Пролетающий сбросил им сверху мгновенную paдугу, и все озарились. Все-таки, этот Янк! Этот талант!
Поменьше бы «ангажэ», побольше бы свинга! Странно, что этот Янк мной еще не охвачен, подумала Ралисса. Девичий голос из зарослей туи крикнул в тоске: «Он гений!» — и это была Заря.
Потом под фонарем оказалась Нэлла. Стояла как дева удачи в лиловой тунике. Руки простерла Ваксону, потом Гладиолусу, потом Ослябе, потом всем. Взялась читать приношенье:
…Сегодня, став взрослее и трезвей,
хочу обедать посреди друзей.
Лишь их привет мне сладок и угоден.
Мне снился сон: я мучаюсь и мчусь,
лицейскою возвышенностью чувств
пылает мозг в честь праздника простого.
Друзья мои, что так добры ко мне.
Должны собраться в маленьком кафе
на площади Восстанья в полшестого.
Я прихожу и вижу: собрались.
Благословляя красоту их лиц,
плач нежности стоит в моей гортани.
Как встарь моя кружится голова.
Как встарь звучат npeкрасные слова
и пенье очарованной гитары.
……………….
…Я поняла: я быть одна боюсь.
Друзья мои, прекрасен наш союз!
О, смилуйтесь, хоть вы не обещали.
Совсем одна, словно Мальмгрен во льду,
Заточена, словно мигрень во лбу.
Друзья мои, я требую пощады!
И все ж, пока слагать стихи могу,
я вот вам как солгу иль не солгу:
они пришли, не ожидая зова,
сказали мне: — Спешат твои часы, —
И были наши помыслы чисты
на площади Восстанья в полшестого.
Когда она кончила читать и застыла с отведенной в сторону гор рукой, все трое виновников торжества встали перед ней на одно колено. К ним почему-то присоединился и повторил их жест каскадер Марик. Когда эти трое заметили четвертого, они встали, а Марик еще некоторое время оставался коленопреклоненным, пока не прилег на бок. Тут прошелестела мимо сценической площадки и села в траву девушка по имени Мисс Карадаг. Аххо скромно отошла, села на траву рядом с Колокольцевой и поцеловала девушку в губы. «От тебя пахнет Юстасом», — прошептала она ей прямо в ухо. С другого боку к юной красавице подсела сама красавица Татьяна Фалькон-Тушинская: «Твое величество, как сладко от тебя пахнет Карадагом!» Милка ничего не отвечала, погруженная в печаль. Ах, как счастлива она была здесь все лето, пока не съехались все эти поэты! И художники, добавит тут всякий внимательный читатель. Да, конечно, никто не отрекается от литовского чудака и красавца. А те, кто прослеживают любовную ситуацию на этом курорте, оценят по заслугам его джентльменский такт, позволивший отогнать от мисс Карадаг все связанные с ним подозрения. Ну, вот, извольте, он сидит в значительном отдалении от Колокольцевой, за столом рядом с Миркой Ваксон и Анкой Эр, распивает с ними и с обаятельным сценаристом Мелоновым бутылку коньяку «Греми», принесенную последним в объемистом кармане чесучовых брюк, и рисует в своем альбоме портреты участников и участниц августовских торжеств, которые всем своим пылом, вдохновением и любовным трепетом полностью отвергают возможность каких-нибудь мрачных событий. Ну вот, например, скетч: Антоша Андреотис, губастый почти как Эр, тощий, в клоунских штанах с Портобелло, камлает, витийствует своими словесами перед двумя женщинами, похожими на мать и дочь; и обе любимы:
«Скрымтымным» — это пляшут омичи?
скрип темниц? или крик о помощи?
или у судьбы есть псевдоним,
темная ухмылочка — скрымтымным?
Скрымтымным — то, что между нами.
То, что было раньше, вскрыв, темним.
«Ты-мы-ыы…» — с закрытыми глазами
в счастье стонет женщина: скрымтымным.
Скрымтымным — языков праматерь.
Глупо верить разуму, глупо спорить с ним.
Планы прогнозируем по сопромату,
Но часто не учитываем скрымтымным.
…………………
Скрымтымным — это не силлабика.
