Исследования этой лаборатории иной раз ставили в весьма неприятное положение инженеров и дизайнеров, хотя им было бы еще неприятнее, если бы об этом стало известно прессе или широкой публике. Но это случалось довольно редко. Да и компании не позволяли себе распускать слухи о дефектах, обнаруженных в автомобилях конкурентов, ибо подобная тактика уже назавтра могла повлечь за собой ответную реакцию. Так или иначе, лаборатории делали нужное дело: проверяли изделия и конструкции своей компании и учились у других.
Адам и Бретт явились сюда, чтобы посмотреть три разобранных малолитражных автомобиля: выпускаемую их компанией малолитражку, «фольксваген» и еще один импортный автомобиль — японский.
Техник, задержавшийся после работы по просьбе Адама, впустил их в залитый светом холл, откуда, миновав еще несколько дверей, они попали в просторное помещение с высокими потолками, окаймленное стеллажами, которые поднимались от пола до потолка.
— Извините, что испортил вам вечер, Нил, — сказал Адам. — Раньше у нас никак не получалось.
— Не страшно, мистер Трентон. Мне ведь платят сверхурочные. — Немолодой уже техник, человек квалифицированный, некогда работавший механиком на конвейере, а теперь помогавший разбирать автомобили, подвел их к секции, из которой было выдвинуто несколько ящиков. — Тут все, о чем вы просили.
Бретт Дилозанто окинул взглядом помещение. Хотя он бывал здесь достаточно часто, процесс демонтажа неизменно завораживал его.
Лаборатория приобретала автомобили, как обычные покупатели — через магазины. В качестве покупателя выступало всегда какое-нибудь частное лицо, так что агенту по продаже и в голову не приходило, что данная машина предназначена не для езды, а для детального лабораторного исследования. В качестве объекта изучения намеренно брались стандартные серийные машины.
Как только поступал новый автомобиль, его тотчас отправляли в подвальное помещение на демонтаж. Там его разбирали на части, и сами части — на отдельные составные элементы, каждый из которых пронумеровывали, заносили в каталог и описывали, включая вес каждой детали. Замасленные, грязные части оттирали.
Четырем техникам требовалось от десяти дней до двух недель, чтобы разобрать стандартный автомобиль на части, каталогизировать их и разложить на стендах.
Здесь иногда рассказывали такую историю — правда, никто не знал, насколько она соответствует действительности: группа, занимавшаяся демонтажем, решила как-то подшутить над своим коллегой, и, пока тот проводил отпуск в Европе, они на досуге разобрали его машину. Когда хозяин вернулся из отпуска, его автомобиль по-прежнему был в гараже, но только разобранный на несколько тысяч частей. Человек этот был опытным механиком, немало лет проработавшим в лаборатории, и он решил собрать свой автомобиль. На это у него ушел год.
Техника демонтажа столь сложна, что для этого существуют специальные уникальные инструменты.
Разобранные части хранятся в выдвижных ящиках, объединенных в секции. Это позволяет рассматривать детали, как анатомированные трупы, и сопоставлять их.
Сюда, например, могли вызвать инженера компании и сказать ему: «Вы только посмотрите на фары конкурентов! Они составляют единое целое с креплением радиатора, а не торчат сами по себе. Их метод дешевле и лучше. Нам надо учесть!»
Это называлось экономией на производстве и сокращало расходы, так как каждый цент, сэкономленный на отдельно взятом автомобиле, оборачивался тысячами долларов при его серийном выпуске. Так, в шестидесятые годы компании «Форд» удалось сберечь колоссальную сумму, экономя на каждом автомобиле всего двадцать пять центов. Произошло это благодаря изменению конструкции главного тормозного цилиндра после изучения этой детали у «Дженерал моторс».
Другие специалисты, как сейчас Адам и Бретт, изучали автомобили конкурентов, чтобы быть в курсе конструкторских новинок и черпать вдохновение для своей работы.
В выдвижных ящиках, к которым подвел их техник, были разложены детали новенького «фольксвагена». С плохо скрываемым раздражением он сказал:
— Вот уже сколько лет разбираю «фольксвагены». И, черт возьми, качество всегда отменное.
Бретт кивнул в знак согласия:
— Хотелось бы, чтобы и о нашей продукции можно было сказать то же самое.
— Мне тоже хотелось бы, мистер Дилозанто. Но не получается. По крайней мере здесь. — Когда они подошли к ящикам, где лежали детали их собственной малолитражки, он заметил: — На этот раз наша модель показала себя совсем неплохо. Если б не этот немецкий «жук», мы были бы в полном порядке.
