— Краснеешь!
— Ну, я же не девчонка.
— О, ты мог бы мне это не говорить. То есть, если бы у меня и были какие-нибудь сомнения на этот счет, то они развеялись после вчерашнего.
— Спасибо, — сухо говорит Гай. — Послушай, мы можем просто посидеть здесь и поговорить.
— Мне не нравится эта стена. — Уиллоу закусывает губу, когда они приближаются к воде. — Мне бы очень не хотелось упасть.
— Ты не упадешь, — терпеливо говорит Гай. — В смысле, если ты не прекратишь так говорить, я тебя столкну. Пойдем. — Он поднимается на стену и помогает ей встать рядом с ним. — Видишь, абсолютно безопасно. — Они оба садятся и свешивают ноги над водой.
— Итак, о чем ты хотел поговорить так срочно? — Уиллоу улыбается ему.
Гай мгновение внимательно ее разглядывает, так ничего и не говоря. Он наклоняется ближе, и Уиллоу думает, что он собирается ее поцеловать, но она разочарована, когда вместо этого он тянется к ее сумке.
Он открывает ее, перебирает содержимое, пока не находит коробочку с лезвиями. — Я надеялся, что этого не будет здесь. — Он снова смотрит на нее. — Я, в самом деле, надеялся, и знаешь, что? Я был почти уверен, что их здесь не будет.
— Ты об этом хотел поговорить? — Она с удивлением смотрит на него, но он пристально наблюдает за водой. — Ты хотел поговорить о том, что я режу себя?
— Точно.
— Но почему? — Уиллоу качает головой из-за того, как глупо это звучит. — То есть, почему сейчас, это же не новость, тебе уже известно об этом, ты...
— Я думал, что все изменилось.
— Ясно, — медленно говорит Уиллоу. — Ты думал, все так просто? Что все, что мне потребуется, — это немножко поплакать… и, может быть, нам… — Она закусывает губу. Она не может, совсем не может сказать хоть что-то, что унизит произошедшее между ними. — Думаю, думаю, что тебе нравятся счастливые концы, ведь так? — Немного помолчав, говорит она.
— Всем нравятся. — Он кладет коробку с лезвиями на стене между ними и поворачивается, чтобы посмотреть на нее. — Я не верю, что люди делятся на тех, кому нравятся счастливые концы, и тех, кому нравятся грустные. Всем нравится счастливый конец.
— Ну, тогда позволь мне рассказать тебе кое-что о счастливом конце, — сердито говорит Уиллоу. — Я сказала тебе, что разговаривала со своим братом. Это правда. Мы разговаривали. Мы поговорили так, как не разговаривали со смерти родителей. Это ты считаешь счастливым концом? Потому что, знаешь, что? Он все еще не знает о них. — Она указывает рукой на упаковку с лезвиями. — Даже при том, что мы говорили обо всем остальном, я не могла ему рассказать об этом. Я еще не сказала ему. Просто для него это будет слишком. Но, может, однажды я скажу ему. Я расскажу ему, потому что не смогу сохранять эту тайну между нами, эту стену. Я расскажу ему, потому что с момента аварии прошло достаточно времени, и, возможно, он сможет справиться с чем-то подобным. Для тебя это звучит счастливо? Неплохо звучит, да? Неважно, когда я расскажу ему, но его это так сильно ранит.… Для него это будет так болезненно. Может, мне от этого станет немного лучше, но ему будет намного хуже. И знаешь, что еще? Может, я и не потеряла брата, как думала, но мои родители мертвы. Погибли. Не имеет значения, как много я разговариваю с братом, не имеет значения, как много я рассказываю ему, но с сегодняшнего дня и до скончания веков ничто не изменит этого. Это ты называешь счастливым концом?
— Нет. Конечно, нет. Но знаешь что? Ты не можешь этого изменить. — Он закатывает её правый рукав. — Ты можешь изменить вот это.
Уиллоу смотрит на свою руку. Порезы на этой стороне заметно посветлели. Более белые, чем красные, они выглядят какими-то… невинными, будто она просто сильно поцарапалась или пообщалась с непоседливым котенком. Она пытается снова натянуть рукав, но Гай останавливает ее. Она чувствует себя ужасно обнаженной, но понимает кое-что еще. Она забыла, что значит чувствовать кожей солнечный свет. И больше она ему не сопротивляется.
— Ты сказала тогда в библиотеке, — через минуту продолжает Гай. — Ты сказала, что, если бы все было по-другому, ты бы хотела забыть про них, про все это. Ну, теперь все по-другому. Ты не хочешь прекратить?
— Я не знаю! — С болью вскрикивает она, потрясенная, что снова плачет. — Я думала, что прекращу, но это не так просто. Это просто не так легко!
— О, Уиллоу, я совсем не хотел заставлять тебя снова плакать. — Гай действительно расстроен. Он подвигается ближе, чтобы обнять ее. — Я не...
