Андрей Шляхов - Лев Толстой и жена. Смешной старик со страшными мыслями

Нелепо, надуманно, но ничего лучше она придумать не могла.

Графине сообщил о новом местонахождении Толстого один из корреспондентов газеты «Русское слово». В своей телеграмме он сообщил и о том, что Дев Николаевич тяжело болен, у него высокая температура.

Разумеется, Софья Андреевна тотчас же сорвалась с места и помчалась к мужу, которого, несмотря ни на что, продолжала любить. Пусть — по-своему, пусть — мучительно и мученически, но — любить!

Несмотря на скоропалительные сборы, графиня позаботилась о множестве мелочей, включая и удобную полушку, которые могли бы, по ее мнению, пригодиться мужу. На вокзале в Туле обнаружилось, что единственный поезд на Астапово (в нем уехал Сергей Львович — доктор Никитин должен был приехать прямо из Москвы, где он жил) уже ушел, но сутки терять не пришлось — из уважения к Толстому и его семье начальник вокзала распорядился предоставить в распоряжение Софьи Андреевны и ее спутников экстренный поезд.

Утром 2 ноября приехал Чертков. Встреча была радостной и печальной одновременно — оба ее участника не могли сдержать слез. Вскоре начальник станции сообщил Александре Львовне, что к ночи ожидается приезд в Астапово графини Толстой с детьми. Сообщение об этом было передано по железнодорожному телеграфу.

Дочь решила не пускать мать к отцу, пока тот сам не захочет ее видеть.

Незадолго до Софьи Андреевны в Астапово приехали Сергей Львович. Сергей повидался с отцом и нашел, что тот очень плох.

Около полуночи до Астапова добрались остальные члены семьи Толстых. Доктор Маковицкий не пустил никого из вновь прибывших ко Льву Николаевичу. Постояв перед домом, они вернулись в свой вагон, который уже отцепили от поезда и поставили на запасном пути.

Утром 3 ноября явился доктор Никитин. Осмотрев Толстого, который чувствовал себя несколько лучше, Никитин прописал ему две-три недели постельного режима. Толстой нехотя подчинился.

Софья Андреевна не могла найти себе места в вагоне. Почему ее не пускают к мужу, а Чертков вхож к нему в любое время?

Приезд жены и сыновей скрывали от Толстого. Лев Николаевич был уверен, что все они находятся в Ясной Поляне, и диктовал сыновьям телеграммы, убеждая их удержать мать от приезда.

Тайное стало явным благодаря той самой, захваченной из дома, подушечке, которую Софья Андреевна упросила Маковицкого передать мужу. Толстой подушечку немедленно узнал и потребовал объяснений. Доктор «признался», что получил подушечку от Татьяны Львовны. Толстой пожелал немедленно увидеться с дочерью.

Вскоре в Астапово понаехали падкие на сенсации журналисты, с которыми скучающая Софья Андреевна охотно общалась. На несколько дней Астапово стало «центром» Российской империи.

Лев Николаевич, благодаря самоотверженности хранителей его покоя, о том, что творится вокруг, и не подозревал. Состояние его продолжало оставаться нестабильным.

Утром 4 ноября он понял, что умирает. «Может быть, умираю, а может быть... буду стараться...» — слетело с потрескавшихся губ. Вскоре начался бред, которым сопровождалось каждое повышение температуры.

Софья Андреевна неоднократно пыталась проникнуть к мужу, но «пособник дьявола» Алеша Сергеенко, несмотря на молодость, оказался превосходным стражем — всякий раз графиня возвращалась в вагон несо -лоно хлебавши.

5 ноября состояние Толстого ухудшилось еще сильнее. В Астапово приехал срочно вызванный из Москвы доктор Беркенгейм. Он привез с собой удобную мягкую постель, кислородные подушки и лекарства. Осмотрев больного, Беркенгейм ничего утешительного сказать не смог.

Трогательную заботу о больном писателе проявляли железнодорожники, бдительно следившие за тем, чтобы не производить на станции лишнего шума. Даже поезда проходили через Астапово без положенных свистков, извещающих о прибытии и отправлении.

6 ноября количество докторов вокруг Толстого возросло до шести, но все они, увы, были бессильны предотвратить надвигающуюся катастрофу...

Софью Андреевну допустили к мужу лишь ночью 7 ноября, когда тот уже был в беспамятстве. Она подошла к ложу Толстого, поцеловала его в лоб и упала на колени, сказав: «Прости! Прости меня!» Она добавила еще несколько никем не расслышанных фраз, пока не позволила увести себя.

Он умер на ее глазах в пять минут седьмого.

Любви настал конец, осталась только память...

Александра (1884—1979)

Алексей (1881 — 1886)

Андрей (1877—1916)

Иван (1888-1895)

Илья (1866-1933)

Лев (1869-1945)

Мария, в замужестве Оболенская (1871 — 1906) Михаил (1879-1944)

Николай (1874—1875)

Петр (1872-1873)

Сергей (1863—1947)

Татьяна, в замужестве Сухотина (1864—1950)

«Туанет, о, она была очаровательна!» (фр.).

Волей-неволей (лат.).

Венерическая болезнь уничтожена, но последствия лечения ртутью доставляют мне невыносимые страдания (фр.).

высшее общество (фр.).

с огоньком (фр.).

«Следуйте за мной» (фр.).

«неуклюж» (фр.).

«порывист» {фр.).

«флирт» (фр.).