— А все потому, что сборка американских малолитражек во многом автоматизирована, — сказал Адам. — Выпуск «веги» на новом заводе в Лордстауне вызвал значительные перемены. А чем больше автоматизирован процесс, чем меньше людей у конвейера, тем выше качество.
— Может, оно где и повышается, но только не в Японии, — заметил техник, — во всяком случае, не на том заводе, который производит вот этих клопов. Ей-богу, мистер Трентон! Ну посудите сами!
И все стали разглядывать детали японского автомобиля — третьей машины, ради которой они сюда пришли.
— Папье-маше и солома, — сказал Бретт.
— Одно вам скажу, сэр. Не хотел бы я, чтобы близкий мне человек ездил в такой штуковине. Это же мопед на четырех колесах, причем плохой.
Они еще долго стояли у стендов, внимательно изучая детали интересовавших их автомобилей. Затем пожилой техник проводил их до дверей.
У выхода он спросил:
— Чем теперь порадуете, господа? Я имею в виду нашу лабораторию.
— Хорошо, что вы мне напомнили, — сказал Бретт. — Мы затем и пришли сюда, чтобы вас об этом спросить.
* * *
В любом случае это будет малогабаритная машина — так считали все. Оставалось решить главное: какая это будет машина.
Когда они вернулись к себе в административное здание, Адам заметил:
— Долгое время, вплоть до семидесятых годов, большинство людей в нашем деле считали, что малолитражка — это мода, которая скоро пройдет.
— И я был одним из них, — признался Элрой Брейсуэйт. Серебристый Лис присоединился к ним вскоре после того, как они вернулись из лаборатории. Теперь уже впятером — Адам, Бретт, Брейсуэйт и еще двое плановиков — сидели в кабинете Адама и на первый взгляд сотрясали воздух, болтая на отвлеченные темы, а на самом деле надеялись таким путем пробудить друг у друга новые идеи. На столах и подоконниках стояли грязные кофейные чашки и переполненные окурками пепельницы. Было уже за полночь.
— Я думал, что увлечение малолитражками продлится недолго, — сказал Брейсуэйт. Он провел рукой по своей серебристой гриве, которая в этот вечер была необычно взъерошена. — Я тогда работал тоже в весьма влиятельной компании, но все мы ошибались в своих расчетах. Насколько я сейчас вижу, автомобильная промышленность еще долго будет нацелена на производство малолитражных машин.
— Может быть, даже — отныне и вовеки, — заметил один из плановиков, интеллигентный молодой негр в больших очках по имени Кэстелди, которого год назад взяли на работу прямо из Йельского университета.
— Ничто не вечно, — возразил Бретт Дилозанто. — Мода на автомобили столь же капризна, как длина юбок, прическа или язык тинейджеров. Но в данный момент я согласен с Элроем: малолитражка — символ нынешнего общества, и похоже, что это надолго.
— Кое-кто, — заметил Адам, — считает, что малолитражка никакой не символ. Просто людям стало наплевать на то, что думают по поводу их положения в обществе.
— Вы этому не верите так же, как и я, — возразил Бретт.
— И я тоже не верю, — сказал Серебристый Лис. — За последние несколько лет, конечно, изменилось многое, но только не натура человека. Разумеется, налицо синдром «перевернутых ценностей» — в смысле положения в обществе. Да, это модно, но все сводится к тому же, что и всегда: стремлению человека не быть похожим на окружающих или же возвышаться над ними. Даже отщепенец, переставший мыться, жаждет занять свое особое положение в обществе.
— В таком случае, — заметил Адам, — может быть, нам нужен автомобиль, который устраивал бы тех, кто стремится к антиценностям.
— Едва ли. — Серебристый Лис только покачал головой. — Мы все же вынуждены считаться со вкусами обывателей — этой прочной основы нашей клиентуры.
В разговор вступил Кэстелди.
— Но большинство обывателей себя таковыми не признают, — сказал он. — Поэтому теперь и президенты банков носят бакенбарды.
— Как, впрочем, все мы! — И Брейсуэйт пригладил свои. Все рассмеялись.
— А может быть, все это не столь уж и смешно, — заметил Адам. — Может быть, именно это подсказывает нам путь к пониманию того, какая модель нам не нужна. Очевидно, нам не нужна машина, похожая на те, что мы выпускали до сих пор.
