Среди этих пророчеств особое место занимает 53‑я глава пророка Исаии, дающая образ крестных страданий Мессии Христа: «Господи! кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязаем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь… Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (Ис. 53:1–8, 12).
У пророка Даниила читаем откровение, данное ему архангелом Гавриилом о семидесяти седминах (490 лет) как о сроке, определенном от указа о восстановлении Иерусалима до Христа, до Его смерти и прекращении Ветхого Завета, т. е. прекращения жертв в Иерусалимском храме (Дан. 9: 2- 27).
Обетования и пророчества, во–первых, поддерживали дух избранного народа, особенно в трудные периоды его жизни, поддерживали стойкость, веру, надежду; во–вторых, подготавливали народ к тому, чтобы он мог узнать по этим предсказаниям приближение времени обетования и узнать Самого Спасителя в данном пророками Его образе.
Благодаря этим предсказаниям ко времени пришествия Спасителя ожидание Его было у благочестивых людей среди иудеев напряженным и бодрственным. Видим это из Евангелия. Таково ожидание Симеона Богоприимца, которому возвещено, что он не увидит смерти, доколе не узрит Христа Господня (Лк. 2: 26). Таков ответ самарянки Спасителю: «Знаю, что придет Мессия, то есть Христос: когда Он придет, то возвестит нам все» (Ин. 4: 25). Таковы вопросы иудеев, приходивших к Иоанну Крестителю: «Ты ли Христос?» (Ин. 1: 20–25); слова Андрея, первозванного апостола, после его первой встречи со Христом, обращенные к своему брату Симону: «мы нашли Мессию» (Ин. 1: 41), а равно и подобные слова Филиппа Нафанаилу в Евангелии об их призвании к апостольству (ст. 44–45). О том же свидетельствует и настроение народа во время входа Господня в Иерусалим.
К сказанному нужно прибавить, что к принятию Спасителя был приготовляем не только народ иудейский, но и весь мир, хотя и в меньшей степени.
Сохранялись и в языческом мире — правда, в искаженном виде — предания о происхождении и первобытном счастливом состоянии человека (о Золотом веке), о падении прародителей в раю, о потопе как следствии развращения людей и, что важнее всего, предание о грядущем Искупителе рода человеческого и ожидание Его пришествия, как это видим из сочинений Платона, Плутарха, Вергилия, Овидия, Страбона, а также из истории религий Древнего мира (предсказание Сивиллы, о котором читаем у Цицерона и Вергилия).
Язычники находились в общении с избранным народом при помощи взаимных посещений, мореплавания, войн, отвода в плен иудеев, особенно в годы ассирийского и вавилонского плена, через торговлю и благодаря рассеянию иудеев по разным странам частей старого света к концу ветхозаветного периода. При всех условиях свет веры в Единого Бога и надежды на Искупителя мог распространяться и на другие народы.
За два с лишним столетия до Рождества Христова был сделан перевод священных еврейских книг на греческий язык, и многие из языческих ученых, писателей и вообще образованных лиц пользовались ими, о чем имеются разнообразные свидетельства, в частности древнехристианских писателей.
Знаем из Священного Писания, что и вне избранного народа были люди, хранившие веру в Единого Бога и стоявшие на пути к принятию благовестия. Это видно из книги Бытия о Мелхиседеке, истории Иова, рассказа о Моисеевом тесте Иофоре мадиамском, о Валааме, который пророчествовал о Мессии («вижу Его, но Его еще нет, зрю Его, но не близко…»), покаяния ниневитян после проповеди Ионы. О готовности лучших людей языческого мира к принятию благовествования о Спасителе говорит то, что проповедью апостолов Христова Церковь была быстро насаждена во всех странах языческого мира, и Сам Христос иногда встречал в язычниках такую веру, какой не находил в самих иудеях.
