. Словно на ощупь передвигаешься ночью по опасной местности, хотя Док сознавал солнце над головой, звезду чужой планеты — мельче и сконцентрированней, чем следует, оно неуклонно лупило их жёсткой радиацией. Из-за видимого мира выскакивали ящерки, останавливались вневременно и бездыханно, как камень, поглядеть на Дока и Тито.
Через некоторое время стало больше походить на заброшенную стройку. На солнце выгорали остатки пиломатериалов, катушки поржавевшего кабеля, отрезки пластиковых труб, спутанные клубки «Ромекса», битый воздушный компрессор. Пластмассовое покрытие местами сдуло, обнажился скелет, распорки и стяжки, иногда они напоминали освежёванный футбольный мяч, иногда — узоры на кактусе или раковины, что туристы привозят с Гавайев.
— Замков не вижу, — сказал Док.
— Не значит, что в них можно просто зайти.
Док отыскал дверь, легко её открыл — и шагнул в высоченный тенистый склеп.
— Ладно, здесь можете остановиться.
— Ой-ёй. — Произнёс Док.
— Или же идти дальше, прямиком в следующий мир. Спросите, не насрать ли мне. — То был Рангоут Трелинг с порослью бородёнки двухнедельной давности и «магнумом» 44-го калибра в руке, «ругером-блэкхоком», — взведённым и целящим прямо в середину Докова лба: ствол его почти совсем не дрожал, хотя этого нельзя было сказать теперь о голосе Дока.
Он стащил с головы сомбреро, уважительно.
— Ну, здрасьте вам, Рангоут! Заехали вот в эти места, подумал — не принять ли ваше приглашение! Помните меня? Лэрри Спортелло? Док? А-а это мой друг Тито!
— Вас Мики послал?
— Эм-м, нет, вообще-то я рассчитывал выяснить, что с Мики стало.
— Иисусе. Чего с ним только не стало. — Рангоут, мягко отпустил курок, хотя всё равно выглядел сильно возбуждённым. — Заходите.
Внутри располагался гигантский холодильник с пивом и другими съестными припасами, несколько игровых автоматов, а также бильярдный стол и откидывающиеся кресла — и вообще-то, как теперь об этом задумался Док, пространства больше, чем, если судить снаружи, сюда могло бы поместиться. Рангоут заметил, как он озирается, и прочёл его мысли.
— Ништяк, а? По сути, Баки Фуллера вроде как облапошили — тут не меньше долларов на ограниченный кубический фут, а больше кубических футов на доллар.
Обычно реакцией Дока было бы: «Разве это не одно и то же?» Но по какому-то нюансу в поведении Рангоута — может, безумному взгляду или его крепкой хватке, коей он по-прежнему сжимал рукоять чёрного блестящего револьвера, а то и по неспособности то и дело не пускать голосом петуха — Док врубился, что заткнуться тут было бы, наверное, чуть разумнее.
Вдруг голова Рангоута склонилась под новым углом, и он, похоже, вперился взглядом сквозь стену зупола в некую точку на далёком небосводе. Через несколько секунд долетел рёв неглушеных реактивных двигателей — оттуда летели истребители. Рангоут приподнял на несколько дюймов ствол пушки, и на секунду показалось, что он сейчас откроет огонь. Рёв над головами стал почти непереносим, потом стих.
— Каждые полчаса их сюда из Неллиса шлют, — сказал Рангоут. — Поначалу я думал, это у них какой-то рутинный маршрут облёта, но выяснилось, что всё намеренно, жужжат авторизованно. Весь день, всю ночь. Когда-нибудь вынудят Мики одобрить ракетный удар, и Аррепентимьенто уйдёт в историю — только даже истории не останется, потому что они уничтожат и все архивы.
