Фред достал из кармана штуковину. Потом показал ее мальчику. Мальчик повертел штуковину в руках и передал другим детям.
— Да, я частенько задумывался о том, чтобы написать книгу об учительстве, но при этом был слишком занят тем, что учил писать других. И я горжусь, что один из лучших моих учеников принял из моих рук эстафету и готов сделать то, на что у меня не хватило времени. Удачи, мой друг.
— Большое спасибо.
Фред сунул штуковину обратно в карман, школьный учитель поднял детей, и они отправились в лес.
По пути он рассказывал им что-то очень важное. Я это понял по тому, как он указал сначала на меня, потом на облака, медленно проплывавшие у нас над головами.
Чем ближе мы подходили к Арбузным Делам, тем сильнее чувствовался запах кипящего сахара, который вываривали там в специальных баках. На солнце твердели целые штабеля, ленты и замысловатые фигуры из сахара: красный сахар, золотой сахар, серый сахар, черный беззвучный сахар, белый сахар, голубой сахар, коричневый сахар.
— Красивый сахар, — сказал Фред.
— Угу.
Я помахал рукой Эду и Майку, которые занимались тем, что отгоняли от сахара птиц. Они помахали мне в ответ и опять принялись гоняться за птицами.
Мы вошли внутрь; на Арбузных Делах работает около дюжины человек. Под двумя огромными баками горел огонь, Пит подбрасывал туда дрова. Он был потным и разгоряченным, но это его естественное состояние.
— Как сахар? — спросил я.
— Отлично, — сказал он. — Сахара много. Как дела в Смертидее?
— Хорошо, — сказал я.
— Говорят, у тебя что-то с Полин?
— Сплетни, — сказал я.
Я люблю Пита. Мы уже много лет друзья. Когда я был ребенком, я часто приходил в Арбузные Дела и помогал ему бросать в огонь поленья.
— То-то Маргарет злится, — сказал он. — Говорят, она по тебе сохнет. Ее брат так и сказал. Совсем, говорит, высохла.
— Я ничего об этом не знаю, — сказал я.
— Ты для чего сюда пришел? — спросил он.
— Просто захотелось кинуть в огонь пару поленьев. — Я поднял с пола большую сосновую деревяшку и сунул ее в топку под баком.
— Как в старые добрые времена, — сказал Пит.
Из своего кабинета выглянул бригадир. Вид у него был усталый.
— Привет, Эдгар, — сказал я.
— Привет, — сказал он, — как дела? Доброе утро, Фред.
— Доброе уторо, босс.
— Чего тебя сюда занесло? — спросил Эдгар.
— Фред хочет мне что-то показать.
— Что такое, Фред? — спросил Эдгар.
— Это секрет, босс.
— Ох, ты ж. Ладно, разбирайтесь сами.
— Разберемся, босс.
— Всегда рад тебя здесь видеть, — сказал мне Эдгар.
— У тебя усталый вид, — сказал я.
— Да, вчера поздно лег.
— Выспись сегодня, — сказал я.
— Что я и собираюсь сделать. Сразу после работы завалюсь спать. Даже обедать не буду, перекушу только.
— Да, нужно выспаться, — сказал Фред.
— Ладно, я пошел к себе, — сказал Эдгар. — Много бумаг. До встречи.
— Пока, Эдгар.
Бригадир вернулся к себе в кабинет, а мы с Фредом подошли к прессу. На этом прессе мы делаем арбузные доски. Сегодня они были золотистыми.
Фред сам здесь мелкий босс, и вся его команда была уже на месте, вокруг досок.
— Доброе утро, — сказала команда.
— Доброе утро, — сказал Фред. — Остановите на минуту эту штуку.
Один из команды повернул выключатель, Фред сказал, чтобы я подошел поближе, потом мы опустились на колени и заползли под пресс куда-то в очень темное место, там Фред зажег спичку, и я увидел летучую мышь, висящую вниз головой на планке.
— Ну как? — спросил Фред.
— Н-да, — сказал я, таращась на мышь.
— Я нашел ее два дня назад. Ни на что не похоже, правда? — сказал он.
— Да уж, — сказал я.
Насмотревшись на фредову летучую мышь, я вылез из-под пресса и сказал Фреду, что пойду к себе в хижину, нужно там кое-что сделать: посадить цветы и еще кое-какие дела.
— Ты пойдешь на ланч в Смертидею? — спросил он.
— Нет, перехвачу что-нибудь в центре, в кафе. Давай вместе.
— ОК, — сказал он, — кажется, у них сегодня сосиски с квашеной капустой.
— Сосиски были вчера, — влез в разговор кто-то из команды.
