Боже мой, подумала Ли, глядя, как акушерка зашивает маленький разрыв на распухшей детородной плоти молодой мамаши, - неужели она всерьез думает, что это е ё ребенок! Неужели она не чувствует, что ею только что воспользовались! Она будет нянчить своего мальчика, выбирать ему имя и пичкать принципами! Какая дура!
Впрочем, почему дура? - опомнилась Ли. Все так живут, все так рожают. А! Вот в чем дело! Вот почему мужчины говорят, что у женщины нету души! Поняла!!! Господи, как просто, оказывается.
Вот, например, муж этой молодухи, - что он чувствует, глядя на результат? Он вспоминает, как трахал свою жену, и вот теперь оттуда же, из того же места появилось вот это существо! И жена искренне полагает, что в ней что-то произошло. Зародилась жизнь! Она думает, что причастна к этому! Но муж-то точно помнит, как он трахал её, растопыренную, постанывающую, похотливую - не до зарождения же жизни охочую в тот миг!
Две безымянные тени и мужа обманули. Его тоже использовали. Он чувствует, но страшно признаться. Уж лучше мобилизовать воображение на неуловимое, но престижное, как бриллиантовый орден за бравый секс, чувство отцовства. Так принято.
Ли сказала себе, что если найдет свое тело и вернется на Землю, то, во-первых, постарается никому не открывать действительную тайну деторождения и, во-вторых, никогда больше не рожать детей.
...Шло и шло время, не отсчитываемое часами. Здесь нет часов. Тут, конечно, тикает что-то, но...
Здесь не холодно, не жарко, здесь не больно. Здесь - это то, что либо принимаешь и остаешься, и поначалу не знаешь, что дальше, - либо не остаешься. И тоже не знаешь, что дальше. Но долго это не выдержать.
Можно летать, всё видеть и слышать, но это очень быстро надоедает, поскольку не востребуется никаким образом. Ли обыскала всю Землю, чтобы найти Альматру, прочитала все эпитафии на всех могилах Земли, все книги всех библиотек, все письма на всех языках, - но Альматры, любящей Гедата, пищущей ему продолжающиеся сами собой письма, не было нигде. Что это?
Ладно, обескураженно решила Ли, вечность - это не время. Найдем. Никуда не денется, и раз уж мне известно что-то о ней, значит, так надо. Подождем.
Как-то летним утром, переночевав на Луне, Ли сказала себе, что сегодня тот день, когда пора. Решить и сделать. Если сегодня я не найду себя, то ворвусь в первую попавшуюся кучу теней, сольюсь с кем попало. Вон их сколько! И всем еще пожить хочется! И даже если они уничтожат меня, - всё равно. Больше не могу. И полетела к несвободной родной мучительной прелестной страстной жестокой желанной Земле.
Хороший был денек. Ласковое тепло неласкового Солнца бессмысленно отражалось на добродушных лицах москвичей. Ли покружила над некогда любимым городом, посидела на ветках над Тверским бульваром. Когда сияет день и плывут беспутные глупенькие облачка, вспомнила Ли, обычные люди никогда не видят звезд, даже не чувствуют их постоянного прицельного свечения - в каждую макушку, в каждое сердце, в каждую ладонь! Вот ночью - это они еще могут. Сядут на пенёк, задерут носы и посовещаются: какая из этих каракатиц - Медведица, а, Вась? Днем - ни за что. Какие еще звезды днем.
...Из театра вылилась толпа зрителей. Голоса, впечатления, глаза навыкате: только что закончилось дневное представление. Небольшой фрагмент народа направился к метро, остальные выстроились у входа с приветственными криками. Ли никак не могла разобрать слов. Её слух отвык от шума, производимого живыми.
Через полчаса из парадного подъезда вышла белокурая красивая женщина без особых примет, на шпильках, с огромным букетом в изящных руках, с усталыми карими глазами. Толпа заревела. Пара верзил в серых костюмах заслонили женщину и повели ее к машине, за рулем которой сидел мужчина очень достойной наружности.
Он быстро завел машину достойной марки, спрятал женщину на заднем сиденье и рванул с места под неистовые вопли обиженной публики. Ли припустила за машиной: внешность женщины показалась ей очень знакомой, но она никак не могла вспомнить имя, потому что за скитаниями забыла все имена, вообще все.
Машина беспардонно мчалась по Москве. Ли едва поспевала.
На перекрестке у трех вокзалов что-то резко хлопнуло в двигателе, авто вписалось в бордюр и осело на два похудевших колеса; водитель ударился головой и, чертыхнувшись, полез в карман за платком - вытереть кровь, хлынувшую из рассеченного виска. Женщина, полудремавшая на заднем сиденье, встрепенулась, уронила букет. Мужчина достойной наружности вылез из машины объясняться с подбежавшим гаишником, женщина вышла следом. Послушала их беседу и вежливо попросила мужчину поймать ей такси. Он махнул пальцем, такси немедленно возникло, как из-под земли, женщина поцеловала мужчину в неповрежденную часть лица, помахала ему рукой, оставила свою визитку гаишнику и уехала.
