Глава 19
В которой содержится развязка столь сомнительная, что она всколыхнет самые основы религии, политики и нью-йоркской недвижимости
Пока все это происходило в Центральном парке, большая часть Южного Манхэттена была охвачена огнем благодаря неуклюжей корове госпожи О'Лири.
В 1882 году муниципальная пожарная служба еще не появилась, так что в борьбе со стихией городу приходилось полагаться на добровольцев. К несчастью, организации волонтеров состояли из бандитов и головорезов, крепко связанных с различными группировками политических конкурентов. По сути, они представляли собой не более чем уличные банды с шлангами наперевес. Пожарные отряды выступали под звучными именами: «Почетные Дубы», «Селедочные Брюшки», «Старый Хлам» и «Леди Вашингтоне»; их члены были полностью лояльны своим спонсорам и политическим лидерам.
Поэтому члены «Большого Шепеля» – компании, принадлежавшей Боссу Твиду, – тратили больше воды на полив «Твердолобых Усатых Очкариков» из компании Рузвельта, чем на сам пожар.
И таким образом, поскольку никаких соответствующих мер предпринято не было, Великий Пожар 1882 года стал неуклонно продвигаться на север.
* * *
Мириады каменных осколков, безумных головных уборов, искореженных инструментов, дымящихся карнавальных костюмов, облаченных в балахоны монахов, Ряженых и альбиносов ссыпались в Бельведерское озеро.
А на дальнем берегу мы тем временем выбрались из водоема и рухнули у ног короля Ягелло. Нам удалось избежать нападения аллигатора или боа-констриктора; изголодавшиеся зверюги предпочли упитанных альбиносов нашим худым жилистым телам. Мы наблюдали, как замок рассыпался в прах, белые перья плавно кружили над нами, и парк уже наводнялся печальными клоунами.
– Какая жалость, – вздохнул Тедди.
– Я уверена, его отстроят заново, – сказала Лиза.
– Да я не о том. Я имею в виду, что с удовольствием померялся бы силами с какой-нибудь из этих крокодил.
Спенсер пробурчал:
– Они к вашим услугам, милости просим.
– Молодой человек, я был бы рад поздравить вас, – пророкотал Рузвельт, и Спенсер выпятил грудь: теперь он был готов и совсем не прочь получить заслуженную похвалу.
– Вы в конце концов изменили свое мнение о нашей маленькой леди, не так ли? – сказал мэр, обхватив Элизабет своей ручищей. – Она оказалась настоящей спасительницей, не так ли?
Лиза кротко улыбнулась Калебу.
– Я бы не удивился, сделай вы ее своим заместителем в вашей полицейской лавочке.
Калеб вытаращил глаза.
– Смотрите, вон там! Мне кажется, это летит Босс Твид! – сообщил Кампион, глядя в бинокль.
Ряженый толстяк мчался в направлении известной достопримечательности Центрального парка – Иглы Клеопатры.
– Быстрее, мы должны арестовать его, – завопил Калеб, и мы все бросились в погоню.
Двадцатиметровый обелиск по сей день стоит на Граувакковом холмике. Нью-Йорку его подарил хедив Египта; сам обелиск относится к 461 году до Рождества Христова. Хотя монумент называли Иглой Клеопатры, на самом деле его возвели в честь Тутмоса III, и ни к какой Клеопатре обелиск не имел ровным счетом никакого отношения. Некоторые даже полагали, что он вовсе не египетский, а просто остаток декорации популярного мюзикла «Иосиф и его чудесное цветное платье»,[77] впервые потрясшего бродвейскую публику в 1866 году.
Мы пробежали через густые заросли японского тиса, магнолий и диких яблонь вверх по насыпи к Граувакковому холмику и огляделись в поисках Твида. Однако Босс как сквозь землю провалился.
– Где он? – спросил я.
– Кажется, у меня есть идея, – сказала Лиза.
Она принялась ощупывать основание обелиска, скользя пальцами по выпуклым иероглифам. Найдя два искомых символа, Лиза ухватилась за них и стала поворачивать каждый против часовой стрелки, пока не раздался щелчок.
Бойлерплейт одной рукой отодвинул полуметровой толщины каменную дверь, и перед нами открылась ведущая вниз крутая лестница.
– Откуда ты про это узнала? – спросил у Лизы Калеб.
– Один из плюсов работы с археологами. Мы с Говардом Картером как-то раз полдничали фигами и лепешками у меня в номере, и он рассказал мне, что из Александрии прибыл не только обелиск – вместе с ним доставили всю сеть лежавших под ним катакомб. Это была часть шутки пьяного братства его археологической школы. Туннели внизу оканчиваются выходом где-то в западной стороне. Давайте выясним, куда они ведут.
