Бабочка не боится. Она делает еще несколько шажков по его руке, а затем взлетает к облакам. ОН следит за исчезающей бабочкой, потом долго смотрит на облака. Вот его единственные друзья.
ОН думает, что ему уже никто не может помочь. ОН в тупике. ОН поумнел, ОН считает теперь, что понимает все в мире и во Вселенной. ОН гордится своим знанием. Абсолютным знанием, которое никто, ОН уверен, не сможет превзойти.
ОН долго смотрит на облака и думает о составных частях своего знания.
ОН умеет стоять прямо, как ОТЕЦ. Как МАМА, умеет определять, не ядовита ли пища. Как ОТЕЦ, умеет отпугивать палкой хищников. Как МАМА, умеет наносить удары мордой.
ОН засыпает, и, как раз перед тем, как его, сонного, пожирает рыскающий в поисках добычи леопард, успевает подумать:
«Прекрасная у меня жизнь».
Водонапорная башня возвышалась посреди пригородных пустырей. Наверху, в обустроенном Исидором огромном бассейне, не задумываясь о мире, который находится за его стенами, играли дельфины.
Исидор Катценберг выпил немного миндального молока и посмотрел на Лукрецию в крошечном купальнике в горошек, раскинувшуюся в шезлонге.
Из музыкального центра звучала тихая музыка. «Три Гимнопедии» Эрика Сати.
Дельфины вдруг заволновались.
– Они что, никогда не спят? – спросила девушка.
Исидор сел рядом с ней прямо на голубоватую плитку.
– Нет, они ведь и рыбы, и млекопитающие одновременно, им нужно дышать в воде. Поэтому они не могут оставаться неподвижными. Но, поскольку отдыхать им все-таки надо, они решили проблему так – полушария их мозга спят по очереди. Одна просыпается, другая тут же засыпает.
– То есть они одновременно спят и бодрствуют?
– Да, – подтвердил Исидор. – Играют в реальном мире и отдыхают в мире снов.
– Хотела бы я так уметь, – лениво проговорила Лукреция.
Дельфины визжали, прыгали и брызгались все сильнее.
– У меня иногда получается, на несколько секунд, – спокойно признался Исидор Катценберг. – Я думаю, что тут дело в тренировке.
Девушка потянулась и открыла последний номер «Современного обозревателя». На первой странице в глаза бросался заголовок: «Открытие происхождения человечества, эксклюзивное интервью Франка Готье с профессором Конрадом».
– Вы это видели?
– Нет. Ну и что там?
Девушка быстро нашла начало статьи.
– Готье взял интервью у профессора Конрада. Заставил его повторить официальную нудную версию. Добавил несколько обычных журналистских анекдотов – первого австралопитека назвали Люси в честь песни Битлз, а Дарвин никак не мог убедить церковь в правильности своей теории. Обычная дребедень! Никаких новых открытий, просто перепевы старого…
Исидор приподнялся на локте.
– И никаких намеков на профессора Аджемьяна?
– Нет, ни на профессора, ни на пятипалую лапу.
– Наверное, Конрад, поразмыслив хорошенько, решил, что лучшей местью Аджемьяну будет промолчать о нем. Убить его забвением и безразличием.
– Самое страшное из того, что можно сделать с ученым, это не рассказать о его исследованиях. Аджемьян, несмотря на то что смошенничал, все-таки открыл новый путь для научной мысли! Мы ведь по-прежнему не знаем, почему только органы свиней совместимы с нашими!
– И мы по-прежнему не знаем, откуда человек взялся на Земле. Как в статье объясняется появление человека?
– Конрад упоминает о случайной комбинации генов и о естественном межвидовом отборе. Ни на йоту не отошел от официальной дарвиниской теории.
Исидор Катценберг усмехнулся.
– Какой талантище все-таки этот Франк Готье!
Они прыснули со смеху.
– Может быть, и прав Люсьен Элюан, считая, что дело журналиста прежде всего успокаивать стадо, подтверждать, что ничто не меняется и надо двигаться в том же направлении, не отклоняясь ни на миллиметр, – проворчала Лукреция.
– В любом случае, даже если пятипалая лапа не оказалась бы подделкой, мы никого не смогли бы убедить в истинности столь поразительного открытия.
Исидор Катценберг потягивал через соломинку молоко.
– Главное – не убедить, главное – заставить размышлять. Я думаю, именно этого в глубине души и хотел профессор Аджемьян, заставить задуматься, откуда мы.
