Повернув ключ в замке, Виноградов почти вытолкнул Олега из кабинета, снова заперся, поднял трубку внушительного многофункционального телефона на столе, набрал трехзначный номер внутренней связи.
— Господа, пора. Работаем по схеме три. Задача: не допустить захвата объекта «Сосед» объектом «Друг». — Голос его едва заметно осекся. — Счастливо, ребята. Берегите себя.
Источник всех тревог господина Виноградова тем часом безмятежно сидел за своим столиком в обществе президента клуба. За приятное знакомство было выпито, и неоднократно, и теперь оба со вкусом дымили Петяшиными сигарами.
— Кстати, Петр Алексеевич, — заговорил тоном светской беседы Большаков, — а что было дальше? С теми двумя, приобретшими вкус к опрятности? Мне отчего-то кажется, что эта история имела продолжение. — Он рассмеялся. — Как, имела? Я угадал?
Затянувшись сигарой, Петяша пустил к потолку длинную, тонкую струю дыма. Он ничуть не жалел, что, поддавшись на Олеговы уговоры, согласился потратить вечер хрен знает на что. Спокойная, солидная атмосфера клуба ему, определенно, нравилась.
— Да, — подтвердил он, — без продолжения не обошлось. В самом скором времени они явились ко мне и в кр-райне, — тут Петяша юмористически округлил глаза, — конспиративных выражениях предложили вместе бороться за будущее России по моей программе. Представляете?
В лице Президента — буквально на миг — что-то изменилось, однако тон его остался прежним.
— И что же вы?
Петяша хмыкнул.
— А что я? Посмеялся и попросил больше не обращаться ко мне с подобными предложениями.
— Отчего же?
Несмотря на отсутствие видимых перемен в голосе и лице президента, несмотря даже на притупивший сообразительность коньяк и общее благодушие, навеянное атмосферой клуба, Петяша отчетливо ощутил, что вопрос задан вовсе не из светского любопытства. Немедленная утрата значительной доли означенного благодушия не укрылась от глаз Большакова.
— Да так… Неинтересно, понимаете? Я ведь не ощущал позывов к борьбе за какие-либо «свободы», в отличие от них. У меня все необходимые мне свободы имелись и без того… Зачем по собственной воле брать на себя ответственность за кого-то еще? Ведь после этого… После этого, неизбежно перестанешь принадлежать самому себе. По-моему, что бы ни сулили взамен, ничего хотя бы равноценного все равно не предложат. Не смогут предложить, понимаете? Даже если очень захотят.
— Да-а, понимаю, — Большаков, вежливо прикрыв рот ладонью, зевнул. — Ну что ж, Петр Алексеевич; весьма рад нашему знакомству. Смею надеяться, вы не в последний раз гостите у нас… А сейчас я вынужден извиниться перед вами, меня ждут… некоторые клубные дела. Всего хорошего.
Поднявшись, он церемонно пожал Петяше руку и направился куда-то в глубину зала. Провожая его взглядом, Петяша и не заметил, как к его столику подошел Олег.
— Ну, как ты тут?
— О-о, надо же! Наконец-то! Ты куда пропал? — благодушно обрадовался Петяша. — Завез, понимаешь, незнамо куда, а сам…
— Ну, извини, — Олег вновь растянул губы в своеобычной имитации крокодильей улыбки, означавшей, что никакого сожаления о своем проступке он не чувствует. — Это ты здесь в гостях, а я — член клуба. Что означает не только определенные права, но и определенные обязанности. Так ты это… Как тебе у нас?
— А чего, хорошо! Если еще пригласят — не откажусь… — Но восстановленное было благодушие вдруг вновь дрогнуло: что-то такое было в выражении Олегова лица… — Слушай, чего это с тобой? Неприятности?
Олег поморщился.
— Да нет. Коленку опять потянул. Вчера поиграть собрались, и…
— Погубит тебя твой баскетбол, — привычно изрек Петяша. — Ладно, давай еще по коньяку с кофе. Здесь какой порядок цен? У вашего президента спрашивать было неудобно…
— При чем тут цены, ты же гость. Для остальных — все в членские взносы входит.
Петяша еще раз окинул взглядом зал.
— Однако нехилые тут, должно быть, членские взносы… Не, что-то ты мне, определенно, нынче не нравишься. Давай-ка, знаешь, быстренько кофе выпьем и ко мне. Научим Катерину пулю писать, посидим в тишине и покое… Лады?
Олег раздумчиво кашлянул, стараясь ничем не выдать внутреннего ликования. На то, что порученный объект сам облегчит ему задачу, он не смел до сего момента даже надеяться.
— Ну давай. Посидеть в покое, действительно, не помешает.
