Ро­бер Са­ба­тье - Шведские спички

Ино­гда пред­ме­ты ед­ва об­ри­со­вы­ва­лись в зной­ной дым­ке или рас­тво­ря­лись в тре­вож­ном све­те улич­ных фо­на­рей; ино­гда же, на­про­тив, они от­де­ля­лись от ок­ру­жаю­щей их сре­ды, при­об­ре­тая кол­дов­ской об­лик — буд­то са­ми ста­но­ви­лись све­ти­ла­ми. Так, швед­ские спич­ки име­ли для Оли­вье не­по­нят­ную при­тя­га­тель­ную си­лу, и, ес­ли ко­ро­бок па­дал в улич­ный ру­чей, то он су­шил все эти па­лоч­ки с крас­ным кон­чи­ком, раз­ло­жив их в ряд на тро­туа­ре под солн­цем, счи­тал, пе­ре­счи­ты­вал и не мог от­вес­ти от них взгля­да. Столь же ма­ня­щим был для не­го и швей­цар­ский кар­ман­ный но­жик, ко­то­рый все еще пре­бы­вал в вит­ри­не гос­по­ди­на Пом­по­на, ме­ж­ду сви­ст­ком на коль­це и мас­сив­ным што­по­ром, а так­же ги­гант­ская ты­к­ва на де­ре­вян­ной под­став­ке, и зе­ле­ная ле­ст­ни­ца, стоя­щая у ры­жей сте­ны, и пле­те­ный шну­рок, от­дер­ги­ваю­щий за­на­ве­си у Аль­бер­ти­ны, и бру­сок то­чиль­щи­ка, и да­же вер­стак плот­ни­ка.

Бу­гра лю­бил сель­скую при­ро­ду, ин­те­ре­со­вал­ся всем, что от нее еще со­хра­ни­лось в го­ро­де. Во вре­мя про­гу­лок он об­ра­щал вни­ма­ние Оли­вье на де­ре­вья, цве­ты и на­зы­вал их. Го­род не су­мел пол­но­стью из­ме­нить это­го че­ло­ве­ка — сме­на вре­мен го­да все­гда свя­зы­ва­лась у не­го с раз­лич­ны­ми хо­зяй­ст­вен­ны­ми за­бо­та­ми. В раз­га­ре ле­та он уже ду­мал о зи­ме и пред­стоя­щих не­взго­дах. Как-то Бу­гра ска­зал сво­ему юно­му дру­гу, что при­шло вре­мя за­го­то­вок то­п­ли­ва на зи­му.

Они одол­жи­ли в пред­при­ятии Дар­да­ра руч­ную те­леж­ку, Бу­гра взял­ся за ог­лоб­ли, а Оли­вье тру­сил сбо­ку. С гро­хо­том про­еха­ли они по ули­це Ла­ба.

— Ну, те­перь дер­жись! — ска­зал Бу­гра. — От­прав­ля­ем­ся в путь! Пой­дем к чер­ту на ку­лич­ки!

Но с Бу­гра Оли­вье не бо­ял­ся да­ле­ко ухо­дить. Ему нра­ви­лось бре­сти по­сре­ди мос­то­вой, вы­бра­сы­вать ру­ку, по­ка­зы­вая, ку­да они по­во­ра­чи­ва­ют, с та­ким же ще­голь­ст­вом, как это де­ла­ют ав­то­мо­би­ли­сты, ос­та­нав­ли­вать­ся пе­ред пе­ре­хо­да­ми, ес­ли по­ли­цей­ский по­ды­ма­ет свою бе­лую па­лоч­ку, смот­реть, как про­хо­жие то­ро­пят­ся прой­ти, и опять от­важ­но пус­кать­ся в путь.

— По­слу­шай-ка, Бу­гра: ты бу­дешь боль­шая ло­шадь, а я по­мень­ше, но-о!

— Впе­ред, па­рень!

Они про­шли буль­ва­ром Ма­жен­та и вы­шли на буль­вар Се­ба­сто­поль (ко­то­рый Бу­гра ко­рот­ко звал «Се­ба­сто») в на­прав­ле­нии рын­ка Аль. Там они та­щи­лись по уз­ким за­гро­мо­ж­ден­ным улоч­кам, и их то гру­бо, то ве­се­ло ок­ли­ка­ли:

— Ну тя­ни же, де­док, свою рос­кош­ную ма­ши­ну.

Ста­рик и ре­бе­нок со­би­ра­ли бро­шен­ные здесь ящи­ки, ско­ло­чен­ные из пла­нок, ко­то­рые Бу­гра пе­ре­ла­мы­вал о ко­ле­но или уда­ром но­ги, ко­роб­ки, еще пах­нув­шие ры­бой, пус­тые кор­зин­ки от уст­риц. На­шли не со­всем увяд­ший бу­кет, при­вя­за­ли его к ог­лоб­ле, чтоб ук­ра­сить по­воз­ку. Уви­де­ли пу­чок мор­ко­ви и сгрыз­ли ее, как кро­ли­ки, а на де­серт по­доб­ра­ли не­сколь­ко под­пор­чен­ных яб­лок,

Свою те­леж­ку они до­ка­ти­ли от рын­ка Аль до са­мой на­бе­реж­ной Се­ны, к тем мес­там, где гру­зо­ви­ки, пе­ре­во­зив­шие то­п­ли­во с барж, раз­бра­сы­ва­ли на сво­ем пу­ти кус­ки уг­ля.

