Надо сказать, махровый контрабандист, живописно обрисованный в старой литературе, нынче редкость. Однако нет-нет да расправит крылышки жучок контрабанды, неуловимо быстро среагирует на его появление зарубежный «черный рынок», закопошатся на всем пути длинного контрабандистского «канала» темные людишки с суетливыми и жадными руками, и вот тогда… Но не будем опережать события.
Итак, досмотр благополучно шел к концу. Из огромного зала-накопителя пассажиры — в общей массе своей иностранцы — проходили мимо пограничников на борт теплохода, на мостике которого уже заняли места капитан и его помощники. Внизу под белым боком судна у концов швартовых канатов застыли швартовщики, готовые в любую минуту освободить теплоход от последних нитей, связывающих его с берегом, с родной землей.
У входа в досмотровый зал быстро убывала очередь оставшихся пассажиров. Худой, плохо одетый араб, только что кончивший заполнять таможенную декларацию, кивнул носильщику, погрузил на его тележку два тяжелых кожаных кофра и направился в зал. У входа он неожиданно резко остановился, как перед внезапно возникшей опасностью, суетливо обежал глазами большое помещение и обернулся назад, выискивая кого-то беспомощными глазами. Подъехала тележка носильщика, пассажир сделал ему знак обождать, снял один из кофров и, подойдя к деревянной скамье в углу зала, стал открывать его.
Тут к арабу приблизился высокий, в светлом костюме парень, давно и издалека следивший за ним глазами. Араб, быстро-быстро замотав головой, кинул ему короткую фразу, вынул из кофра сверток, похожий на кулек с конфетами, и бросил его на скамью — не положил, а именно бросил, как бы освобождаясь от неприятного и опасного предмета.
Компаньон араба побледнел, опасливо пригнул голову — вокруг было людно, сновали туда-сюда таможенники, милиционер прохаживался за стеклом у выхода из таможни, потом нагнулся, поднял кулек, выдавил на араба деланную улыбку и сказал нарочито громко:
— Хорошо, хорошо. Я передам. Напрасно вы беспокоились…
Араб тем временем водрузил свой кофр на тележку, кивнул носильщику и, не попрощавшись, не подав руки провожавшему его человеку, направился в досмотровый зал.
Вся эта сцена выглядела странно, подозрительно и нечисто, но вокруг кипела обычная предотъездная суматоха, каждый был занят своим делом, и поэтому никто не обратил на нее внимания.
Выйдя из здания морского вокзала, человек со свертком направился в город; прошел привокзальную площадь, спустился по эскалатору, пересек узкую улицу и вошел в застекленный подъезд другого эскалатора, который должен был поднять его прямо в центр города. Едва он шагнул на движущийся транспортер, как снизу из-за его спины устремилось вверх длинноволосое чудище в джинсах, не то парень, не то девушка; за ним с визгом скакал по ступенькам еще один патлатый парнишка. Обгоняя человека со свертком, длинноволосый толкнул его локтем, кулек выпал, прыгая вниз по ступенькам, разорвался, и из него высыпались конфеты и еще какой-то плотный маленький сверток в черной бумаге. Сверток тоже треснул в углу, и оттуда с металлическим звоном брызнули на ступеньки маленькие блестящие предметы.
Первым чисто рефлекторным движением хозяина свертка было поднять черный пакет и высыпавшиеся из него предметы. Люди, поднимающиеся по эскалатору, со всех сторон бросились помогать ему. Пострадавшему протягивали конфеты и металлическую мелочь. Какой-то мужчина нагнулся, подобрал несколько блестящих предметов, протянул владельцу.
— Какой странный металл, — сказал он, устремив сквозь очки быстрый и заинтересованны]) взгляд на маленькую в виде угловатой восьмерки детальку. Хозяин свертка бросил на него растерянный взгляд, холодно поблагодарил, сунул деталь в карман и направился к выходу — лента эскалатора уже доползла доверху.
— Куда вы? — окликнул его мужчина в очках и снова нагнулся над движущейся лентой. — Тут есть еще!
Но хозяин пакета даже не обернулся.
А человек в очках все еще сидел на корточках, мешая поднимавшимся людям, быстро и зорко схватывал блестящие детальки с рифленой поверхности движущихся и уходящих под зубья верхнего настила ступенек. Вот он наконец разогнулся и теперь уже внимательно рассмотрел странные предметы у себя на ладони.
Подошли жена с дочкой.
— Что это? — спросила жена.
