— Кое-кто уезжает? — киваю я на сумки и морщусь, понимая, что, как Джонни, сказал «кое-кто».
— Нет, — говорит Кейша. — Ленни только что вернулся.
— Тебя не было в городе? — спрашиваю я.
— Ты слышал о том, что произошло? — игнорирует он мой вопрос.
— Да, Кейша рассказала мне, что ее уволили. Надеюсь, вы скоро передумаете. Она потрясающий человек!
— Мы не об этом.
И Тревис рассказывает абсолютно невероятную историю. Признаюсь, мне не верится, что пельмень, выскочивший у него из горла, пролетел через всю ванную комнату и вдребезги разбил зеркало.
— Потрясающая история!
— А ты-то зачем приехал? — интересуется Ленни.
— У меня тоже есть своя история…
Я открываю портфель, достаю оба контракта Тревиса — настоящий и поддельный — и объясняю, как это сделал. Потом отдаю им подписанное мной письменное признание в том, о чем только что поведал. И прошу их отказаться от сотрудничества с Джонни, потому что с этим человеком не стоит иметь дело.
— Я догадывалась, что что-то не так, — замечает Кейша. — Джонни с утра оставил уже два сообщения. Хочет немедленно говорить с Тревисом и Ленни.
— Значит, он больше не мой менеджер? — уточняет Тревис.
— Нет, не твой. У тебя нет обязательств ни перед кем, кроме самого себя.
— Для чего ты рассказываешь нам об этом? — задает вопрос Ленни. — Только говори правду, парень!
— Я ужасно себя чувствовал, — признаюсь я. — Джонни угрожал меня уволить, а я не хотел снова оказаться на улице, особенно после того, как принес ему в жертву три года жизни. Поэтому в минуту слабости принял неверное решение.
Ленни, естественно, приходит в ярость от моего поступка и кричит, что я козел и он возненавидел нас с Джонни с самого первого дня, едва увидев, и все в таком роде.
— Мне очень жаль. — Вот и все, что я могу сказать.
Неплохая мысль, — вдруг замечает Ленни. — Ты стоишь тут, раскаивающийся и несчастный, а я, преисполненный благодарности, уговариваю братишку подписать с тобой контракт. И все потому, что ты напортачил, но потом во всем признался. И естественно, с этого момента ты начинаешь великолепно работать.
— Не совсем так. Я ухожу из этого бизнеса.
— Полная чушь!
Тревис просит Ленни оставить меня в покое. Говорит, что они должны благодарить меня и радоваться удачному стечению обстоятельств. А потом туманно намекает на какой-то «ослепляющий белый свет».
— Ленни, я действительно ухожу и уже оставил заявление на столе Джонни.
— Чем же ты собираешься заниматься? — спрашивает меня Кейша.
— Даже не знаю, ведь я всегда хотел быть продюсером и, наверное, когда-нибудь им стану. А пока размышляю, не открыть ли зоомагазин.
— Ты разыгрываешь меня, черт возьми?! — кричит Ленни.
— Нет. Во время учебы в средней школе я подрабатывал в зоомагазине и много знаю о животных и рептилиях.
— Правда? — приходит в восторг Тревис. — Мне всегда хотелось иметь ящерицу с вращающимися глазами.
— Это хамелеон, — поясняю я. — За ними не так просто ухаживать. Лучше завести бородатую ящерицу.
— Мне стоило бы сдать тебя полиции, — резко прерывает нас Ленни, устав слушать про ящериц.
— Я не стал бы тебя винить. Но лучше бы ты этого не делал.
— Лен, остынь, — просит брата Тревис. — Оставь меня в покое.
— Мне очень жаль, что все так случилось, — говорю я. — Но теперь вы по крайней мере освободились от Джонни.
— А как насчет Блума? — спрашивает Ленни.
— Его я тоже не слишком люблю. Он недальновидный и не чувствует хороший материал. И дело не в сумме, которую он указывает на чеке. Иногда лучшее предложение исходит от того, кто платит последним.
* * *
— Ты ведь не собираешься уезжать из города? — спрашивает Кейша, провожая меня.
— Нет, конечно. Я позвоню тебе. Должен же кто-то время от времени кормить меня ужином.
— Слушай, Гриф, ты всегда мне нравился, — говорит Тревис. — Не забывай нас.
— Спасибо. Увидимся. И удачи тебе!
— Прости, что меня вырвало тогда в твоей машине.
— Да ладно!
Сажусь в машину, где и через четыре месяца после того случая все еще воняет, несмотря на то что салон мыли трижды. Я направляюсь к Барту. Несколько раз ловлю враждебные взгляды чернокожих, но они меня не волнуют. Сейчас я чувствую себя лучше, чем все предыдущие месяцы. Мне кажется, я могу победить чемпиона Всемирной федерации борьбы Стива Остина по прозвищу Холодный Камень.
Нажимаю на звонок и слышу слабый голос Барта из-за двери:
— Кто там?