Лукреция продолжала читать «Современный обозреватель». Чтобы сделать материал достовернее, в него вставили юмористическую заметку Максима Вожирара «О знатоках генеалогического древа», отчет Жислена Бержерона о посещении Большой галереи эволюции в Музее естественной истории и, наконец, справку Клотильды Планкаое с адресами раскопок, на которых юные археологи могут попытать счастья во время летних каникул.
– Все идет хорошо, Земля вертится, спите спокойно, люди добрые, – вздохнула девушка с некоторой горечью.
Дельфины резвились, плавая спиной вперед, стоя на хвосте. Они почти целиком выпрыгивали из воды.
Лукреция встала, чтобы налить себе молока. Адонис подошел приласкаться и потерся пятачком о ее лицо, что можно было расценить как поцелуй. Взгляд журналистки упал на два подрамника.
– А-а, – заметила она, – вы подняли сюда картины прошлого и будущего.
Она посмотрела на огромные полотна, где змеились линии тысяч завтрашних возможностей. Исидор нарисовал новые листья в кущах будущего. И несколько корешков к стволу прошлого. Последнее расследование подсказало ему новые идеи.
Лукреция с интересом принялась читать. Сам собой включился телевизор.
– А теперь несколько сообщений… о настоящем, – объявил Исидор.
После веселенькой вступительной мелодии ведущий сообщил, что некий бельгийский педофил организовал в Европе целую сеть похитителей детей, перепродававших малышей богатым извращенцам. На Иорданской границе, продолжал диктор, снайпер убил семь израильских девочек, ехавших в школьном автобусе. Когда его задержали, он сожалел, что не сумел застрелить больше. Его подвиг был встречен радостными манифестациями во многих соседних странах.
Голос диктора становился все более и более бесстрастным.
В Китае обнаружена новая болезнь – куриный грипп, появившийся из-за стремления увеличить рентабельность птицеводства. Болезнь передается людям, три миллиона пернатых будет сожжено в ближайшие дни, чтобы вирус не распространился за пределы страны.
Новые сведения о торговле человеческими органами в Южной Америке. Бродяг ночью похищают на улицах. У них вырезают глаза, зашивают веки и отправляют нищенствовать на окраины городов. Свежая роговица перепродается в дорогие клиники для пересадки. Ведущий сожалел, что нехватка доноров неизбежно влечет возникновение подобного бизнеса.
Исидор Катценберг встал, схватил телевизор и изо всей силы швырнул в дерево будущего. Аппарат разлетелся на тысячу осколков. Толстый журналист сел в шезлонг и согнулся пополам. Лукреция и Адонис подошли к нему. Девушка сняла с его тонкого носа почти свалившиеся очки. Из его левого глаза текла слеза.
– Простите меня, – пробормотал он. – Все меня трогает, терзает и убивает.
Лукреция обвила руками огромную гору мяса, внутри которой билось нежное сердце. Она подумала, что жировая прокладка на теле ее друга недостаточно толста, чтобы защитить его от реальностей мира, в котором ему выпало жить.
Исидор Катценберг всхлипнул и шумно высморкался.
– Когда ты плачешь, ты и вправду похож на толстого младенца, – пошутила Лукреция.
Исидор Катценберг: первый герой, который плачет, слушая новости.
Она протянула ему леденцы с лакрицей и прошептала на ухо:
– Слушать, понимать, молчать.
– Не получается у меня больше молчать, – проговорил он, глотая слезы, с набитым конфетами ртом.
Потом надел очки и уставился в изумрудные глаза Лукреции.
– Ты меня спрашивала о недостающем звене. Я думаю, теперь я могу ответить. Я думаю… Все мы – существа переходного периода. Настоящий человек еще не появился. А это значит…
– Это значит?..
– Недостающее звено – это мы.
Лорел Стэн и Харди Оливер – американские актеры. Среди всех комических дуэтов типа «худой – толстый» тандем Лорела и Харди – один из самых известных. (Здесь и далее прим. перев.)
По-французски «дурак» – imbecile.
По-французски «глупец» – stupide.
Бывший человек, человек, утративший прежнее положение, способности (англ.).
По-французски «обезьяна» – singe.
Serpent по-французски.
Simulacre по-французски.
Время чаепития (англ.).
Фокомелия – (от греч. phoke – тюлень и me'los – часть тела) – врожденное недоразвитие всех или некоторых конечностей, при котором хорошо развитые кисти и стопы (или голени и предплечья) начинаются непосредственно от туловища, напоминая ласты тюленя.
