Он разговаривает со мной задушевно, как с родным. Я его дед. Хотя и преждевременный. Всего-то на два месяца раньше срока. Для Лёлика — не вопрос.
— Я готов тебе все делать. Без проблем. Как положено, Саш. Но Антон… не знаю… как бы он-то не штабной…
Смотрит на меня синими глазами принцессы и ждет ответа.
— Все нормально, Лёлик. Все нормально. Иди спать.
А что еще сказать человеку, который только что начистил тебе сапоги и почесал спину?
Отношения с Антоном несколько охладились. Я не мог смотреть ему в глаза. Не мог с ним разговаривать так же открыто, как раньше. Он наверняка догадывался, что дело в Лёлике.
Лёлик стал задумчивым и нерасторопным. Но всё шло пока своим чередом. Я собирался поговорить с Антоном. «Слушай, зёма, давай без Лёлика обойдемся. Обходились же. Честно говоря, противно все это».
Однажды вечером — была шумная ветреная осень, хоть это и не имеет отношения к делу — Антон оставался на ночевку в штабе, мы собирались с ним полакомиться импортной ветчиной: ему пришла очередная посылка. Лёлик был отправлен к хлеборезу за хлебом. Я отлучился в туалет, а когда вернулся, застал у себя в комнате сцену, которую никак не ожидал там застать.
Сморщенный, хватающий ртом воздух Лёлик стоял на четвереньках возле опрокинутого стула. Антон сидел на корточках и вопросительно заглядывал Лёлику в лицо. Услышав отрывающуюся дверь и увидев мои ноги, Лёлик поднял голову — и получил отвесный удар кулаком по спине. На меня Антон даже не взглянул.
— Так что ты хотел сказать, салага, — тихо поинтересовался он у Лёлика.
Лёлик хрипел, но гримасу боли и испуга уже меняло миролюбивое недоумение. Распахнулись синие глаза, Лёлик отрицательно помотал головой.
— Антон! Ты не так понял!
Поднявшись, Антон пихнул его сапогом в живот. Лёлик улегся на пол, медленно подгибая колени к груди.
— Да все я правильно понял, салага. Это ты никак не поймешь.
Мы встретились с Антоном взглядами. Он раздраженно отвернулся.
— Иди и приходи черед пятнадцать минут с чайными ложками, — велел Антон Лёлику.
Когда скособоченный Лёлик вышел, Антон снова посмотрел на меня.
— А ты как думал, Саня? — всплеснул он руками так резко и широко, что я невольно отпрянул.
Он был по-настоящему зол.
— Ты думал, Саня, это он по зову сердца? Хватит целку из себя строить, сколько можно!
Коляша прискакал, едва прекратился снег. Спешиваться не стал. Свистнул, осадив Яшку возле забора. Топилин выглянул в окно.
— Приходи попозже! — крикнул Коля.
Выглядел возбужденным.
— Что случилось?
Коляша объяснять не стал, махнул рукой в сторону конюшни.
— Сюрприз. Только оденься потеплее.
Вечером, одетый в Сергеевы лыжные штаны и пуховик с капюшоном, он был в Колиной каморке.
Коляшин сюрприз празднично возлежал посреди стола — толстобокий, сочного лаврового оттенка, с текучими выемками, в которых было что-то телесное, с гибким пластиковым ремешком и упругими крышечками на окулярах — большой армейский бинокль.
— Вот, Саша, инфракрасный, — познакомил их Коля.
Выглядел он при этом так, будто хвастал олимпийской медалью. Топилин дал себе несколько секунд на раздумье, но оно ни к чему не привело.
— Так вон ты како-о-ой, — Топилин дотронулся до инфракрасного пальцем, помолчал, все равно ничего не придумал. — И что?
— Х-ха! — Коля приосанился и сложил руки на груди. — Ты про точку в лесопосадке знаешь? Ну, знаешь, знаешь. Ну вот. Это такое шоу! Как они там, — Коляша наскоро продемонстрировал, как они там. — Я тебе говорю! Отпад!
Увлекшись, Коля подошел к окну.
— Я тут местечко подготовил, — говорил он, глядя в темное окно. — Офигенное. Видно, как они в машинах… тынц-тынц-тырырынц… Думают, их не видно. Темень же!
Топилин чувствовал себя очкастым ботаном в пионерлагере, которого мальчишки решили приобщить к сокровенной тайне — дырке в девчачью раздевалку. И совестно как-то — со многими девчонками дружит, — и отказаться нельзя: с мальчишками тоже хочется дружить.
— Ну, ты, Колёк, ваще.
Коля достал бутылку водки, которую незадолго до этого выпросил у Топилина. Налил по полкружки.
— Надо, — потребовал он. — Чтоб не мерзнуть.
Выпили, закурили.