Такси шло неторопливо, женщина объясняла водителю дорогу. Ли ухитрилась пронырнуть в салон, когда женщина закончила объяснение и достала пудреницу. Откинув синюю крышечку, женщина взялась за пуховку, а Ли подобралась поближе к маленькому круглому зеркальцу - и заглянула в него.
Лицо в зеркале не совпадало с лицом женщины, хотя было похоже. Женщина не замечала этой разницы. Она спокойно припудрила то, что ей казалось е ё лицом. Захлопнула крышку. Ли чуть не заплакала от счастья. Отражение, исчезнувшее в недрах сумки вместе с пудреницей, было точной копией лица прежней Ли.
Такси остановилось, женщина расплатилась и пошла домой. В двери своей квартиры она обнаружила записку от соседки: "Дорогая моя, умоляю тебя о помощи. Я попала в очень странную ситуацию, из которой сама не вывернусь, это совершенно точно. Речь идет о моей работе, о моем реноме. Я не смогла взять интервью у одного дяденьки, а наш главный редактор таких проколов не любит. Зайди ко мне, пожалуйста, после спектакля. Я жду тебя. Надо посоветоваться. Только ты мне правильно подскажешь и поможешь, я уверена. Спасибо заранее. Твоя Кика".
Женщина вошла в свой дом, поставила остатки букета в вазу, переоделась и пошла к соседке, журналистке по имени Кика.
Ли отправилась вослед.
Остановившись на этой фразе, ночной попутчик примолк и покосился на Ли. Она смотрела в окно троллейбуса отрешенно. Замороженное стекло в абстрактных ледяных картинках едва-едва пропускало дрожащие точечки ночных фонарей.
- И что вы там рассматриваете, мадам, с таким вниманием?
- Зимние узоры на стекле, по-моему, только детям что-то напоминают. Особенно маленьким, у которых вообще нету воспоминаний. Им видится сказочный лес. Наверное. А взрослым скучно в сказочных лесах... - сказала Ли.
- Соблаговолите отреагировать на мой рассказ, - попросил ночной попутчик.
- Пожалуйста: всё правда. Внешне так и было. У вас, правда, не описан ужас, охвативший вашу героиню при обнаружении собственного лица в пудренице. Когда она поняла, что поиск окончен и вцепилась
в зеркальце, чтоб не упустить момент, она же всё еще продолжала оставаться бесплотной и ясновидящей.
Она уже знала, что произойдет дальше...
- Но жадность до жизни!.. - подсказал ночной попутчик.
- Да. Ну и что? Ведь решение было уже принято, - Ли с досадой махнула рукой, словно отгоняя комара. - Кто из нас дальше рассказывает? Осталось совсем чуть-чуть, а я от вас очень устала. Ни я вас, ни вы меня - не обошли, не провели, не... облукавили. Вы останетесь внакладе, - заявила Ли.
- Я никогда не останусь внакладе, пока есть та, другая сила, ежеминутно посылающая себя в жизнь,
в форму, сила, поигрывающая мускулами, сила, способная создавать - и потому вызывающая зависть тех, кто не может создать, но может очень напугать любое создание т о й силы. Она слишком привыкла провоцировать нас. Мы уже привыкли находить удовольствие
в своей немощи. Относительной, конечно. Пока Он
не прекратит поставки, у меня всё будет хорошо. Мне теперь нужны именно вы. Значит, я буду ждать, пока вы всё-таки рухнете. - От долгой речи он опять распух и еле-еле вернулся в рамки диванчика.
- Мне тоже нужна именно я. Муки от вас и блаженство от Него стоит одинаково дорого и больно. В прошлый раз я не нашла свою дорогу. Так и моталась между вами. В этот раз я не буду оглядываться, - уверенно сказала ночному попутчику Ли.
- Интересно, что дает вам такую уверенность, - саркастично спросил ночной попутчик.
- Только одно: когда я вернулась, я была уже взрослая. Мне очень повезло - начать один-единственный раз не с начала, не с губительных обманов детства, не с ужасов разборок с обществом, не с поисков своего места, на что уходит обычно лучшее время. А с той золотой середины жизни, когда лист действительно становится чистым, хотя и очень плотным... - Ли терпеливо разъясняла Люциферу свои наивные принципы, с удовольствием разглядывая
его хмурое чело.
- Это мало кому удавалось. И вы зря храбритесь. Может быть и новый путь, и кружение по старым дорогам. Вы же вернулись в свою форму, а это огромная часть содержания, - напомнил ночной попутчик.