— За что нас уп­ре­кать? Это как по­сле жат­вы: име­ем пра­во по­доб­рать ко­лос­ки!

Те­леж­ка ма­ло-по­ма­лу за­пол­ня­лась всем, что мог­ло го­реть: кус­ка­ми кар­то­на, вет­ка­ми, струж­ка­ми, де­ре­вян­ны­ми тор­ца­ми от мос­то­вой, ук­ра­ден­ны­ми из куч, меш­ка­ми от це­мен­та, бу­ма­гой, шта­кет­ни­ком от па­ли­сад­ни­ков, кус­ка­ми уг­ля… Еще не­сколь­ко та­ких пу­те­ше­ст­вий, и Бу­гра, па­риж­ский бра­конь­ер, бу­дет со­всем го­тов к зи­ме.

Хо­лод­ные дни, да­же мо­ро­зы Бу­гра ни­чуть не пу­га­ли. Он на­де­вал на се­бя не­сколь­ко три­ко­таж­ных фу­фа­ек, сви­те­ров, ста­рую ар­мей­скую ши­нель, ру­ка­ви­цы, шап­ку, но­ги пря­тал в на­би­тые со­ло­мой са­бо, вы­пи­вал чаш­ку те­п­ло­го раз­лив­но­го ви­на и рас­ку­ри­вал труб­ку, ко­то­рая гре­ла ему паль­цы, но ве­че­ром, ко­гда он са­дил­ся чи­тать, ему ну­жен был хо­ро­ший огонь. Бу­гра чи­тал все­гда од­ни и те же кни­ги — Зо­ля, Жю­ля Вал­ле­са и Бар­бю­са — и еще про­смат­ри­вал га­зе­ты и ста­рые жур­на­лы, ко­то­рые по­всю­ду под­би­рал. Кро­вать свою он на­кры­вал меш­ка­ми, поч­ти не умы­вал­ся и пре­бы­вал в зим­ней спяч­ке, су­нув нос в бо­ро­ду.

— Удач­ный де­нек, а?

Им по­ра бы­ло воз­вра­щать­ся, и ста­рик впряг­ся в ко­жа­ные по­мо­чи, ви­сев­шие на те­леж­ке, по­пле­вал на ру­ки, по­тер их и пус­тил­ся в до­ро­гу. Об­рат­но они шли уже дру­гим пу­тем, на­де­ясь по­доб­рать еще ка­кое-ни­будь то­п­ли­во на ули­цах и рын­ках, где обыч­но ва­ля­лась вся­кая де­ре­вян­ная тру­ха. Маль­чик бе­гал, вы­тас­ки­вал из ка­нав ста­рые пле­те­ные кор­зин­ки, бро­сал их в об­щую ку­чу, и те­леж­ка дви­га­лась даль­ше. Бу­гра с го­ре­чью рас­су­ж­дал о по­ло­же­нии че­ло­ве­ка, ко­то­рый вка­лы­ва­ет не ху­же ло­ша­ди, по­том на­чал на­сви­сты­вать, не­мно­го по­ве­се­лел, и Оли­вье то­же.

Ко­гда они до­б­ра­лись до Се­вер­но­го во­кза­ла, ре­бе­нок еле во­ло­чил но­ги. Бу­гра во­дру­зил его на те­леж­ку и за­ве­рил, что это толь­ко по­мо­га­ет ее рав­но­ве­сию. За­тем они вме­сте за­пе­ли «Бы­ла ли это меч­та» и «От­прав­ляй­ся, ма­лень­кий юн­га!», а вско­ре од­на гор­ба­тая улоч­ка вдох­но­ви­ла Бу­гра за­тя­нуть «Ду­би­нуш­ку». На пе­ре­кре­ст­ке они ос­та­но­ви­лись бок о бок с фур­го­ном, пе­ре­во­зя­щим ме­бель, и Бу­гра крик­нул ог­ром­но­му би­тю­гу: «Да ну же, кол­ле­га!» — и Оли­вье рас­хо­хо­тал­ся.

Пу­те­ше­ст­вие ока­за­лось не та­ким уж дол­гим, они воз­вра­ща­лись на ули­цу Ла­ба в са­мое ожив­лен­ное вре­мя, так что их при­бы­тие не про­шло не­за­ме­чен­ным и ши­ро­ко ком­мен­ти­ро­ва­лось. Эло­ди по­шла им на­встре­чу и рез­ко ска­за­ла Бу­гра:

— Вот как! Вы, вид­но, хо­ти­те сде­лать из не­го на­стоя­ще­го тря­пич­ни­ка!