– Я смотрю, вы там с Говардом Картером совсем закорешились, – ревниво заметил Калеб.
– Если и так, что с того?
– О, пожалуйста, давайте не будем снова затевать разборки, – взмолился Рузвельт. – . Мисс Смит, раз уж вы так хорошо знакомы с этой старой штуковиной, почему бы вам не показать нам дорогу?
– С удовольствием.
Лиза зажгла факел и начала спускаться по ступеням.
Где и когда мы сможем выбраться (если выберемся вообще), оставалось только догадываться. (А вы как думаете?)
* * *
В Музее естественной истории коротышку в малиновой униформе билетера нервно расхаживал перед двойными дверями планетария. Они были заперты изнутри, и оттуда доносились странные звуки. Синий мерцающий свет пробивался из-под дверей и разливался перед ним по полу.
– Нет-нет, уже все закрыто. Никто не должен оставаться под небесным куполом. Я весьма недоволен. Да, я очень даже недоволен.
Затем он услышал из гардероба нечто, напоминающее чечетку, и отправился на разведку. Напуганный непрекращающимся звуком, коротышка постоял, дрожа, в пустом зале, а затем разглядел в полу крышку люка. Отодвинув засов, он поднял крышку.
В ту же секунду снизу появилась Элизабет, застигнутая на полуфразе:
– …значит, вы хотите сказать, что мой отец изобрел машину времени, да вдобавок создал живое человеческое существо?
Билетер был потрясен видом полуодетой дамочки, вылезающей из-под пола – на самом деле он был бы потрясен видом любой вылезающей из-под пола дамочки, даже в полной экипировке.
– О, прошу прощения! Добрый вечер, сэр, – сказала Лиза и сделала реверанс.
– Да уж. Самого доброго вечера и вам, мадам, – отозвался опешивший билетер.
– Именно об этом я вам и толкую, – заявил Калеб, тоже вылезая из люка. За ним последовали Рузвельт и Кампион.
– Добрый вечер, – сказал билетеру Кампион.
– Вот это щеголь, а! Какая форма! – проревел Рузвельт, дергая за эполеты билетерского кителя. – Какого полка, служивый?
– Служивый, сэр? – переспросил ошеломленный билетер. – Я не состою на военной службе, сэр.
Он был настолько потрясен происходящим, что крышка люка выскользнула из его пальцев и грохнулась аккурат мне на голову.
– Ай!
– Ох, я вас не видел, – сказал билетер, снова откидывая крышку.
– И из всего народонаселения мира ты выбрал для копирования… вот это? – Лиза указала на меня. Я как раз выбирался наверх, потирая голову.
– Меня провели, – объяснил Кампион уже не в первый раз.
Затем из люка вылез Бойлерплейт и навис над малорослым билетером, который, бросив единственный взгляд на железного великана, пробормотал: «Д-д-добрый вечер», – и немедленно испарился.
– Все же остается вопрос: с чего бы госпоже Флаттер подставлять бедного простака? – заключила Лиза.
– Верно, – сказал Калеб.
– Эй, ребята, не так уж я прост. А некоторые так и вообще считают меня довольно замысловатым. – Я чувствовал, что протрезвел после холодного купания в Бельведерском озере. – Вы, оказывается, не такие миляги, какими я вас описывал в своей книжке.
– Сынок! – гаркнул Тедди, ухватив меня за плечи своими маленькими пухлыми, но сильными ручками. – Запомни, сынок, зависть такой же грех, как и гордыня!
И он отвесил мне смачную оплеуху.
– Ой…
Бойлерплейт хмыкнул и выпустил струю пара.
– Возможно, мы найдем ответы на наши вопросы прямо здесь, – предложил умный старый профессор Кампион. – Давайте-ка посмотрим, куда это мы попали.
– Музей! – определила Элизабет.
Калеб подошел к запертым двойным дверям.
– А за этими дверями расположен планетарий.
– Да! И мой обратный билет домой! – вскричали.
Кампион поднял указательный палец.
– Должен вам напомнить, что машина времени…
– Да-да, я знаю, – подхватил я. – Работает только в одну сторону. Знаете, толковый парень вроде вас мог бы придумать, как заставить эту штуку действовать и туда, и сюда.
– Не все сразу, – проворчал он. – Сами попробовали бы как-нибудь поискривлять пространственно-временной континуум на профессорское-то жалованье…
Бойлерплейт с силой дернул за ручки, и тяжеленные двери соскочили с петель. Из планетария вырвался вихрь горячего воздуха, а откуда-то изнутри ударил слепящий голубой луч.
