– Мама, как ты думаешь, мог Валентинов узнать, что я его сын? – спросил Игорь Саввович. – Мне сегодня отчего-то показалось, что он… По крайней мере догадывается.
Елена Платоновна молча покачала головой.
– Этого не может быть! – спокойно и уверенно ответила она. – Валентинов таков, что давно бы выдал себя. При его эмоциональности трудно хранить тайны А ведь прошло более пяти лет, как ты живешь с ним рядом в мире и дружбе, что мне нравится!
Мать вдруг закрыла глаза и опустила голову.
– Я рада, Игорь, что ты немножко влюблен в Сергея Сергеевича, – продолжала она. – Но еще приятнее, что Валентинов по достоинству оценил твои способности.
Куда исчезла Светлана? Закинув руки за голову, лежа на кровати, неподвижно смотрит в потолок спальни, расцвеченной неоновым отблеском вывески «Химчистка», терпеливо и робко ждет прихода мужа. Проклятая неоновая «Химчистка» вызывает такое чувство, с каким, наверное, английские рабочие в начале прошлого века крушили ткацкие станки, считая их началом всех бед пролетариата. Игорь Саввович тысячу раз сладострастно представлял, как было бы прекрасно длинной очередью из автомата прострочить неоновые трубки – до единой, до последней.
– Пойду все-таки дрыхнуть! – ухарски произнес Игорь Саввович. – Я, оказывается, здорово устал, хотя, как говорит Валентинов, при-ват-но выспался на лесной лужайке… – Он ждуще улыбнулся. – Мамуль, а ты понимаешь, чем эта завирушка может зы-кын-чить-ся? Это – раз! А во-вторых, понимает ли масштаб катастрофы Светлана?
Отец, то бишь отчим Савва, был глубоко прав, когда ничего не делал, не посоветовавшись с матерью, не зря отдал в ее умные и сильные руки дом и власть над будущим семьи. И вот сейчас, во втором часу ночи, не пробыв в Ромске и половины суток, мать не только поняла крупность беды, но и – в этом Игорь Саввович был уверен – пошла дальше: думала о том, что делать после того, как катастрофа станет прошлым.
– Я боюсь, что Светлана не понимает опасности, – сказала мать. – Ей кажется, что произошел досадный казус, не больше… Поэтому она так беззащитно растерянна.
– Светлана – хороший человек, – задумчиво сказал Игорь Саввович. – И так доверчива, что ее можно запутать в любой истории.
Последние слова Игорь Саввович произнес таким тоном, словно признавался, что его тоже «запутали» и он знает о том, что скоро придется, как в сказке, раздавать «меньшему ложку, старшему поварешку».
– Утро вечера мудренее, – с прощальной улыбкой сказала мать – Ты не забыл, что я тебя редко хвалю, Игорь? Маленьким ты обижался, требовал: «Скажи, что яхороший!» Теперь это смешно, правда?.. Мне нравится, как ты сейчас себя ведешь. Ты настоящий мужчина, Игорь!
– Спокойной ночи, мама!
– Спокойной ночи, сын!
Игорь Саввович был уверен, что Светлана не спит, но на всякий случай вошел в спальню на цыпочках, оказавшись в темноте, понял, что жена задвинула портьеры, чтобы в комнату не проникал разноцветный отблеск неоновой «Химчистки». Было жарко, душно и так тихо, что слышалось собственное дыхание. Игорь Саввович замер – нужно было глазам привыкнуть к темноте. Постепенно из тьмы выступили контуры мебели: едва различимые кровати, две тумбочки, платяной шкаф, трельяж. Кровати оказались пустыми.
– Светлана! – шепотом позвал Игорь Саввович.
– Я не сплю! – послышался ее голос, но не с кровати, а неизвестно откуда. Игорь Саввович подумал, что ослышался, но спальня вдруг осветилась всеми неоновыми цветами. Светлана, оказывается, стояла за плотно сдвинутыми шторами и смотрела в окно.
– Не могу уснуть, – устало сказала она. – Сожрала две таблетки нембутала, не помогло…
Из окна в спальню струился поток прохладного воздуха, свежий ночной запах тополей, придорожной травы, но всю эту благодать безжалостно убивал неоновый свет «Химчистки». Когда раньше Игорю Саввовичу приходилось выбирать между духотой и неоном, он немедленно сдвигал тяжелые портьеры, а сегодня ему казалось правильным и необходимым страдать от вызывающего разноцветья неоновых букв. «Посыпаю голову пеплом!» – с юмором подумал он и больше не вспоминал о плохом соседе – городской химчистке.
– Раздевайся, ложись…
Игорь Саввович разделся, лег, накрылся до пояса простыней. Ноги оказались в зоне свечения фиолетовой буквы, бедра – зеленой, с красной буквой не повезло – освещала переднюю спинку кровати; красный цвет ляжет на лицо, если Игорь Саввович чуточку приподнимется на подушке.