— Точно, — сказал Фред, — сегодня котлеты. Как они тебе?
— Нормально, — сказал я. — Тогда до ланча. Примерно в двенадцать.
Я оставил Фреда командовать прессом, с которого медленно сползали длинные золотые доски из арбузного сахара. Арбузные Дела кипели и испарялись, сладкие и нежные в лучах теплого серого солнца.
Эд и Майк так и гонялись за птицами. Майк шипел и махал руками на малиновку.
По дороге к хижине я решил остановиться у реки — посмотреть, как опускают новую гробницу, и понаблюдать за любопытной форелью, которая всегда, когда опускают гробницы, собирается вокруг в стаю.
Я прошел через город. На улицах было тихо и почти пусто. Я встретил дока Эдвардса, спешившего куда-то со своей сумкой, и помахал ему рукой. Он помахал мне в ответ и жестами показал, что торопится по очень важному делу. Наверное, в городе кто-то заболел. Я махнул ему вслед рукой.
На веранде перед отелем сидели в креслах-качалках два старика. Один качался, другой спал. У того, который спал, на коленях лежала газета.
Я почувствовал запах свежего хлеба, доносящийся из булочной, и увидел двух лошадей, привязанных у магазина. В одной из них я узнал лошадь из Смертидеи.
Я вышел из города и шел теперь мимо деревьев, росших на краю маленькой арбузной делянки. С деревьев свисал мох.
По ветке бежала белка. У нее не было хвоста. Я на секунду задумался, что могло случиться с ее хвостом. Наверное, где-то потеряла.
Я сел на кушетку у реки. Рядом стояла скульптура травы. Узкие листья были сделаны из бронзы, и теперь, после многолетних дождей, цвет у них был, как у настоящей травы.
Четверо или пятеро парней опускали в воду гробницу. Это была Похоронная Команда. Гробницу устанавливали на дне реки. Так мы хороним наших мертвых. Конечно, когда тигры были в силе, гробниц требовалось намного меньше.
Теперь мы хороним мертвых в стеклянных гробах на дне рек и кладем в гробницы фосфор, чтобы они светились по ночам, напоминая нам всем о том, что придет следом.
Я заметил, как форель собирается в стаю — посмотреть, как опускают гробницу. Это была очень красивая радужная форель. На маленьком участке реки собралось не меньше сотни рыб. Форель ужасно любопытная рыба, и всегда приплывает посмотреть, когда происходят такие вещи.
Похоронная Команда погрузила шахту в реку и выключила насос. Теперь они складывали витраж. Скоро гробница будет готова, в нужный момент дверь откроется, кого-то опустят внутрь и оставят в ней навсегда.
Я заметил форель и за то время, что устанавливали гробницу, узнал ее. Это была Старая Бабушка Форель, выращенная из крохотного малька в форельном питомнике Смертидеи. Я узнал ее по маленокому смертидейному колокольчику, прикрепленному к нижней губе. Ей много лет, она весит много фунтов, движется медленно и мудро.
Почти все свое время Старая Бабушка Форель плавает выше по течению у Статуи Зеркал. Раньше я проводил много часов, наблюдая за ней там, в глубоком пруду. Видимо, эта гробница чем-то ее заинтересовала, и она спустилась специально, чтобы посмотреть на нее.
Это было странно, потому что Старая Бабушка Форель уже давно не выказывает никакого интереса к гробницам. Наверное, потому, что успела повидать их слишком много.
Помню, когда устанавливали гробницу неподалеку от Статуи Зеркал, Старая Бабушка Форель не сдвинулась с места ни на дюйм, несмотря на то, что провозились тогда целый день — очень трудная оказалась гробница.
Она сломалась, когда была почти готова. Пришел Чарли, расстроенно покачал головой, и гробницу пришлось переделывать заново.
Но за установкой этой гробницы форель следила очень внимательно. Она медленно кружила в нескольких дюймах выше дна и в десяти футах от шахты.
Я подошел ближе и присел у воды. Рыбу ничуть не испугало мое приближение. Старая Бабушка Форель смотрела на меня.
Я уверен, что она меня узнала, потому что таращилась она не меньше двух минут, потом снова повернулась к гробнице, где уже заканчивали последний витраж.
Я еще постоял некоторое время у реки, а когда двинулся к хижине, Старая Бабушка Форель вновь обернулась в мою сторону. Она так и смотрела мне вслед, пока я не скрылся из виду — почему-то я в этом уверен.
Хорошо было вернуться в хижину, вот только в двери торчала записка от Маргарет. Я без всякого удовольствия прочел записку — и выбросил так, чтобы никто, даже само время, не смогло ее найти.