По­сле это­го она за­го­во­ри­ла со ста­ри­ком на­столь­ко бес­це­ре­мон­но, что да­же уди­ви­ла Оли­вье. Эло­ди, ко­то­рая все­гда дер­жа­лась в сто­ро­не от всех лю­дей ули­цы, об­ра­ща­лась с Бу­гра так, буд­то дав­но его зна­ла, да и он ей от­ве­чал в том же то­не. Бу­гра, ко­гда хо­тел это­го, умел быть обая­тель­ным, и Эло­ди как бы всту­па­ла с ним в не­кое кре­сть­ян­ское со­общ­ни­че­ст­во. Ес­ли б все жи­те­ли ули­цы по­хо­ди­ли на это­го де­да (так она по­том на­зы­ва­ла ста­ри­ка), то она бы, по­жа­луй, об­ре­ла здесь свою род­ную де­рев­ню, по ко­то­рой по­рой «так то­ми­лась».

— А эта ма­лыш­ка со­всем не­пло­ха! — ска­зал Бу­гра по­сле ухо­да Эло­ди. — Твой ку­зен вы­та­щил нуж­ный но­мер. Толь­ко б он су­мел ее со­хра­нить!

Эти сло­ва при­шлись Оли­вье по ду­ше. Ко­неч­но, Эло­ди ми­ла. Да­же ко­гда она об­зы­ва­ла его со­рван­цом и крив­ля­кой, это зву­ча­ло неж­но. Ку­зе­ны, прав­да, не­ред­ко уко­ря­ли его в не­по­слу­ша­нии. Но ведь он ни­ко­гда не от­ка­зы­вал­ся по­ви­но­вать­ся, од­на­ко то, о чем они про­си­ли, час­то бы­ло так не­яс­но и про­ти­во­ре­чи­во, что в кон­це кон­цов он по­сту­пал по сво­ему ус­мот­ре­нию. Ну как со­гла­со­вать две час­ти не­ред­ко по­вто­ряв­шей­ся фра­зы: «Веч­но бол­та­ешь­ся по ули­цам. Ну лад­но, иди, по­иг­рай там!»

Оли­вье по­ни­мал, что, в сущ­но­сти, он ни­че­го пло­хо­го не де­ла­ет, и раз­ные бе­ды сва­ли­ва­ют­ся на не­го са­ми со­бой.

В один пре­крас­ный день Бу­гра вдруг ска­зал, по­ма­хи­вая пус­той лит­ро­вой бу­тыл­кой:

— Ви­ниш­ка нет ни глот­ка!

Тор­гов­ля коль­ца­ми угас­ла. Един­ст­вен­ным спо­со­бом за­ра­бот­ка, ко­то­рый Бу­гра еще пред­ла­га­ли, бы­ла на­тир­ка по­лов в квар­ти­ре на аве­ню Жу­но. Он под ко­нец со­гла­сил­ся, вся­че­ски по­но­ся эту не­дос­той­ную, вто­ро­сорт­ную на­ем­ную ра­бо­ту: по мне­нию ста­ри­ка, ка­ж­дый дол­жен сам те­реть свой пар­кет, ес­ли у не­го есть та­кое же­ла­ние.

— Возь­мешь ме­ня? — спро­сил Оли­вье.

— Там те­бе не ме­сто! — от­ве­тил Бу­гра, по­ла­гав­ший, что эта ра­бо­та — са­мый дур­ной при­мер для ре­бен­ка.

Но Оли­вье все-та­ки увя­зал­ся за ста­ри­ком. Ко­гда они во­шли в дом, их встре­тил сер­ди­тый швей­цар, ко­то­рый, рас­спро­сив Бу­гра, хо­тел бы­ло про­вес­ти их чер­ным хо­дом, ле­ст­ни­цей для при­слу­ги. Но Бу­гра бла­го­род­ным жес­том его от­стра­нил:

— Я ведь Бу­гра, мои друг!

Он под­толк­нул Оли­вье к гид­рав­ли­че­ско­му подъ­ем­ни­ку фир­мы «Эй­ду-Са­мен» и энер­гич­но дер­нул в ка­би­не за ве­рев­ку. Ма­ши­на за­стре­ко­та­ла и без из­лиш­ней то­ро­п­ли­во­сти на­ча­ла по­ды­мать­ся.

Вый­дя на ле­ст­нич­ную пло­щад­ку третье­го эта­жа, Бу­гра дер­нул вя­за­ный шнур звон­ка, и гор­нич­ная про­ве­ла их к хо­зяй­ке, ху­дой вы­со­кой да­ме с го­ло­вой хищ­ной пти­цы и ки­сло­ва­той скла­доч­кой у губ, со­всем как у ак­три­сы Али­сы Тис­со, толь­ко гла­за у да­мы бы­ли ле­дя­ные, буд­то из стек­ла.