И Розмерта начала угасать с каждым днём — она бледнела, но эта бледность только прибавляла ей очарования, и огонь, бушевавший внутри меня, жёг так, что я не мог больше спать и считал дни и ночи. Глаза Розмерты стали, казалось, ещё более огромными, а в голосе появился несвойственный ей ранее оттенок печали — но как он красил её! Я был на грани сумасшествия…
Заметив, что с ней происходит что-то неладное, её друзья рекомендовали ей врача. Но что может сделать медицина против Силы Тех, Кто стоит над Вечностью. И вот наступила ночь. И Розмерта пришла ко мне. И легла на приготовленное ложе. И закрыла глаза. И тотчас же тень крыльев Смерти легла ей на лицо.
Я зажёг свечи и раздел Розмерту. Ни разу до этого я не видел её обнажённой — эта красота была выше слов, которыми я мог бы её описать. И она такою навечно останется в моей памяти — вечно юной, и её красота не померкнет во мне…
Я целовал её остывающие губы, её закрытые глаза, всё её тело — начиная от кончиков пальцев ног и до мочек ушей, — и потом я вошёл в неё. Я вошёл в неё, как раскалённый металл входит в лёд, и через несколько минут струя моего горячего Семёни оплодотворила её Смертью окончательно.
Теперь я уйду — Розмерта сейчас во власти Смерти. И очень скоро цыхание Смерти заразит её гниением и поселит внутри неё новую жизнь — и она исчезнет во тьме забвения и тления, дав жизнь мириадам низших существ. Но во мне она будет жить вечно — она никого не знала до меня. И я стал единственным, кто знал её…
…Этому коридору не было конца, так же как у него не было начала. Казалось, он был всегда и всегда будет, и потому остаётся только одно — бежать вперёд, бежать, пока хватает сил, надеясь, что этот бесконечный коридор когда-нибудь кончится. Вначале я слышал только своё тяжёлое дыхание и ничего, кроме дыхания. Но внезапно стена безумия рухнула и я едва не сошёл с ума от бездны адских звуков, обрушившихся на меня, — стоны, крики, вопли, патологический смех и какие-то жуткие завывания, казалось, проникали внутрь меня не только через уши, но и через всю поверхность моего тела, пробуждали внутри тупую, ноющую боль. Но над всей этой какофонией, перекрывая и подавляя её, властвовал тяжёлый, мощный, торжественный ритм, который, как мне показалось, я уже слышал раньше. Он парализовал мои движения, я остановился и упал, не в силах больше стоять на ногах. Я лежал на полу и смотрел вверх, — и странные, уродливые лица наклонялись надо мной и скалились все, как одно, неестественной, неживой улыбкой. Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как они приближаются. Но проходило время, никто меня не трогал, и я чувствовал, что окружающее куда-то исчезает.
Послышались какие-то новые звуки, слишком человеческие для того кошмара, где я был. Я открыл глаза и… Надо мной склонилось лицо, но не уродливое, как раньше. Это было симпатичное женское лицо. Оно улыбалось и что-то говорило. Я с трудом разбирал слова: «…пришёл в себя… живой… он ничего не слышит… он в порядке?» Я медленно осознавал окружающую действительность. Всё вокруг было белое — и стены, и потолок, и одежда людей. Это была больница. Как я здесь оказался? Сколько я здесь нахожусь? Я ничего не помнил. Я пробовал что-то сказать, но не смог даже разжать губ. Я пробовал повернуть голову, и эта попытка забрала все мои силы, и я снова провалился в небытие.
Я снова бежал по бесконечному коридору, и снова хаос звуков окружал меня. Но властвовавший здесь ритм теперь помогал мне. Каждый глухой удар заставлял кровь бежать быстрее по венам.;!
Коридор медленно изгибался. Может быть, я бегу по кругу? И в этот же момент странное видение появилось перед моими глазами — огромная спираль, витки которой уходили из поля зрения, закручивалась как заведённая пружина, стягиваясь к центру. Я одновременно был и где-то в ней, я бежал по этому спиральному коридору, и в то же время я чувствовал, как эта спираль скручивается внутри меня, порождая леденящий холодок предчувствия. Как я попал в этот коридор? Как? Этот пол под моими ногами, но ведь раньше он был тёмный и другой… асфальт! Это был асфальт. Я помню, как он летел под колёса мотоцикла. И ночь, и свет фары… Я всё вспомнил. Но как я оказался здесь? Вспышка, визг тормозов, ощущение падения, удар… и всё! И я здесь…
Когда я открыл глаза в следующий раз, то уже смог разговаривать. Оказалось, что я целый месяц пролежал без сознания, попав в больницу после того, как мотоцикл разлетелся вдребезги. Но, как мне сказали, я легко отделался — всего лишь сотрясение мозга и перелом руки. Меня перевели в другую палату, и, как сказали врачи: «Кризис миновал».