Лермонтов поэтому непереводим.
Вьюга безликая пела в Елабуге.
Что ей померещилось — скрымтымным…
А пока пляшите, пьяны в дым:
«Шагадам, магадам, скрымтымным!»
Но не забывайте — рухнул Рим,
Не поняв приветствия: Скрымтымным!
Следующий скетч Юстинаускаса: Кукуш Лапидарьевич Октава, единственный в тоненьком пиджачке с галстухом а-ля Тифлис, держит ногу на табуретке, на колене гитара, лоб высоченный, тончайший усик. Исполняется новая песня про Амадея:
Моцарт на старенькой скрипке играет.
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечества не выбирает,
Только играет всю жизнь напролет.
Припев: Григ Барлахский, Ваня Шейкин, Люба Октава и Таня Фалькон:
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба то гульба, то пальба.
Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба.
Коротки наши лета молодые,
Миг — и развеются, как на кострах:
Красный камзол, башмаки золотые,
Белый парик, рукава в кружевах.
Припев: две пары в вальсе.
Где-нибудь на остановке конечной
Скажем спасибо и этой судьбе,
Но из грехов своей родины вечной
Не сотворить бы кумира себе.
Припев: две пары увядают к его ногам.
И вдруг возникает новый ансамбль: Юнга Гориц с гитарой руках, Леон Коом с флейточкой и Катя Человекова с проникновенным бубном. Юнга поет:
Плыл кораблик вдоль канала,
Там на ужин били склянки, —
Тихл музыка играла
На Ордынке, на Полянке.
Я как раз посерединке
Жизни собственной стояла,
На Полянке, на Ордынке
Тихо музыка играла.
Это было на стоянке,
Душу ветром пробирало, —
На Ордынке, на Полянке
Тихо музыка играла.
Почти одной линией, почти не отрывая карандаш. Юста изображает в своем блокноте массовый восторг и аплодисменты. Мелькает панорама восточных склонов гор и западных небес. Мелькают страницы. Появляются портреты виновников торжества: протестант Вакса, дерзкий Гладиолус, вечный экспериментам Ослябя Ал.
Последний, в шортах спортобщества «Спартак», в сандалетах «Скороход», в брючных подтяжках и галстуке-бабочке, а также в шляпенции стиля «Холмс», выходит со своим золотым оружием в центр сценической площади. Канителин и Бабрасов — в углу площадки средь гнущихся под ветром туй. Исполняется «Композиция для чтения прозы XYZ». Первым читает известный гражданин Арбата Гладиолус Подгурский. Текст послесталинского байронита: «Как хороши, как дерзки были гуси!»
Как на турнире менестрелей, Ульяна Лисе поднимает похожую на гладиолус, в кружевах, руку.
В отличие от наших так называемых «эстрадных поэтов» прозаики читают или по книжкам, или по бумажкам. Таков и Вакса, он вытаскивает из кармана пучок салфеток; на них записан текст перфокарты № 14 из не законченного еще «Золотого медяка». Читает с завываниями и чечеточкой.
…Да, нелегко разыграть Гайдна в безумном городе Средиземноморья. Собраться втроем и разыграть «Трио соль минор», то есть сообразить на троих.
В безумном городе, где «стрейнджеры в ночи» расквасят морду в кровь о кирпичи. Приплыл на уголочек с фонарем кудрявый ангелочек с финкарем. В порту была получка! Гулял? Не плачь! Спрошу при случае: Хау мач? Ты видишь случку Луны и мачт?
А я работала по молодежи, на «бёркли» ботала всю ночь до дрожи. Агент полиции, служанка НАТО! Дрожа в прострации, крыл хиппи матом. Опять вы, факкеры, вопите — Дэвис! А в мире фыркают микробы флюис! Агента по миру пустили босым, от смеху померли молокососы.
…Искали стычки Мари с Хуаном, в носу затычки с марихуаной… Потом кусочники на «кадиллаке» меня запсочили в свои клоаки.
… Музыканты втайне надеялись, что музыка проникнет сквозь гогот матросов тралового флота в «Магнолию», и там одна из девок в лиловой кофте и черной юбке почувствует запах Гайдна и во дворе притона прополощет рот и примет аспирина.
