После этого и раздался злополучный звонок, разбудивший меня, и все воскресное утро пошло наперекосяк.
Больше часа я разбираюсь с Марко, Гансом и Ёсидзи. Марко и Ганс во всем винят Ёсидзи, который и предложил угнать багги и погонять по острову в нетрезвом состоянии. Для японца прошедшая ночь была последней на острове, так как вечером они с Анжелой уезжают, чтобы вместе начать новую жизнь в Японии. Тем более странно, что Ёсидзи составил этой ночью компанию Гансу. Марко полностью признал свою вину. Замечу, для Марко такое поведение нетипично. Видимо, ограничимся письменным предупреждением. Для Марко оно уже третье. Случится еще что-нибудь подобное, и на острове ему больше не работать. Жаль, лично мне парень по душе. Специалист он действительно классный. Ничего удивительного не вижу в том, что сомелье трепетно относится к созданию собственного погребка, однако у Марко эта страсть перешла все границы дозволенного. Для людей его профессии алкоголизм — нередкое явление. Впрочем, многие из нас выпивают во время работы. Обычно дня не проходит, чтобы не хватить лишнего то тут, то там. Например, мне и не вспомнить, когда это я провел здесь целый день, не опрокинув ни глотка спиртного. Но вот когда работа закончена, а ты мучаешься похмельем и не в силах побороть искушения загнать электромобиль стоимостью двадцать четыре тысячи долларов в море, то дела твои плохи.
Сейчас Марко стоит передо мной в кабинете, вымытый и причесанный, и являет собой раскаявшегося грешника. Сомелье повествует, как просто хотел слегка повеселить Ёсидзи перед его отъездом, так как очень расстроен, что японец покидает остров навсегда. Меня же не оставляет ощущение, что до этой ночи они едва ли перекинулись парой слов друг с другом. Марко ведет себя в точности как оправдывающийся школьник, который не замышлял ничего дурного, сожалеет о случившемся, не предвидел такого поворота событий и клянется в будущем не допускать ничего подобного. В конце разговора я почти верю ему. Но это проходит, едва я приближаюсь к Марко, чтобы рукопожатием закрепить решимость сомелье начать новую праведную жизнь. Волна вчерашнего перегара быстро гасит мой энтузиазм от проведенной воспитательной беседы. Более строгим тоном заявляю Марко, что любой его проступок окончится немедленным выдворением с острова. Предупреждаю, что не дам даже времени на сборы и лично отведу на катер, чтобы не допустить даже мысли о возможности стащить хотя бы одну бутылку из курортных запасов.
Когда я вновь оказываюсь на своей вилле, Кейт держится со мной холодно и недоброжелательно отмалчивается. Еще один признак ее крайнего недовольства — она не стала дожидаться моего возвращения из офиса, чтобы, как это обычно бывало, вместе выбрать и заказать воскресный завтрак. Кейт уже успела позавтракать в одиночестве, ограничившись фруктовым салатом и булочкой с шоколадной начинкой. Оставленная для меня яичница остыла и заветрилась на солнце. Масло растаяло, кофе холодный, а тост на вкус напоминает резиновый матрац. Надо срочно просить прощения.
— Извини за вчерашнее, — заговариваю я.
— У тебя же сегодня выходной, — откликается Кейт. — Неужели нельзя это время провести вместе?
— Я все понимаю, но у меня не было выбора.
— Нет, был, — возражает Кейт, поднимая взгляд от журнала «Хелло!» за прошлый месяц. — Ты должен объявить, что в воскресенье не работаешь и ни за что не отвечаешь.
— Но я отвечаю за все, что происходит на этом курорте. Я — управляющий. Кто другой возьмет на себя ответственность?
— Не корчи из себя такого уж незаменимого, — фыркает она, поднимаясь с кресла и направляясь к гамаку. — Тебя могут, как и любого здесь, выгнать просто вот так. — Кейт выразительно щелкает пальцами.
— Так, может, это меня и беспокоит все время, — со вздохом говорю я, принимаясь за остывший завтрак.
Разрезаю яичницу. Желток растекается по всей тарелке. «Будь ты проклято! — думаю я. — Раз уж тебя доставили сюда из самой Германии — придется тебя съесть». Отламываю кусочек холодного тоста и собираю им желток, потом пытаюсь все это прожевать. На постели трещит брошенный мной мобильник.
— Давай, поцелуй задницу еще кому-нибудь! — со злостью кричит Кейт.
— Даже не подумаю отвечать! — кричу в ответ. — Могу я наконец позавтракать спокойно?
— Ты так уверен? — ехидничает она. — А вдруг шейху нужен еще один презерватив?
— Сейчас магазины открыты, — отмахиваюсь я.
Но телефон просто разрывается. Кто-то решил меня доконать. Чувствую, как сердце бьется все сильнее. Не выдержав, поворачиваю голову в сторону постели, где лежит мой мучитель. Изо всех сил пытаюсь выдержать характер и не обращать внимания на непрекращающийся звонок. Слава Богу, он замолкает.