— А тебе следовало бы хотеть, чтобы я плакала, — Уиллоу отталкивает Гая, чтобы видеть его лицо. — Тебе следовало бы! Потому что каждый раз, когда я плачу, это как… это как…
Как она может объяснить ему, что каждая пролитая слеза уводит ее все дальше и дальше от коробочки с лезвиями, лежащей между ними. Как она может объяснить, что в ужасе от происходящего? Что, хоть она и думала, что хочет освободиться от своих принадлежностей, но не уверена, сможет ли справиться с происходящим с ней сейчас. Что она хочет быть уверенной в том, что все еще может управлять своим горем. Что бритвы ее ни разу не подвели.
— Как что? — произносит Гай. Он берет ее за плечи. — Каждый раз, когда ты плачешь, это как что?
— Я… Я не знаю, смогу ли это выдержать, — говорит она в промежутках между рыданиями. — Ты думаешь, что резать - больно? Да ты ничего не знаешь! — Уиллоу берет в руки упаковку бритв и прижимает к груди. — Они спасают меня от всего этого. От того, что я чувствую! Да! Я думала… Я в самом деле думала, что если могу так плакать, чувствовать подобное, то могу забыть и про них. Но сейчас я не уверена…
— Уиллоу. — Гай закусывает губу. — Сейчас я твой возлюбленный. — Даже в глубинах ее горя эти слова вызывают у нее трепет, но он не заканчивает говорить, — Коробка с лезвия не может больше быть твоим возлюбленным, независимо от того, чем они были для тебя в прошлом.
— Ты знал об этом с самого начала, — говорит Уиллоу. — Ты видел, как я делала это. Слышал, когда я делала это. Что изменилось сейчас?
— Ты спрашиваешь меня об этом после вчерашнего? — Гай недоверчиво смотрит на нее. — Тогда ладно. Я скажу тебе. Все по-другому. Абсолютно все.
Уиллоу знает, о чем он говорит. Они уже не те два человека, кем были вчера. Ее порезы и их последствия больше не дарят ей покой, если они вообще когда-нибудь его приносили.
Ей вспоминаются слова ее брата об ответственности, о том, что это обязательно должно означать любовь к кому-то. И она знает, что эта ответственность начинается с неё и что, если в прошлом её порезы были лучшим известным ей способом заботы о себе, то теперь есть другой путь, который открыт для неё. И, кроме того, теперь она должна отвечать и за Гая тоже, потому что не может защититься от боли, когда заставляет любимого терпеть еще большие страдания.
Уиллоу глядит на коробочку и думает о своих других возлюбленных, находящихся в ней, о причиняемой ими боли, так отличающейся от наслаждения плоти, которое дарит ей любимый, и понимает, что влечение лезвий несравнимо с тем, что может предложить ей Гай. И что отказаться от этой коробки с лезвиями — не только самый ответственный поступок, но и самая красивая, самая благодарная, самая полезная вещь, которую она только могла сделать.
Она понимает все это, понимает лучше, чем понимала, что бы то ни было в своей жизни, но все же…
— Я знаю, что должна избавиться от них, — наконец, говорит она, когда ее слезы утихли достаточно для того, чтобы говорить более связно. — Я знаю, что должна, но просто не могу этого сделать. Не могу. Я думала, что смогла бы. Думала, что смогу. Думала об этом, когда была с Марки. Думала об этом прошлой ночью. Думала об этом, когда разговаривала со своим братом… но я не могу!
— И что тогда? — Гай выхватывает у неё коробку. — Что тогда ты выберешь? Ты будешь верна им?
— Я… Я не хочу, чтобы так было!
— Тогда избавься от них! Сделай это! Выбрось их сейчас же в воду! Я помогу тебе. Целых пять морских сажень, как говорится в Буре!
— Ты думаешь, этого будет достаточно? — Уиллоу снова начинает плакать. — Думаешь, я не смогу пойти завтра и купить еще, пойти в один из круглосуточных магазинов, если понадобится, поработать отверткой, если придется?
— Я понимаю, что ты можешь так сделать, — говорит Гай. Он берет ее руку и накрывает ей свою, ту, что сжимает коробочку. — Я знаю обо всём, понятно? Возможно, завтра ты купишь еще или, может, даже сегодня вечером, но, по крайней мере, прямо сейчас ты будешь свободна от них.
— Хорошо! — Уиллоу прижимается лицом к его груди. Она не может перестать плакать и знает, что её слова практически бессвязны. — Хорошо! Я сделаю это, — говорит она ему в рубашку.
— Что ты сказала? — Гай отстраняется и держит ее на расстоянии вытянутой руки. Он смотрит на неё с удивлением, будто не может до конца поверить услышанному. — Уиллоу, что ты сказала? Очень тяжело понять, когда ты...