В десятом часу вечера Димыч с Игорем подъехали к известной едва ли не всей стране лечебнице имени Скворцова-Степанова. Приткнув машину вплотную к ограде возле запертой на замок неприметной калитки, Игорь неуклюже выбрался наружу, достал из багажника монтировку и сноровисто сбил замок.
— Ворота, в принципе, не заперты, — объяснил он, — но там вахтер. И дальше вести пациента придется по открытой местности.
На территории царила тишина, не нарушаемая ничем, кроме отдаленного шума автомобилей — приемные часы закончились, основная масса обслуги тоже разошлась по домам.
— Куда дальше? — спросил Димыч, непроизвольно поглаживая кобуру, вновь занявшую свое место за пазухой, под трепаной джинсовой курткой — вместе с раздобытой где-то машиной Игорь привез и два стареньких «пэ-эма».
— Вон тот корпус. Не хватайся за ствол — Туз сказал, никто не помешает.
Массивная дверь, ведущая в отделение, оказалась отпертой. Следующая была заперта на щеколду, с которой легко справились, выдавив матовое стекло. За этой дверью, навалившись на стол, заливисто храпел дежурный санитар. Здесь же, метрах в полутора от стола, находился кабинет дежурного врача — там, судя по звукам, храпели сразу трое.
— А больше здесь никого ночью и не должно быть, — удовлетворенно сказал Игорь. — Кроме, понятно дело, пациентов.
Сняв со специального застекленного стенда над головой спящего на посту санитара все имевшиеся там ключи, он недовольно поморщился — на половине из них отсутствовали бирки с номерами соответствующих палат.
— Вот же козлы неопрятные, мать их… Ну ничего, разберемся.
Николай обнаружился за четвертой от начала коридора дверью — лежал себе спокойненько, вперив невидящие глаза в потолок. За время пребывания в лечебнице Петяшин сосед здорово сдал. Морщась от острого запаха мочи, переполнявшего не шибко просторную палату, Димыч шагнул к кровати вслед за Игорем.
— Здоровый лось, — с неудовольствием пробормотал Игорь, смерив Николая взглядом. — Можем и не дотащить. Давай попробуем разбудить — вдруг-таки прочухается.
Димыч с сомнением покачал головой.
— Если аминазином заглушили, или еще чем подобным, как у нас до сих пор принято, не меньше суток будем пробовать. Видишь, он не привязан даже. На совесть глушили.
— Ну, сутки, не сутки… — С этими словами Игорь добыл из кармана одноразовый шприц в блистерной упаковке и белую картонную коробочку, в которой могла бы поместиться ампула величиною этак с указательный палец. — А на всякий хуй с винтом в нашей бесконечной вселенной гарантированно имеется жопа с поворотом…
Вскрыв с этими словами коробочку, он сноровисто, единым щелчком, сбил верхушку и вправду оказавшейся внутри ампулы, разорвал блистер, наполнил ее содержимым шприц.
— Сильнодействующее что-то? — опасливо спросил наблюдавший за его манипуляциями Димыч. — Не много ему будет? Не переборщим?
— Ничего-о… авось не переборщим. Перетяни чем-нибудь повыше локтя, чего стоишь! — Игорь сощурился и точным движением вогнал иглу во вздувшуюся вену у локтевого сгиба бревном лежавшего на кровати тела. — Ничего; кашу маслом не испортишь…
Поршень медленно пошел вниз. Тело Николая немедленно отозвалось краткой волною дрожи.
— Ага! — радостно, с азартом выдохнул Игорь. — Заработала! — Отбросив опустевший шприц, он принялся с силой растирать Николаю уши. — Ну, родной мой и ласковый; давай, давай, возвращайся…
Дыхание Николая сделалось глубже, отчетливее. Многократный убийца, сумевший внушить такой впечатляющий страх перед собою своим подельникам, приходил в себя прямо-таки на глазах.
— Откуда, — заговорил Димыч, не в силах больше сдержать внезапно охватившие его подозрения, — такой препарат? Вообще, откуда все — машина, пистолеты?..
— От верблюда! — зарычал Игорь, не прекращая своего занятия. — Нашел время, ебит твою бабушку; помогай лучше давай! Икры, ляжки ему разотри как следует!
Сбитый с толку внезапным рыком и матом, Димыч повиновался. Около десяти минут они молча трудились над Николаем, и тот, наконец, отозвался, издав невразумительный утробный звук — полустон-полукряхтенье.
— Все, хорош!
Подчиняясь команде, Димыч прекратил массаж, а Игорь, оставив уши пациента в покое, неожиданно хлестнул несчастного Николая по лицу. Вздрогнув, тот рывком поднялся и сел на кровати.
