— Неужели уже так поздно? — удивилась Джулия, посмотрев на часы. — Это был чудесный вечер. Су Лин, простите, но у меня завтра в десять утра заседание совета компании, так что мне пора идти.
— Да, конечно, — сказала Су Лин, поднимаясь со стула.
Том вскочил и проводил Джулию до прихожей, где подал ей пальто. Он поцеловал Су Лин в щёку и поблагодарил за чудесный вечер.
— Мне только жаль, что Джулии надо возвращаться в Нью-Йорк. В следующий раз будем ужинать у меня.
Закрыв за ними дверь, Нат воскликнул:
— Что за женщина!
— В ней всё — фальшивое, — сказала Су Лин.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Нат.
— Именно то, что сказала: сплошная фальшь — фальшивый акцент, фальшивая одежда и фальшивая история — слишком гладкая. Не имей с ней никакого дела.
— Что худого может произойти от того, что она вложит в банк пятьсот тысяч?
— Я могу поспорить на свою месячную зарплату, что никаких пятисот тысяч она не вложит.
Хотя Нат больше не касался с Су Лин этой темы, придя на следующее утро на работу, он попросил секретаршу выяснить все финансовые подробности нью-йоркской фирмы «Киркбридж и компания». Через час секретарша пришла к нему с копиями их ежегодного отчёта и последней финансовой декларации. Нат тщательно просмотрел отчёт, и в конце концов его взгляд остановился на последней строчке. В предыдущем году «Киркбридж и компания» получила прибыль свыше миллиона, и все цифры соответствовали тому, о чём Джулия говорила за ужином. Затем он просмотрел состав совета директоров. В списке Джулия Киркбридж числилась директором, её имя шло сразу за именем председателя правления и главного администратора. Но, принимая во внимание мнение Су Лин, Нат решил копнуть ещё глубже. Он сам набрал номер их филиала в Нью-Йорке, минуя секретаршу.
— «Киркбридж и компания», чем я могу быть вам полезна?
— Здравствуйте. Можно попросить к телефону миссис Киркбридж?
— Нет, боюсь, что нет, сэр: она — на заседании совета компании. — Нат посмотрел на часы и улыбнулся: было двадцать пять минут одиннадцатого. — Но оставьте ваш номер телефона, я попрошу её перезвонить вам, как только она освободится.
— Нет, в этом нет необходимости, — ответил Нат. Едва он положил трубку, как зазвонил телефон.
— Мистер Картрайт, говорит Джеб из отдела новых счетов. Я подумал, что вам будет интересно узнать, что мы только что получили телеграфный перевод из «Чейз-Манхэттена» на сумму пятьсот тысяч долларов, которые будут кредитованы на счёт миссис Джулии Киркбридж.
Нат не мог удержаться от того, чтобы позвонить Су Лин и сообщить ей эту новость.
— Всё равно, она — фальшивая, — сказала Су Лин.
— Орёл или решка? — спросил модератор.[54]
— Решка, — ответила Барбара Хантер.
— Выпала решка, — сказал модератор.
Он посмотрел на миссис Хантер и кивнул. Флетчеру не на что было жаловаться, потому что он сказал бы: «орёл» (он всегда ставил на «орла»), так что ему только было интересно, какое решение примет миссис Хантер. Откроет ли она дебаты, ибо это будет значить, что закончит дебаты он? Или, с другой стороны…
— Я открою дебаты, — сказала она.
Флетчер подавил улыбку. Зря бросали монету: если бы выпал «орёл», он бы взял себе право говорить вторым.
Модератор занял место за столом в центре сцены. Миссис Хантер села справа от него, а Флетчер — слева, как бы отражая идеологию своих двух партий. Но выбор места, где они должны были сидеть в начале дебатов, был для них наименее серьёзной проблемой. За последние десять дней они без конца спорили о том, где состоятся дебаты, в какое время они должны начаться, кто должен быть модератором и даже какова должна быть высота пюпитров, за которыми они должны будут выступать, потому что Барбара была ростом в пять футов семь дюймов, а Флетчер — шесть футов и один дюйм. В конце концов было решено поставить для них пюпитры разной высоты по краям сцены.
Флетчер внимательно слушал предсказуемое и хорошо отрепетированное вступительное слово миссис Хантер. Говоря, она крепко держалась обеими руками за пюпитр.
— Я родилась в Хартфорде. Я вышла замуж за жителя Хартфорда, мои дети родились в хартфордской больнице «Сент-Патрик», и все они поныне здесь живут, так что, по-моему, я имею право быть представителем жителей этого замечательного города.
