— Ой, что со мной произошло? — наконец, спросила она.
— Ты упала с велосипеда. Как ты себя чувствуешь? Что у тебя болит?
Валерия медленно ощупала себя, нерешительно подвигала ногами, помахала руками и сказала:
— Вроде бы, всё цело. В общем-то, у меня ничего и не болит. Но вот только противно кружится голова. Я, наверное, ударилась ею о землю.
У Андрея сердце куда-то провалилось, он перепугался не на шутку. У него в памяти мгновенно всплыл прошлогодний эпизод в Кётене.
— Господи! Неужели сотрясение мозга? — в ужасе подумал он. — И каковы же тогда могут быть последствия? — он вспомнил и свои предположения о дальнейшей судьбе того лётчика из Кётена.
Но Валерия медленно приходила в себя. Андрей подумал, что напрасно сравнивает эти два случая — в Кётене был прямой удар головой о брусчатку, да ещё с высоты более двух метров. Здесь же Валерия косо упала всем телом на не такую уж твёрдую землю с травой. Да, вероятно, затем она ударилась и головой, потеряв ориентацию, но уже после того, как упало на землю всё её тело. Это подтвердила и сама Лера:
— Помоги мне встать. Сколько мы будем так сидеть.
— А ты сможешь встать?
— Конечно, смогу. И идти я смогу. А вот ехать, пожалуй, нет. Так что будем возвращаться домой пешком. А что же тогда с велосипедами делать?
— Да Бог с ними, с этими велосипедами. Нашла о чём беспокоиться. Лишь бы с тобой всё было в порядке.
Андрей помог подняться жене, и она попробовала пройтись, опёршись об его руку. Координация у неё была немного нарушена, но шла она неплохо. Теперь уже Андрей не сомневался, что к городку они медленно, но всё же благополучно доберутся.
— Когда ты идёшь, у тебя ничего не болит, — спросил он Леру.
— Ничего не болит. Только слегка кружится голова и чувствуется слабость, скорее даже какая-то вялость. Это сотрясение головного мозга.
— Да ты что? — снова испугался Андрей.
— Да, я же невролог, и диагноз могу поставить достаточно точно.
— И что же делать?
— Ничего не нужно делать. Мне просто нужно полежать. Возможно, что придётся лежать и весь остаток дня. Из еды и питья только горячий чай — и всё постепенно пройдёт. Возможно, пару дней ещё будут какие-нибудь остаточные явления, но затем всё пройдёт. Ничего особенного.
— А что это ещё за остаточные явления?
— Сегодня будет тошнота, а, возможно, и рвота. Но завтра это всё пройдёт, останется только некоторая слабость. Но не волнуйся, всё пройдёт. Я чувствую, что это лёгкая степень сотрясения.
— Ты уверена?
— Уверена, уверена. Ты что-нибудь придумай, как быть с велосипедами, и мы потихоньку пойдём.
— Да я их сейчас спрячу в кустах, а завтра заберу. Здесь почти никто не ходит, так что их не украдут. А ты точно сможешь самостоятельно идти?
— Конечно! — начала уже сердиться Лера. — Что, я маленькая?
— Ты не маленькая, но больная.
— Вот и выполняй желания больной, чтобы та лишний раз не нервничала. Не волнуйся, со мной сейчас уже всё нормально. Я не упаду.
Андрей быстро спрятал велосипеды, и они потихоньку направились к городку. Лера шла, конечно, поддерживаемая мужем, но, когда они вошли в городок, то она просто взяла его под руку. Она зашла в комнату, разделась и свалилась на кровать. Андрей заботливо укрыл её двумя одеялами.
— Может, печку затопить? Тебе, наверное, прохладно?
— Не нужно. Лето, будет жарко, а под одеялом мне тепло. Всё, я буду спать. А ты завари чай и поставь около меня на табуретке. Захочу — выпью. И не волнуйся за меня, всё постепенно пройдёт.
— Может быть, тебе принять какие-то таблетки?
— Хорошо, что вспомнил. Найди мне таблетку анальгина от головной боли, и всё. Больше ничего не нужно. Правда, неплохо было бы принять и папаверин с платифиллином для восстановления сосудистого тонуса. Но у меня его дома нет. Ладно, это я уже завтра на работе приму.
— А ты что, собираешься завтра идти на работу? В таком то состоянии?
— Конечно, пойду, до завтра всё пройдёт. Так, не спорь, — сказала Лера, увидев, что Андрей пытается возразить. — Ты лучше закрой, пожалуйста, шторы. Лучше, если комната будет затемнена, так для больного, то есть для меня, лучше. Всё, я буду спать.