— Это я, Гриффин.
— Гриф, — не сразу откликается он, — сейчас не самое подходящее время.
— Я ненадолго.
— Может, позвонишь мне позже?
— Нет, — настаиваю я, — сейчас. «Позже» не будет.
Он молчит. Прижимаю ухо к двери:
— Барт, все в порядке?
— Не совсем.
— Барт, пожалуйста, впусти меня.
Он возится с замком, цепочкой, и дверь со скрипом открывается. Барт отворачивается, но я замечаю, что его левый глаз распух и заплыл, а кожа приобрела характерный оттенок.
— Господи! Что случилось?
Я захожу внутрь и уже собираюсь продолжить расспросы, но замечаю Джонни, сидящего на замызганном диванчике в комнате. Он поднимает на меня глаза и мерзко улыбается. Я в шоке, и у меня на это есть несколько причин. Во-первых, он оказался здесь. Во-вторых, он узнал адрес Барта и предпринял это путешествие. И в-третьих, он сидит на этом диване в костюме стоимостью три тысячи долларов.
— Гриффин, а мы только что тебя обсуждали, — сообщает Джонни.
— Я так понимаю, вы прочли мое заявление об уходе?
— А ты, значит, приехал, чтобы увести у меня моего нового любимого клиента?
— Вовсе нет. Я приехал поговорить с Бартом, узнать, как у него дела. Вам ведь известно, что у него серьезные опасения по поводу пилотного…
Да, да, да, — перебивает меня Джонни, — он боится, что не справится. Ему непонятен сам процесс: подготовка сценария, работа с семнадцатью людьми, которые называют себя продюсерами этого шоу. Но мы с ним все обсудили. Я здесь ради Барта, он это знает, и если понадобится, я буду на съемочной площадке ежедневно. Я прав, Барт?
— Барт, пожалуйста, скажи мне, что не веришь всей этой болтовне, — прошу я. Мне тяжело смотреть на его глаз. — Это Анна сделала?
Он кивает.
— Она была на пробах. Прождала целый час, а потом ее прервали на полуслове. Ужасно, правда?
— Мне очень жаль это слышать, — говорю я.
— Неужели? Джонни утверждает, что это ты все подстроил! Попросил продюсеров посмеяться над ней, потому что мне страшно не повезло с ней в браке.
Поворачиваюсь и потрясенно смотрю на Джонни:
— Ты неподражаем!
— Спасибо, я тоже так думаю. А сейчас, будь добр, оставь нас. Нам с Бартом нужно кое-что отрепетировать.
Это уж слишком! Но он не лжет — замечаю копию сценария с исправлениями на коленях Джонни.
— Пожалуйста, не слушай его! — обращаюсь к Барту. — Он самый самовлюбленный придурок в этом городе и больше всех печется о собственных интересах. Хотя таких, как он, здесь множество! Он и имя твое узнал всего пару недель назад.
— Гриффин, мне жаль тебя, — хмурится Джонни.
— Вы ведь говорили, что не любите эстрадных комиков. Мне силой пришлось протолкнуть его вам в горло!
— Гриффин, ты все время лжешь, — нараспев произносит он.
— А где Анна? — спрашиваю я.
— Она уходит от меня.
— Мне очень жаль. — Не знаю, почему я это говорю. Думаю, когда вы привыкаете ко лжи, она становится вашей второй натурой.
— Все правильно, это твоя вина!
— Барт…
— Не думаю, что сейчас нам стоит волноваться за Анну, — встревает Джонни. — Из-за таких, как она, потерпели крах многие великие мужчины.
Крах?! Это же мое слово!
— Господи, Барт, послушай же меня, — умоляю я. — Ты ведь не хочешь этого шоу! Для тебя это непривычная работа. И думаю, тебе не стоит за него браться. Ты прекрасно заработаешь как эстрадный комик, и только так, если хочешь заниматься именно этим.
— Знаешь, Гриффин, — цедит Джонни сквозь зубы, — еще ведь не поздно предъявить тебе обвинение.
— Иди ты к черту, Тредуэй! — резко обрываю я, не отводя взгляда от искаженного лица Барта. — Барт, ты великолепный комик. Кто сказал, что этого недостаточно? Тебе не нужно шоу, особенно если ты действительно считаешь его банальным. И скажу честно, я с тобой согласен. Из-за бесконечных изменений в сценарии он становится только хуже.
— Гриффин, выметайся отсюда, — вскакивает Джонни. — Повторяю в последний раз!
— Барт, не делай этого. Если уж участвовать в шоу, пусть оно будет достойным. Не берись за дело только потому, что несколько бездушных и бездарных придурков внушают тебе, что оно замечательное. Ты достаточно умен, чтобы иметь свое мнение.
— Разве кое-кто не торопится на биржу труда? — орет Джонни.
Я раздавлен: мне так хотелось помочь Барту, но, судя по всему, это безнадежно.
— Барт, если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, — говорю я, направляясь к двери.
