— С каких это пор свежеиспеченные физиотерапевты сомневаются в диагнозах, поставленных врачами, проработавшими на участке более семи лет?! — огрызнулась Коканова.
— Мой врачебный стаж не меньше вашего, — Данилову все стало ясно, за свою врачебную практику он не раз убеждался в том, что стажем хвастаются только дураки; чем еще дураку хвастаться? — И мои сомнения вполне обоснованны…
— Не смешите меня! У меня полный коридор народу! — Коканова бросила трубку.
— Светочка у нас с норовом, — сказала Оксана, наводившая порядок в ящиках своего стола. — Особенно, когда с мужем поцапается. А цапаются они каждый день. Зато после, — Оксана закатила глаза кверху, — так страстно любят друг друга! До полнейшего изнеможения!
— Оксана, давайте договоримся о том, что вы не будете впредь рассказывать мне подобные пикантные подробности. Они меня совсем не интересуют.
— Как скажете, Владимир Александрович, — поспешно согласилась Оксана. — Я просто подумала – как же это здорово, когда тебя любят до полного изнеможения, так, что и пальцем пошевелить сил нет…
— Погодите, будет и на вашей улице праздник! — обнадежил Данилов, водя глазами по списку в поисках телефона невропатолога.
Невропатолог по фамилии Маняка, в отличие от Кокановой, оказался человеком вменяемым.
— Я сам сейчас к вам подойду, — сказал он, внимательно выслушав Данилова. — А то вашего Гераскина у дверей моего кабинета очередь разорвет.
И не обманул – явился через три минуты, быстро, но толково осмотрел пациента, задал ему несколько вопросов и написал в его карте, что данных за остеохондроз нет. Порекомендовал сделать рентген поясничного отдела позвоночника и обследоваться у терапевта на предмет исключения онкологии.
— Спасибо, Олег Петрович, — поблагодарил Данилов доброго невропатолога и повел пациента к заведующей вторым терапевтическим отделением Ткаченко. Не к Кокановой же, в конце концов, его было вести. Еще пошлет матом от самых дверей – неловко перед пациентом будет.
Ткаченко, довольно суровая на вид, оказалась с понятием. Выслушала Данилова, расспросила и осмотрела пациента, почитала записи в его карте, а потом поблагодарила Данилова за бдительность и сообразительность. Окончательно сбитого с толку Михаила Евгеньевича оставила у себя в кабинете, сказав:
— Я вам сейчас выпишу направления на обследования…
В коридоре Данилов нос к носу столкнулся с Кокановой. Буквально – нос к носу, потому что роста они были одинакового.
— Что, уже успели Татьяне Ивановне наябедничать? — прошипела она, сверкая глазами.
Если бы не гримаса гнева, исказившая ее лицо, то Коканову можно было бы назвать симпатичной.
— Потрудитесь сменить тон, — ответил Данилов. — Я убил почти час на исправление вашей ошибки и не собираюсь выслушивать ваши упреки.
— Ошибок у меня не бывает! Запомните это, доктор.
— А как еще можно назвать длительное лечение рака прямой кишки под видом остеохондроза? — спросил Данилов.
Разговаривали они тихо, почти шепотом, чтобы не привлекать внимания посторонних, которых в коридоре хватало.
— Вы так за полчаса взяли и установили диагноз? — усмехнулась Коканова. — Может, и у онколога проконсультировали, скоропалительный вы наш?
— Я за это время показал пациента невропатологу и заведующей отделением, недалекая вы моя, — в тон ей ответил Данилов. — И оба они согласились, что не остеохондроз является причиной боли у Гераскина. Извините, мне некогда, да и у вас, кажется, очередь?
— Выскочка! — бросила вслед Коканова.
Ему очень захотелось обернуться и сказать на весь коридор пару ласковых, но Данилов сдержался. «Что она делала семь лет на участке? — подумал Данилов. — Ворон ловила?»
Тут он ошибся. Все семь, а точнее семь с половиной лет работы в качестве участкового врача ум доктора Кокановой был занят одной-единственной мыслью – как бы извлечь из своего не слишком завидного положения как можно больше выгод.
Выгоды могли быть самыми разнообразными – деньги, подарки, секс с приглянувшимся пациентом, заведение полезных связей. Жила Коканова легко, оттого и к пациентам своим относилась столь же легко – считая себя всесторонне грамотным врачом, выставляла любые диагнозы и под них уже подгоняла симптомы. Так было проще, к тому же возиться имело смысл лишь с теми, кто мог быть благодарным или полезным, от всех остальных следовало поскорее отделываться.