Присутствующие разразились аплодисментами. Флетчер внимательно оглядел зал. Он заметил, что аплодировала примерно половина присутствующих, а остальные воздержались.
Среди обязанностей Джимми в этот вечер было распределение мест. Заранее договорились, что каждая партия получит по триста билетов, а четыреста мест будет оставлено для прочей публики. Джимми и его помощники провели немало времени, уговаривая своих сторонников попытаться разобрать как можно больше из этих четырёхсот мест, но Джимми понимал, что республиканцы делают то же самое, так что тех и других будет примерно поровну. Флетчер подумал: «Интересно, сколько в этом зале действительно нейтральных слушателей?»
— Не беспокойтесь о тех, кто будет в зале, — заранее предупредил его Гарри. — Настоящие слушатели будут следить за дебатами по телевидению, и именно они решат дело. Смотрите в середину камеры и старайтесь выглядеть как можно более искренним.
Пока Барбара Хантер обрисовывала свою программу, Флетчер делал заметки, и хотя содержание её программы было разумным и достойным, преподносила она её так, что он всё время думал о чём-то другом. К тому времени, когда через пять минут модератор позвонил в колокольчик, миссис Хантер произнесла лишь половину своей речи и даже делала паузы, переворачивая страницы. Флетчер был удивлён, что такая опытная участница предвыборных кампаний не рассчитала, что периодические всплески аплодисментов отнимут у неё какое-то время. Вступительное слово Флетчера была рассчитано на пять минут с небольшим хвостиком. Гарри его предупредил, что лучше закончить свою речь на несколько секунд раньше, чем под конец торопливо тараторить. Миссис Хантер кончила разглагольствовать через несколько секунд после того, как колокольчик прозвонил во второй раз, так что создалось впечатление, что она была вынуждена прервать свою речь на полуслове. Тем не менее, примерно половина зала ей бурно аплодировала.
— А теперь попросим мистера Давенпорта произнести своё вступительное слово.
Флетчер медленно подошёл к пюпитру на своём конце сцены, чувствуя себя как человек, который поднимается на эшафот. Аплодисменты его несколько успокоили. Он положил на пюпитр пять страниц своей речи, хотя перечитывал её столько раз, что фактически знал наизусть. Он посмотрел на зал и улыбнулся, понимая, что модератор не начнёт отсчёт времени, пока он не произнесёт первое слово.
— Я думаю, что я в своей жизни сделал одну большую ошибку, — начал он. — Я родился не в Хартфорде. Но я эту ошибку исправил. Я влюбился в девушку из Хартфорда, когда мне было всего четырнадцать лет.
Последовали взрыв смеха и аплодисменты. Флетчер облегчённо вздохнул и произнёс свою речь с уверенностью, которая, как он надеялся, показывала, что он — не юноша, но зрелый муж. Когда через пять минут прозвенел колокольчик, он как раз начал эффектную заключительную часть своего выступления. Он закончил речь на несколько секунд раньше, чем следовало, так что второго звонка не понадобилось. Аплодисменты, которыми его наградили, были громче, чем те, которыми его встретили. Но вступительное слово было лишь концом первого раунда.
Он посмотрел на Гарри и Джимми, сидевших во втором ряду. Их улыбки показали ему, что он выдержал первую схватку.
— Теперь пора задавать вопросы: это займёт сорок минут, — сказал модератор. — Кандидатам предлагается давать короткие ответы. Начнём с Чарлза Локкарта из газеты «Хартфорд Курант».
— Не считают ли кандидаты, что следует преобразовать систему университетских стипендий? — спросил редактор отдела местных новостей.
Флетчер был готов к ответу на этот вопрос, так как он снова и снова возникал на местных собраниях и регулярно обсуждался на страницах газеты, в которой работал мистер Локкарт. Его попросили ответить первым, так как миссис Хантер открывала предыдущий раунд.
— Не должно быть никакой дискриминации, которая могла бы затруднить абитуриенту из бедной семьи поступление в колледж, — ответил Флетчер. — Недостаточно верить в равенство людей, мы должны также добиваться равенства возможностей.
Эти слова были встречены аплодисментами, и Флетчер улыбнулся публике.
— Хорошие слова, — сказала миссис Хантер ещё до того, как затихли аплодисменты, — но избиратели ждут и хороших дел. Я принимала участие в заседаниях школьных советов, так что нет необходимости читать мне лекцию о дискриминации, мистер Давенпорт, и если меня выберут в Сенат, я буду поддерживать законопроекты, которые потребуют, чтобы все мужчины… — она помедлила, — и женщины имели равные возможности.