– Теперь я усну, – сказала Светлана. – Я сразу засыпаю, как только ты заснешь.
Это заинтересовало Игоря Саввовича.
– Разве я всегда засыпаю раньше тебя? – глядя в потолок, спросил он.
– Всегда! – уверенно ответила Светлана. – Ты долго лежишь на спине с открытыми глазами, затем закрываешь глаза и опять долго лежишь, потом переворачиваешься на левый бок и сразу же затихаешь. Я отключаюсь через несколько минут.
Оказывается, с точки зрения Светланы, существовал целый ритуал засыпания мужа, состоящий из неких постоянных величин. Однако Светлане не было известно, что, повернувшись на бок, Игорь Саввович затихал оттого, что старался поплотнее прижать к постели истерзанную страхами и болью левую половину тела. Это длилось долго, и Светлане так и не пришлось узнать, что муж засыпает на правом боку и часа на два позже ее.
– Я храплю? – спросил Игорь Саввович. – Брось деликатничать, скажи правду.
– Храпишь. Я осторожно кладу пальцы тебе на лоб, и ты сразу перестаешь…
Забавно, что о храпе по ночам Игорь Саввович мог узнать только и только от жены – это объяснялось просто. С детского возраста у Игоря Саввовича была собственная отдельная комната, в студенческих общежитиях он никогда не жил, в пионерских лагерях и студенческих отрядах не бывал, на Весенинском сплавном участке сразу получил две комнаты, в Ромске снял целую квартиру.
– А я ни разу не слышал, чтобы ты храпела, – сказал Игорь Саввович. – Тебя почти не слышно.
Они лежали на спине, глядели в многоцветный потолок, они понимали, что откладывать нельзя – опасно – и, значит, нужно начинать длинный тяжелый разговор, но они уже так устали, что сил не хватало, и хотелось одного: лежать неподвижно и молча, смирившись с непременной на сегодняшнюю ночь бессонницей; и они лежали тихо, прислушиваясь, как мимо проклятой химчистки, металлически и тревожно постукивая каблучками, торопится домой запоздавшая женщина.
– Мне в голову пришла забавная мысль, – весело сказал Игорь Саввович. – Скоро будет пять лет, как мы женаты, но, по-моему, ни разу не поссорились. – Оживившись, он быстро повернулся к Светлане. – Я не ошибаюсь? Послушай, может быть, ты помнишь что-нибудь похожее на ссору, а? Ну, как это бывает у других: начали с пустяка, кричали друг на друга, хлопали дверями, потом не разговаривали, потом мирились… Было такое?
Игорь Саввович увидел, как Светлана сосредоточилась, на лбу прорезалась вертикальная складка, которая появлялась всякий раз, когда жене трудно думалось. Выходит, что Светлана тоже впервые задалась вопросом: ссорились они когда-нибудь или нет?
– Не помню, – наконец сказала Светлана. – Да нет, мы с тобой никогда не ссорились вот так, как ты говоришь…
– А как ссорились? – спросил Игорь Саввович, снова ложась на спину. – Как мы с тобой ссорились, Светлана?
Она помолчала.
– Никак! – услышал он. – Представь, мы никогда не ссорились.
Ему показалось, что Светлана собирается лечь на бок, но раздумала и слова по-прежнему произносила в потолок:
– Не понимаю, к чему ты клонишь? Не к тому ли, что в деревне говорят: «Не бьет, значит, не любит!»
Игорь Саввович легко и незаметно даже для самого себя пропустил мимо ушей слово «любит», пытаясь не потерять ход мысли, опрометчиво переменил позу – подвинулся к передней спинке кровати, и в глаза ударил красный неоновый свет. Ощущение было таким, словно неожиданно и зря отвесили мощную пощечину. Игорь Саввович весь передернулся, тяжело задышав, сполз с подушки. Минута, не меньше, понадобилась ему, чтобы немножко успокоиться.
– Ты спросила, к чему я клоню? – желчно повторил он. – Я никуда не клоню! Вот уже несколько дней, и ты это видишь, я собираю сведения о некоем Игоре Саввовиче Гольцове. Кто такой? Где работает? Как работает? Какой он? Добрый, злой, безвольный, сильный? Черт возьми, я бы никогда не догадался заняться этим делом, если бы следователь Селезнев не поставил вопрос ребром: «Кто есть кто?» – Он неожиданно тихонечко засмеялся. – Вот я и кричу на жену. Если и ты закричишь, произойдет первая ссора… Молчишь? Почему?
Светлана молчала оттого, что курила. Пока Игорь Саввович произносил длинную злую тираду, успела достать сигарету, прикурить, и он – некурящий докторский сын – чувствовал душный запах дорогого табака. Это был первый случай в их жизни, когда Светлана закурила в спальне.