— Это?.. — переспросил мужчина и как-то странно посмотрел на нее. — Понимаешь, если из этих штучек сделать перстень, — он поиграл детальками, взвешивая их на ладони, — то моей годовой зарплаты, пожалуй, не хватит, чтобы купить его…
В пишущую машинку вставлен лист бумаги, на нем чья-то быстрая рука выбивает следующие строки:
«Заключение Государственной пробирной инспекции. Предъявленные детали в количестве шести штук взвешены на технических весах первого класса точности и опробованы пробирным реактивом.
Они представляют сплав платины в пределах 970-й пробы.
Выводы позволяют сделать заключение, что названные детали могут применяться в качестве контактов в приборах высокой точности».
А теперь обратимся к Звонареву, герою нашего рассказа.
Ему тридцать два года. Он высок, спортивен. Нрава спокойного, но общительного. Самое привлекательное в его лице — глаза. Серые, со скифским разрезом, они привлекают внимание и запоминаются, что, впрочем, не является достоинством в его профессии.
Вот, собственно, и все. Самолет, на котором он летит в далекий незнакомый город, поднялся в воздух точно по расписанию и взял курс на юг.
Соседом Звонарева в самолете оказался чернявый тип с усиками, крючковатым носом на вытянутом лице и застывшим, как бы отрешенным взглядом. Звонарев обернулся, ища глазами Мережко, но Василий Миронович уже шел к нему по проходу между креслами.
— Простите, — тронул он чернявого соседа Звонарева за локоть. — Вы не могли бы поменяться со мной местами?
Чернявый посмотрел на него немигающими глазами. Мережко, пожав плечами, повторил вопрос. Чернявый наконец понял, встал и молча ушел на другое место.
Мережко сел, раскрыл портфель, достал какие-то бумаги и, водрузив на нос очки, сказал:
— Порассуждаем, Саша.
Звонарев ухмыльнулся. «Порассуждаем» было болезненно-любимым выражением Мережко. Если бы они направлялись в командировку не на комфортабельном лайнере, а верхом на верблюдах, то и тогда Мережко не стал бы тратить времени даром, оказался бы рядом и сказал привычное: «Порассуждаем…»
Василий Миронович вынул из пакета фотографию и протянул Звонареву.
На фото, снятом из-за спины какого-то человека, был виден стол и на нем деньги. Доллары, фунты, советская валюта. Несколько пачек в разных купюрах.
— Что это? — спросил Звонарев.
— Советские деньги. Снято у менялы в Дамаске. — Мережко протянул другую фотографию. — Вот Бейрут. Вот Фамагуста. И все большие суммы! И покупатели находятся, представь себе… Значит, существует «канал», по которому советские деньги вывозятся за границу… А теперь вот платина!
— Но человек со свертком шел в обратную сторону от морского вокзала.
— Это ничего не значит, Саша. Знаешь, как бывает… Не удалось передать, изменилась ситуация… Мало ли что.
— Спугнул кто-то? — раздумывая, спросил Звонарев.
— Возможно.
— В этот день уходило какое-нибудь судно за границу?
— Вот бестолковый, из-за чего же сыр-бор? Ну конечно! И тоже на Ближний Восток.
— Та-ак, — протянул Звонарев. — Стало быть, валюта, а возможно, и платина уходят за границу через наш порт… Цепочка же начинается где-то там, в Ферзабаде…
Мережко достал из портфеля бумажный пакет, вынул из него платиновую детальку, повертел в пальцах. Звонарев взял, взвесил на ладони.
— Люди гибнут за металл…
— Это их дело, — сказал Мережко. — Никто не заставляет. Так вот, ферзабадский завод выпускает дорогие счетно-решающие устройства, которые экспортирует за границу. Недавно при осмотре готовой продукции на экспорт обнаружено, что платина в деталях заменена другим сплавом…
— Они что, только сейчас додумались до этого?
— Видишь ли, преступная группа на заводе работает чисто. Сплав очень похож на платину. И пока не поступил наш сигнал…
— Какой сигнал?
— Ну, когда этот инженер из Дубны принес нам платину, мы, естественно, стали беспокоить разные предприятия. И вот позвонили из Ферзабада…
В Ферзабаде, несмотря на осень, стояла жуткая жара. Горячий воздух струился над бетоном, шагнешь на трап и задохнешься от горячей волны — словно переступил порог финской бани.
От толпы встречающих отделились двое, одетые в рубашки с короткими рукавами.
— Товарищ Мережко?