Лера выпила поданную ей таблетку анальгина и заснула. Андрей затянул шторы, и остаток дня просидел около жены. Спала она нормально, спокойно. Только уже поздним вечером, как она и предполагала, её стошнило, и её немного вырвала. Но после этого она сказала, что ей стало значительно лучше. Она спокойно проспала до утра. Утром же она проснулась довольно рано. Она потянулась и, улыбаясь, произнесла:
— Ну и выспалась же я. На всю оставшуюся жизнь. Ладно, нужно вставать, готовить завтрак и на работу.
— Завтрак я и сам приготовлю. А ты, может быть, всё же не шла бы сегодня на работу?
— Ещё чего. Конечно, пойду. А вот на политинформацию не пойду. Мне там в духоте только хуже станет. Перебьются сегодня без меня. Я им всё объясню. Хорошо, ты готовь завтрак, а я пойду приму душ. Ты знаешь, мне что-то, действительно, есть захотелось.
— И не удивительно. Ты же почти сутки ничего не ела, только чай и пила.
— А ты то вчера ел что-нибудь?
— Да ел, ел. Видишь, на ногах нормально держусь.
— Ты смотри у меня, — погрозила, шутя Валерия пальцем. — Ты мне здоровый нужен.
— Хорошо, — подумал Андрей. — Если начала шутить, то определённо поправляется.
После завтрака Морозевичи разошлись по своим рабочим местам. Андрей после политинформации до обеда провёл время вместе с бригадами сварщиков и слесарей, организовывая работу по началу предпоследнего этапа ремонта — монтажу (сварке) труб. После того останется только подсоединять к ним радиаторы. Пообедал он сегодня в столовой, выкраивая время для того, чтобы сходить за спрятанными велосипедами. Они были на месте, и назад он уже ехал на своём велосипеде, ведя одной рукой параллельно велосипед Леры. В целом этот день закончился нормально.
Когда вечером Андрей вернулся домой, то Лера уже выглядела как обычно. Она казала, что иногда ещё голова немного побаливает, но она уверенна, что через сутки это пройдёт. И в среду Валерия уже, действительно, была полностью здорова. Это очень обрадовало Андрея.
Но зато его в этот день здорово огорчил Лукшин. Он вернулся из КЭЧ и сказал, что там приказом подтвердили своё настойчивое предложение проводить полноценную учёбу кочегаров с приёмом у них комиссией! зачётов с последующей выдачей соответствующего аттестата. Это решение было продиктовано тем, что, как показал анализ работы теплохозяйств по гарнизонам, кочегары плохо знают свои обязанности и правила техники безопасности. Участились случаи неоправданных поломок оборудования котельных, а то и аварий в них.
Нельзя сказать, это решение свалилось как снег на голову, этого следовало ожидать после подобного майского сообщения Лукшина. Морозевич это понимал и потихоньку к нему готовился, разрабатывая вчерне программу обучения кочегаров. Но, подспудно он надеялся, что в этом году обойдётся всё же без учёбы кочегаров. Ан нет, надежды не оправдались. Не так страшна была для Андрея сама эта учёба, как то, что она совпадала с ремонтом этого несчастного дома. Столько в этом году работы с ремонтами отопительных систем, так ещё и это.
Андрей всё это время помнил о сообщении Лукшина по проведению обучения и аттестации кочегаров. Морозевич и не забывал об этом разговоре, но те же кочегары с мая месяца вновь были задействованы на ремонтных работах. Собственно говоря, это Андрей просто находил оправдание своей бездеятельности в этом вопросе. Ему очень не хотелось браться за это обучение, хотя он и понимал, что делать это всё равно придётся. Отопительный сезон и у него в хозяйстве выявил отдельные случаи незнания кочегарами своих служебных обязанностей или пренебрежение правилами техники безопасности. Но он всё оттягивал начало этого события. Он просто не привык выступать в роли обучающего. Но хочешь-не хочешь, а делать это необходимо. И Андрей, тяжко вздохнув, засучил рукава. Почему засучил рукава? Да потому, что сначала нужно было составить программу обучения, разбить её на часы, составить перечень вопросов, ответы на которые должны знать его ученики-кочегары. Но, самое главное, это сначала обучиться самому. Практику за проведенный в гарнизоне год Андрей уже хорошо освоил. Но одной только практики, если это серьёзные занятия, обучающимся мало, нужна и теория. А он и сам некоторые вопросы теории помнил довольно смутно. Нужно вспоминать то, что ему когда-то сообщали на лекциях и хорошо проштудировать (уже не бегло, как в Полтаве) те две книги, которые он захватил с собой. — "Ох, и нелёгкая это работа — из болота тащить бегемота", — подумал Андрей и приступил к составлению программы. Он занимался этой программой, а заодно и самообучением, один-два раза в неделю по вечерам, но постепенно программа была почти полностью составлена. Андрей был доволен этой работой — если даже программа и не пригодится, то всё равно она принесла пользу хотя бы ему самому. Если будут появляться новые кочегары, то их инструктаж будет уже более полноценным.