— Медицина, как настольный теннис, — любила повторять Коканова. — Перебросили мне шарик – я его отбиваю на фиг. И так до тех пор, пока кто-то не стукнет ракеткой посильнее и шарику не придет конец.
В поликлинике Коканову не любили.
— Светка такая же дура, как и Овечкина, — заметил непосредственный рентгенолог Сабуров. — Только Овечкина добрая дура, а Светка вздорная и колючая. Вечно всем недовольна, вечно бухтит, вечно ей все должны.
Правда, когда Сабурову после выпитого хотелось поразвлечься, он приглашал к себе не добрую и флегматичную Овечкину, которой пошел уже шестой десяток, а более молодую и куда более темпераментную Коканову. Отпускал пораньше свою медсестру Людочку, запирал дверь и вел свою «Свету-конфету» в смежную с кабинетом смотровую, где, смотря по настроению, или заваливал ее на кушетку, или усаживал в кресло. За одним наслаждением всегда следовало другое – совместный перекур прямо здесь, в смотровой, после чего Коканова уходила, если не счастливой, то довольной.
Получив у заведующей очередную нахлобучку по поводу мнимого остеохондроза, Коканова возненавидела Данилова всей душой и жаждала мести. Для начала она пообещала себе, что будет отправлять на физиотерапию только самых скандальных и кляузных пациентов. Пусть этот выскочка узнает, почем фунт лиха! О, он еще узнает, он узнает, как зарабатывать себе дешевый авторитет на чужих промахах!
Вернувшись в кабинет, Данилов сразу же услышал:
— Ну, как там дела, Владимир Александрович?
Оксана закончила наводить порядок в столе и теперь сидела, подперев щеку рукой и отчаянно скучала без пациентов.
— Нормально, — ответил Данилов, не желавший вдаваться в подробности. — Пообщался с заведующей, она меня поняла.
— Трудно ей с Кокановой, у той что ни день – не понос, так золотуха. То больничный вызовет подозрения, то на прием опоздает, да не на пять минут, а на полтора часа, то с больными поскандалит… не доктор, а наказание.
— У каждого свой крест, — заметил Данилов, усаживаясь на свое место.
В дверь постучали.
— Входите! — крикнула Оксана.
— Здравствуйте, меня к вам направила Полина Викентьевна, — пациентка выглядела ухоженной и была не только хорошо, но и со вкусом одета. — У меня хроническое воспаление придатков, и она посоветовала мне магнитные импульсы…
— Присаживайтесь, — Данилов указал рукой на свободный стул. — Можно вашу карту?
— Вот, пожалуйста, — пациентка достала из объемистой сумки карту и протянула ее Данилову. — Полина Викентьевна сказала, что курс обычно состоит из десяти пятнадцатиминутных процедур…
— Да, она права, — Данилов раскрыл карту. — Расскажите, какие сопутствующие заболевания у вас есть?
— Да ровным счетом никаких, доктор, — отмахнулась пациентка. — Вы лучше скажите – можно ли будет вместо десяти пятнадцатиминутных сеансов получить пять получасовых? А то я в следующий четверг улетаю на Кипр.
— Можно провести пять обычных пятнадцатиминутных сеансов, — ответил Данилов. — Вряд ли целесообразно увеличивать вдвое время сеанса.
— Но так будет больше пользы! — горячо возразила женщина.
— Не уверен, — Данилов покачал головой. — Лучше давать импульсы столько, сколько положено. В конце концов сроки взяты не с потолка!
— А я настаиваю…
— Бесполезно, Екатерина Андреевна, — Данилов положил карту на стол. — Поймите меня правильно – я не вредничаю, я просто следую древнейшей заповеди «не навреди».
— А мне кажется, что вы вредничаете! — пациентка схватила карту, не глядя сунула ее в сумку и встала. — В последний раз спрашиваю – вы удовлетворите мою просьбу?
— Нет, — для того чтобы подчеркнуть окончательность и незыблемость своего решения, Данилов покачал головой.
— Тогда мы с вами встретимся в другом месте! — сверкнула глазами посетительница и ушла, гордо и многозначительно-угрожающе выстукивая каблуками нечто вроде: «по-го-ди! по-го-ди!».
— Если так пойдет и дальше, то вы к концу дня перессоритесь со всей поликлиникой, — сказала Оксана.
— Не надо каркать, — попросил Данилов. — Что я могу поделать, если у вас принято делать все не так, как надо?
— Приспосабливаться к обстановке.
— А если не хочется приспосабливаться? Если не вижу смысла?
— Тогда готовьтесь к проблемам.