«Когда пришла полнота времени» (Гал. 4: 4), — когда род человеческий, вслед за Адамом, в полной мере вкусил (в духовном смысле) от древа познания добра и зла и узнал на опыте сладость доброделания и горечь злодеяний; когда преобладающая часть людей достигла крайней степени нечестия и развращения; когда в лучшей, хотя меньшей его части стала особенно сильна жажда (тоска) — видеть обещанного Избавителя, Примирителя, Спасителя, Мессию; когда, наконец, по воле Божией, были подготовлены политические обстоятельства: объединение в одно целое цивилизованной части человечества под властью Рима, что весьма благоприятствовало распространению веры и Церкви Христовой, — тогда пришел на землю Обетованный и Ожидаемый Сын Божий.
Люди отвергают христианство, конечно, не в силу каких–то его принципиальных противоречий человеческой природе и жизни. Причина совсем в другом. Оно отвергается из–за своей полной противоположности целям и характеру жизни языческого мира. Для мира наслаждения богатство и слава являются существом жизни, для христианства же — это страсти, неминуемо влекущие за собой страдания, разочарования и неизбежную телесную и духовную смерть.
Герберт построил свою жизнь так, что все средства направлял либо на церковь, либо на благо ближнего. Даже его обширный дом стал прибежищем странников и паломников. Теперь он не мог считаться богачом, потому что по сути у него ничего не было. Он жил при храме. Он жил для храма. Герберт более не был язычником. Ведь для язычества смысл жизни — земные блага, для христианства же — блага духовные: любовь, мир души, радость, чистота совести, великодушие, то есть то, чем человек, по милости Божьей, может владеть вечно.
Между тем соблазны не оставляли его. Андрей Виригин настойчиво врывался в его жизнь. Почему? Потому что для таких, как он, сама святость христианская невыносима, она для них как укор совести в душе нераскаянной, как звон колокольный, напоминающий о вечной правде. Наш век такого рода, что когда мы с чем–то соприкасаемся или что–то нам предлагают, то мы, иногда сознательно, иногда подсознательно, но спрашиваем себя — а что нам это даст? Тот же Запад приучает смотреть на вещи прагматически. Хватит витать в облаках.
Точно с таким же подходом нередко можно встретиться и когда мы говорим о православии. А действительно, что оно может мне дать? Что оно дает человеку? Существует же много мировоззрений, и мы на них смотрим, как на что–то прикладное. Вот есть жизнь — это наша жизнь. Это наши заботы, это наши беды, если хотите, скорби, радости. Это наша жизнь. Мы знаем нашу работу, знаем, чем живем, к чему стремимся. А мировоззрение и религия — это только некий придаток. Религия стала придатком к жизни! Жизнь — одно, религия — другое! Самое большее, на что согласен современный человек, — это в воскресенье или на праздники сходить в церковь. Или вон, как бывшая жена Виригина — раз в год набрать крещенской воды… И зачем она ей?
Дело в том, что вера — это не придаток к нашей практической жизни, а то, что определяет нашу жизнь, определяет ее в самых важных вещах. Самое важное для нас — чтобы на душе было хорошо. Пусть в шалаше — да по душе! Давно затертая банальность — можно жить в дворцах и быть несчастным человеком…
Но как научиться не осуждать ближнего? Хотя Господь и учит нас не осуждать ближних, говоря: «Не судите, да не судимы будете», мы как–то мало или вовсе не слушаем слов Спасителя и продолжаем осуждать других постоянно, и грех осуждения, пожалуй, самый распространенный грех. Мы зачастую не обращаем внимания на самих себя и на свои недостатки, никак не хотим вникнуть в то, что часто можем ошибаться и на самом деле ошибаемся в своих суждениях о других. И, наконец, мы забываем, что судить других есть не наше дело, а дело Божие. Преподобный Серафим Саровский говорил: «Отчего мы осуждаем братий своих? Оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, тому некогда замечать за другими. Осуждай себя и перестанешь осуждать других. Осуждай дурное дело, а самого делающего не осуждай. Самих себя должно нам считать грешнейшими, всякое дурное дело ближнего считать за свое и ненавидеть диавола, который прельстил его».