Я быстро поправлялся, и всё вроде бы было в порядке. Но одно обстоятельство тревожило меня: у меня было такое ощущение, что я забыл что-то очень важное, какую-то часть своей жизни, часть, которая оправдывала раньше моё существование. Но я никак не мог это вспомнить. Это было похоже на то, что я смотрюсь в зеркало и вижу себя таким, как я есть сейчас, а там, за зеркалом, — другой я, но туда никак не заглянуть. А разбить стекло нельзя — когда я слишком много об этом думал, у меня начинала сильно болеть голова. Я сказал об этом своему врачу, и он прислал ко мне психиатра. Мы долго говорили, и он успокоил меня, сказав, что после сотрясения мозга и не такое бывает и что в общем-то у меня всё в порядке.
Да, всё в порядке. Но я не рассказал ему про свои сны, иначе меня точно посчитали бы психом — ведь этот спиральный коридор снился мне каждую ночь.
За день до того, как меня выписали, в больнице случилось ЧП — умер один из пациентов. Верней, он не умер, а его убили. Кто-то перерезал ему горло скальпелем, который нашли утром рядом с трупом. Мало того, все стены палаты были разрисованы странными символами, написанными кровью. Когда слух о происшествии облетел все палаты, вся больница сбежалась туда. Внутрь, конечно, никого не пускали, потому что там уже была милиция, но через стеклянные двери можно было видеть, что происходит внутри. Когда я смотрел на накрытое простынёй мёртвое тело на полу и на стены с нарисованными на них непонятными знаками, у меня появилось чувство, что что-то связывает меня со всем этим. Но тут же отбросил эту мысль прочь. Милиция опросила всех, но никто ничего не видел. Они забрали тело и уехали, а палату закрыли.
Когда с меня сняли гипс, врач, который это делал, удивлённо посмотрел на мою руку — вся она от кисти до локтя была испещрена маленькими шрамами. Но он ничего не сказал — мало ли что бывает во время аварии. Но когда я позже рассматривал эти шрамы, мне бросилось в глаза их сходство с кровавыми знаками на стене. Неужели тот, кто убил того человека, пытался убить и меня, решив для начала разукрасить не стены, а моё тело?
Наконец, меня выписали из больницы. Одежду, в которой я попал сюда, я не стал надевать — от неё остались только клочья. Мне привезли новую из дома, а старую я взял с собой. Когда позже дома я разбирал её, из груды рваной кожи выпал маленький металлический предмет. Я внимательно рассмотрел его — по всей видимости, это было серебро, какой-то амулет, но я не помнил, чтобы он у меня был. Узорчатая пятиконечная звезда, в центре странная двухсторонняя луна, скалящая зубы. Но если уж этот амулет ко мне попал, значит, судьба. И я повесил его себе на шею…
Началась прежняя жизнь. Прежняя, но не совсем. Чего-то не хватало. Чего именно, я не знал. Но пытался вспомнить. Безрезультатно! Иногда мне казалось, что я вот-вот загляну за зеркало и увижу то, что мне надо увидеть. Но каждый раз в самый последний момент что-то мне мешало. И ещё одно отличие: каждую ночь я видел один и тот же сон — всё ту же гигантскую спираль, и с каждой ночью я всё ближе продвигался к её центру, и всё величественней звучала музыка. Я теперь жил этим сном и с нетерпением ждал ночи.
Однажды я вышел поздно вечером прогуляться, а когда вернулся и посмотрел на часы, не поверил своим глазам — прошло три часа. Хотя я готов был поклясться, что пробыл на улице не больше двадцати минут. Ещё меня поразило то, как я сильно устал. Но, в конце концов, время — вещь субъективная, и если на улице хорошая погода — а именно так все и было, — то очень легко потерять счёт времени, если вышел прогуляться для своего удовольствия. А устать я мог и раньше, но заметил это только тогда, когда расслабился во время прогулки.
На следующий день по телевизору передали сообщение — нашли труп женщины с перерезанным горлом, и это убийство связано с другим, произошедшим месяц назад в больнице. Как там, так и здесь стены тупика, где нашли труп, были разрисованы кровью. Очевидно, убийца — один и тот же человек.
Значит, он снова здесь, этот кто-то, кто охотится за мной, и он тоже смыкает вокруг меня свою спираль. Но я так просто не дамся. С этого времени я стал носить нож. А убийца продолжал убивать. Количество трупов увеличивалось, а милиция не находила никаких улик — убийца не оставлял следов, кроме кровавых символов на стенах. У меня появилось ощущение, что скоро мы встретимся и посмотрим друг другу в глаза. Я жаждал встречи с убийцей и каждый вечер совершал долгие прогулки по безлюдным улицам в надежде застать его на месте преступления. Но безрезультатно. Редкие прохожие, которых я встречал, не могли быть им — они сами шарахались в стороны от меня. А если бы они знали, что у меня в кармане нож…
