— Уиски, мисс Мара? — предложила она. — Уиски?
Я никогда не отказываюсь.
— Садитесь же, мисс Мара, садитесь. Есть новости, есть новости.
Я устроилась на не самом липком ящике и принялась цедить свой уиски, чтобы как-то перебить густоту окружающего запаха. Миссис Килларни цедила тоже.
— Так вот, — сказала она, — новость так новость, сейчас я вам ее расскажу, эту новость. Ваш брат Джоэл ушел.
— За спичками? — спросила я.
— Нет. Уехал вербоваться во французский Иностранный легион.
— Неужели?
— Он мне поклялся, что так и сделает.
— Но, миссис Килларни, с чего это вдруг он решил вербоваться во французский Иностранный легион?
— С любовного отчаяния, мисс Мара.
— К кому?
— Ко мне, конечно же, мисс Мара. Он вообразил, что я ему изменяю, мисс Мара. Вы меня понимаете?
— Ыгы.
— Я вам все расскажу, хотя о таких вещах при девушках не говорят, так вот, он обвиняет в этом меня. Разве не обидно слышать подобное о такой порядочной женщине, как я? Нужно быть отъявленным негодяем. Да еще и бросить с ребенком на шее посреди этих омерзительных заготовок. Что со мной будет, мисс Мара, что со мной будет?
Старая кляча продолжала ныть. Я сказала себе: «Нужно быть отъявленным мудаком. Нет, но каков Джоэл. Нет, но каков».
Нет, но каков.
Завопила Саломея.
Я решила, что они составят моей бедной глупой мамочке компанию, и повела их домой. К тому же миссис Килларни сможет готовить. Как раньше.
1 июня
Какое удовольствие надевать чулки, намалевываться и повсеместно обхерачиваться духами! Трепеща, я отправилась к Пелагии. Танцевала танго, матчиш[*] и прочие модные штуки. Мы прилично выпили и отлично повеселились. Мне немного пощупали зад, а я проэталонировала нескольких молодых людей. Было очень мило. Все закончилось всеобщим кекуоком. Тимолеон подвез меня до дома на мотоцикле. Нас трясло, это было забавно.
Я довольна.
4 июня
Опять письмо от Варнавы. Я прочла его маме и миссис Килларни после ужина, чтобы немного их повеселить. Ужин оказался несколько усеченным, и я надулась: два дополнительных рта — это еще не повод, чтобы отменять селедку в имбире (я ее обожаю), совсем недавно нас вообще было пятеро. Мама ничего не сказала, но обстановка охладилась. Вот тогда, чтобы их развлечь, я и прочла письмо Варнавы. Начало было интересным, он рассказывал о своей новой работе, о торговле скобяными товарами, которые распределяются по четырем отделам: крупные, строительные, морские и хозяйственные, причем в последние попадают также охота и рыболовство. Еще в письме шла речь о бесконечном разнообразии гвоздей, виды которых Варнава перечислял по-ирландски: tardhleóir, oirdhearcas, shoilise и т. д., слова, значения которых я не знаю, поскольку еще не приступила к изучению с Падриком Богалом технических терминов.
Мы погрузились в серию предположений относительно возможных значений всех этих слов, но наши познания не шли дальше nail и tack, а во французском я не находила ничего, кроме гвоздя.
— Ах! Если бы г-н Прель был здесь, — вздохнула я, — он дал бы нам эквивалент всего этого, да к тому же на тридцати шести языках, включая лазский и ингушский.
— Очень милый молодой человек этот г-н Прель, — сказала мама.
— И такой вежливый, — добавила миссис Килларни. — Он ни разу не предложил мне заняться копуляцией.
— Единственный из нас всех, кто оказал на Джоэла положительное влияние, — сказала мама.
— Миссис Мара, это намек на то, что я оказывала отрицательное? — спросила миссис Килларни.
— Не очень положительное, — ответила мама, — не очень.
— Как это? Но я же сделала вас бабушкой!
— Покорно благодарю вас за это.
— Не будете же вы утверждать, что он завербовался во французский Иностранный легион из-за меня?
— Да. Вы ему изменяли, — сказала я.
— Не смей непристойничать! — сказала мне мама.
— Я ему не изменяла!
— А в тот день, когда я заехала за ним, чтобы вместе отправиться на вечеринку?
Миссис Килларни задумалась:
— Ах да, живодер.
— Вот видите, — сказала мама.
— Ну и что?
— Все может измениться, вот доказательство.
— Единичный случай. Но не повод, чтобы критиковать мое влияние.
— Это было в первый раз? — спросила я.
— Что?
— С живодером?