Кейт торжественно аплодирует мне, качаясь в гамаке.
— Браво! — подобревшим голосом комментирует она. — Надеюсь, этот гость сможет пережить проблему типа «Когда мне принесут мой завтрак?».
— Вот именно, — повторяю я, нарочито громко зевая, и поднимаюсь со стула. — Приму-ка я душ.
— Давай, — вполне приветливо поддакивает Кейт. — Только побыстрее.
По пути в ванную я все же перекладываю мобильный телефон в карман. Потом, не удержавшись, проверяю, кто звонил. Бен. Вот и хорошо, думаю я. Оказывается, Бен оставил голосовое сообщение.
Слушаю: «Привет, дружище. Это Бен. Пойми правильно, у меня тяжелое похмелье. Кто бы ни говорил, что качественное шампанское не вредит организму, это полная чушь. Я и выпил-то всего бутылку, которой нас угощал этот рэпер. Но мне сейчас ужасно плохо». Слышно, как Бен пытается подавить зевок. «Кстати, скажи мне, приятель, что у вас здесь интересного на острове? Как вы тут проводите воскресенья? Что-то мне тоскливо. Перезвони».
— Кейт, — заговариваю я, снова выходя на террасу.
— М-м, что?
— Надо бы сегодня пригласить к нам Бена.
— Отлично, а я тут гадаю, сколько ты продержишься, не заглянув в это сообщение, — ехидничает она. — Получается, не прошло и сорока пяти секунд.
— Один — ноль в твою пользу, — удрученно вздыхаю я. — Извини. Мне нечего сказать. Да, воскресенья для меня тяжкое испытание. Я просто не могу выпадать из потока событий на острове. Ненавижу саму мысль, что где-то что-то происходит без моего контроля. Мне вечно чудится, будто персонал без меня все испортит. Это беспокойство всегда со мной. Оно грызет меня днем и ночью. Я не могу расслабиться ни на минуту. Ничего не могу с собой поделать. Вот так. Теперь ты знаешь все.
Кейт выбирается из гамака и подходит ко мне. Затем целует меня в лоб.
— Я всегда это знала, — улыбается она. — Иди все-таки и прими душ. Потом можешь пригласить своего дружка в гости и бежать по делам. Но ставлю тебе одно условие — мы должны вместе погулять перед ленчем.
По воскресеньям мы с Кейт отправляемся с утра на прогулку по острову. Это занимает около часа, и только в эти минуты я могу видеть курорт глазами отдыхающих. Беру с собой блокнот и ручку, по пути делаю заметки о том, что вижу интересного. Потом приношу свои записи на совещание, которое регулярно проходит по понедельникам. Удивительно, но Кейт не обращает внимания на такое проявление моей одержимости делами курорта. Может быть, она просто отключается и наслаждается прогулкой. Однако я думаю, что дело совсем не в этом. Кейт очень любит наши прогулки, потому что за всю неделю это по-настоящему единственная возможность для нас спокойно поговорить и отдохнуть от дел наедине друг с другом, зная, что нас никто не побеспокоит. Частенько мы обсуждаем всякие новости, накопившиеся за неделю, и пытаемся спланировать, что делать на следующей неделе.
Мы идем в сторону пляжа «Палмсэндс», и моя Кейт в гораздо лучшем настроении, чем несколько минут назад.
— Ты в самом деле веришь, будто Ёсидзи и Анжела серьезно решили уехать сегодня, чтобы вместе жить в Японии? — начинает она. — То есть была ли она хоть раз в жизни в Японии? Это очень необычная страна. Не знаю, сможет ли Анжела там жить. Могу поспорить, долго она там не задержится. А ты слышал, говорят, что у Лейлы ребенок от него… Ой, взгляни! Маленький акуленок!
Мы бредем по пляжу «Палмсэндс», любуясь двумя маленькими акулами, которые то и дело появляются на мелководье. Солнце уже основательно печет, но прохладный ветерок с моря приносит приятную прохладу. Внимание Кейт приковано к детенышам акулы, она неотрывно наблюдает за их играми. Ну а я торопливо записываю, что песок под пальмами в районе виллы сто пятьдесят слишком слежавшийся и нужно его хорошенько разрыхлить и просеять.
Проходим мимо виллы мистера и миссис Форрест. Шторы задернуты, и жалюзи до сих пор закрыты. Нет сомнения, что супруги все еще наслаждаются плодами публично обновленных брачных отношений. По соседству с ними проживает промышленник из Германии, который по-прежнему под домашним арестом, хотя и не слишком тяготится сложившимся положением. Сейчас он растянулся на лежаке, обмазанный кремом от загара. Впрочем, немец уже загорел так сильно, что мало отличается от статуи из красного дерева. Заметив нас, промышленник делает приветственный жест, слегка приподнимая стакан с чем-то напоминающим коктейль. Еще раз убеждаюсь, что этому человеку такой отдых очень нравится.