— Ты как рассказал мне, как вы в гараж мэрский пробрались, с ночным ви́дением, тут меня и осенило, — Коля спешил поделиться с Топилиным тем, как был добыт инфракрасный бинокль. — У нас же на складе такие штуки есть. А ко мне начсклада недавно заходил. Сунул нос в тумбочку, там твой коньяк. Прапор как увидел, стал канючить. Откуда да откуда. Дай попробовать. Я ему такой: «ночник» мне до дембеля одолжи, и забирай всю бутылку. Короче, вот, на следующий день притаранил.
Коля выключил свет, они придвинули стол ближе к окну и сели друг напротив друга. Засаду можно было устраивать, не выходя из дома. В такой темноте сложно проглядеть автомобильные фары.
— Сегодня должны быть, — сказал Коля минут через пять, разливая по кружкам. — Погода шепчет. Должны.
В колодце окна проплыл свет фар. Коля прищелкнул языком:
— Ну, ты фартовый.
Когда, выпив за фарт всегда и во всем, они вышли на крыльцо, в посадке уже горели точки стоп-сигналов, потом пропали и они.
Медленно и торжественно Коля протянул Топилину бинокль.
— Пора.
Шли гуськом по узкой, утоптанной тропке. Луна всплывала из-за туч. Лесополоса плоско темнела, неровно оборванная сверху.
Метрах в пятидесяти их ждал островерхий шалаш, внутри — покрытый одеялом обрубок бревна.
— Да, Коля, ты подготовился, — констатировал Топилин, вдыхая терпкий аромат хвои.
Они уселись на бревно, и Коляша сделал жест, каким обычно приглашают к накрытому столу.
Какое-то время в окулярах рябило и пульсировало позеленевшее ночное небо, валилось на бок, влетало в древесное кружево и возвращалось на место, к слепящему лунному соплу.
— Пониже. Не дергай так, — наставлял Коля старшего товарища.
Потом встали и выровнялись призрачные стволы, прошли не спеша справа налево, пока не уткнулись в яркий, будто раскаленный под самым соплом, автомобиль. Зеленоватая тлеющая картинка установилась, набрала резкости, и Топилин увидел, как на заднем сиденье возятся два человеческих призрака. Тот, что покрупнее, коротковолосый, стаскивает штаны. Упускает штанину, никак не отловит. Торопится. Другой, длинноволосый, развернулся к нему лицом и тащит одежку через голову: одну, потом еще одну, и еще. Коротковолосый освобождается от штанов, призраки сидят неподвижно. Наверное, разговаривают. Передняя часть салона мерцает: включен проигрыватель. Интересно, какая музыка?
— Ну как? — шепнул Коляша. — Заценил?
— Глянешь? — предложил Топилин.
Коля великодушно отказался:
— Я потом, если что.
Длинноволосый женский призрак тем временем оседлал коротковолосого и, задрав локти под самую крышу, заструился в медленном однообразном танце. Груди-светлячки сновали вверх-вниз.
Коля отпил водки, выдохнул, зажевал щепоткой хвои.
— На, — легонько пихнул он Топилина коленом.
Оторвавшись от спаривающихся призраков, глотнул и Топилин. И тоже, не дожидаясь подсказок, зажевал хвоей, от которой свело скулы и защипало в носу. Ночная тьма, представшая разоруженному взгляду, показалась необычайно густой, льнула к зрачкам совсем как в ту ночь, когда приехал в поселок впервые.
— Ну как там?
— Ну как… тесновато.
Танец в салоне усложнился — то ускорялся, то замирал. Женский призрак наклонял голову, ронял волосы вниз и, выпрямляясь, забрасывал их за спину. В военном бинокле взметнувшиеся волосы принимали вид устрашающий, были похожи на вспышку пламени, смазанную порывом ветра.
Было занятно пару-тройку минут — пока Топилин не вспомнил, где именно происходит то, за чем он сейчас подсматривает. Не хотелось обижать Коляшу, тот явно рассчитывал на его зычное «йо-хо-хо», и Топилин принялся обдумывать, как будет изображать шквал эмоций.
В окулярах тем временем сменился вид. Женский призрак слез с мужского, и после недолгой чехарды в боковом окне появилось — четко и объемно — улыбающееся лицо, обрамленное пышными покачивающимися волосами.
Оторвавшись от бинокля, протянул руку, и Коля понятливо вложил ему в ладонь ледяное горлышко. Сделав большой глоток, Топилин снова отыскал автомобиль в знакомой зеленоватой сумятице.
Они кончили. Сначала, как полагается, женщина. Следом мужчина. Вывалился из глубины — к ее распахнутому рту, к тонкопалой ладони, — утонул в пышных волосах.
И отвалились. Сели рядышком, закурили, приспустив стекла. Салон начал гаснуть.
Потом распахнулась задняя дверь и женщина выскочила наружу. На ногах расстегнутые сапоги, голенища разваливаются на стороны. Посмотрела вверх, раскинула руки, сделала несколько шагов. Покружилась.
Топилин догадался, что пошел снег.
Плавно, стараясь не раскачивать бинокль, он вышел из шалаша.