— О! — охнула миссис Килларни. — Я вас не узнаю, мисс Мара. Задавать такие грубые вопросы...
— Да, вынуждена признать, — согласилась мама, — ты переходишь рамки приличия.
— Мисс Мара, я ужасно шокирована.
— Салли, я просто не могу прийти в себя!
— Как вам не стыдно, мисс Мара, произносить похотливые речи в адрес порядочной женщины.
— Салли, твоя мать от стыда готова провалиться сквозь землю.
— Я еще никогда не слышала столь непристойных деклараций.
— Я и не знала, что моя дочь — порнографистка!
— Ах! Миссис Мара, до чего же развратна нынешняя молодежь!
— Да, — изрекла мама. — Она думает только об этом.
— О чем именно? — спросила я.
— О живодерне, — ответила мама.
Миссис Килларни повернулась в мою сторону, закатив глаза к небу.
— Нужно ее простить, — вздохнула она.
— Я ее прощаю, — торопливо заверила ее мама.
— Невелика сообразительность! — заметила я.
— Салли, теперь ты начинаешь говорить дерзости. Я нахожу, что миссис Килларни очень умна для своего социального положения.
— Дура и шлюха, — высказалась я.
— Чего только не приходится слышать, — простонала миссис Килларни, наливая себе приличную дозу уиски. — За всем этим мы так и не продвинулись по части гвоздей.
— Ничего не поделаешь, — произнесла мама.
— Ах! — вздохнула я. — Если бы господин Прель был здесь.
В дверь позвонили.
Я пошла посмотреть, и кто же оказался за дверью?
Мишель!
— Я в Дублине проездом. Сегодня вечером уезжаю в Корк.
Я была так взволнована, что даже язык не ворочался.
— Как ты похорошела, — сказал он, похлопывая меня по ягодицам. — Вполне оформилась. Настоящая красотка.
— Кто там? — крикнула мама.
— Господин Прель! — выкрикнула я.
— Про волка речь, а волк навстречь, — прокричала миссис Килларни.
— Входите, — закричала мама.
— Я ненадолго, — сказал Мишель. — Боюсь опоздать на поезд.
— Выпьете стаканчик уиски? — подсказала я.
— Конечно, моя девочка.
Он выпил их несколько. Мама была ему очень рада, а миссис Килларни его очень уважала. А у меня изо всех сил билось сердце.
— Итак, мамаша Мара, — сказал Мишель, — ваш супруг наломал дров.
— И не говорите. Но все же он не настолько глуп, чтобы попасться.
— Новостей от него нет?
— Он никогда не любил писать.
— А Мэри? Джоэл?
— Мэри — почтовая служащая в Гэлине.
— Тоже ничего.
— Джоэл завербовался в ваш Иностранный легион.
— Это было необходимо?
— Так ему вздумалось.
— Как раз в тот момент, когда началось его поэтическое становление, — добавила я.
— А этот пупс?
— Моя внучка.
— Так ты позволила себя надуть? — изумленно спросил у меня Мишель.
— Еще чего! — ответила я.
— Это мой ребенок, — заявила миссис Килларни.
— Ну и ну!
— И Джоэла, — добавила мама.
— Ну и ну!
Мишель снова повернулся в мою сторону:
— Ты мне об этом не рассказывала. Впрочем, ты писала не слишком часто.
— Вы — тоже, господин Прель.
— Это правда.
Он вздохнул:
— Я должен идти.
Мама и миссис Килларни запротестовали, но он был настроен очень решительно.
— Мне нельзя опаздывать на поезд.
— Могу я проводить вас до вокзала? — спросила я с дрожью в голосе.
— Конечно, это очень любезно.
Трамвай шел прямо до Кингс-бридж. Кольцо. Мы сели рядом. Мишель спокойно положил руку на мое бедро.
— Смотри-ка, — удивился он. — Ты уже носишь пояс?
— Иногда, — ответила я, зардевшись.
— И красишься?
— Даа, — прошептала я.
— Как у нас все изменилось.
— С тех пор, как я начала ходить на вечеринки. Меня стали приглашать, потому что я дочь Вампира. Научилась танцевать.
— Настоящая метаморфоза. Тебе это идет.
При этом он нежно меня поглаживал. У меня, конечно, все переворачивалось внутри, и я ничего уже не соображала.
— Как жаль, что вы уехали, господин Прель, — лепетала я. — Мне было очень жаль, что вы уехали.
— Мне тоже, моя девочка. А как у нас с гэльским, получается?
Он оставил бедро в покое и обнял за талию. Его рука скользнула у меня под мышкой и легла на левую грудь.
— Ты делаешь успехи?
— Дааа, господин Прель.
