Мама едет с работы домой, а пока что мы с тобой дома одни. Ты сидишь на полу и рисуешь цветными мелками, но утешить меня ты не можешь. Или не так? Может, когда-нибудь через много лет, когда ты будешь читать это письмо, написанное человеком, который был твоим отцом, ты тепло подумаешь о нем. Эта мысль уже сейчас согревает меня.
Время, Георг. Что такое время?
Мне опять пришлось оторваться от душещипательной истории, которую отец написал для меня незадолго до своей смерти. Я посмотрел на фотографию — Сверхновая звезда 1987 А. Эта фотография была сделана телескопом Хаббл примерно в то время, когда мой отец понял, что он смертельно болен.
Конечно, мне его жалко. Но, по-моему, с его стороны было не совсем правильно возлагать на мои плечи свою боль. Ведь я был бессилен, и от меня ничего не зависело. Он жил в другое время, не нынешнее, а я вынужден жить своей жизнью. Если всех людей захлестнет поток писем от покойных отцов и предков, мы не сможем жить, как хотим.
У меня на глазах выступили слезы. Но не сладкие слезы, если такие вообще существуют, а горькие, неутешные слезы, они не текли по лицу, а скопились в уголках глаз и жгли их.
Я вспомнил, как мы с мамой ходили на кладбище ухаживать за могилой отца. Прочитав несколько последних абзацев, я решил, что такое больше не по мне. Во всяком случае, один я на кладбище не пойду. Ни за что.
Иногда расти без отца не так уж и тяжело. Но если покойный отец вдруг заговорит с тобой из могилы, вот тогда становится по-настоящему жутко. Может, было бы лучше, если бы он оставил в покое своего сына? Ведь он сам намекнул мне, что вернулся обратно в образе привидения.
У меня вспотели ладони. Но я, безусловно, дочитаю его письмо до конца. Может, и хорошо, что он послал это письмо в будущее, а может, и нет. Сейчас еще слишком рано судить об этом.
Все-таки он был большой чудак, подумал я, по крайней мере в девятнадцать лет, той осенью в конце семидесятых годов, по-моему, ему не следовало придавать такое значение тому, что какая-то девушка ехала в трамвае с большим пакетом апельсинов. Что странного в том, что девушки и парни переглядываются друг с другом, думаю, они начали переглядываться еще во времена Адама и Евы.
Почему он не мог просто написать, что влюбился в нее? Девушка наверняка поняла это задолго до того, как он набросился на ее апельсины. А он умудрился даже обнять ее за талию! Может, в трамвае у него возникло бессознательное желание закружиться с ней в апельсиновом вальсе?
Когда влюбляются дети, они либо дерутся, либо дергают друг друга за волосы. Кое-кто кидает друг в друга снежками. Мне казалось, что девятнадцатилетние ведут себя умнее.
Но я прочитал еще только самое начало истории. Может, с этой Апельсиновой Девушкой и в самом деле связано что-то таинственное? Иначе зачем бы отцу понадобилось писать про нее? Он был болен и знал, что, скорее всего, умрет. Поэтому он писал о том, что было для него важно, а может быть, и для меня.
Я допил колу и стал читать дальше.
Встречу ли я когда-нибудь еще раз эту Апельсиновую Девушку? Может, и нет, может, она живет в другой части страны, может, она лишь ненадолго приезжала в Осло.
Бывая в городе и видя трамвай, идущий во Фрогнер, я заглядывал в его окна, стараясь высмотреть среди пассажиров Апельсиновую Девушку, это вошло у меня в привычку. Но сколько бы я ни смотрел, ее я не видел ни разу. По вечерам я стал совершать прогулки по Фрогнеру, и всякий раз, увидев на улице что-то желтое или оранжевое, я думал: наконец-то она! И если мои ожидания были большие, то и разочарования тоже были не маленькие.
Проходили дни и недели, и однажды в понедельник в полдень я зашел в одно кафе на улице Карл Юхан, мы с приятелями по университету постоянно там бывали. Как только я открыл дверь и вошел в зал, я замер, а потом отпрянул назад. В зале сидела Апельсиновая Девушка! Раньше я ее никогда не видел в этом кафе, но теперь она сидела за столиком с чашкой чая и листала какую-то книгу с цветными иллюстрациями. Будто чья-то невидимая рука посадила ее туда в ожидании, когда я загляну в кафе и мы снова встретимся. На ней был тот же самый старый анорак, и, послушай, Георг, боюсь, ты не поверишь, но на коленях между собой и маленьким столиком она держала большой бумажный пакет с роскошными апельсинами.
Я вздрогнул. Увидеть снова Апельсиновую Девушку в том же самом оранжевом анораке с таким же пакетом апельсинов в руках было все равно что увидеть мираж. С этой минуты я ломал голову уже не только над этими апельсинами. Между прочим, что это за апельсины? Эти золотые апельсиновые солнца сверкали так ослепительно, что мне захотелось зажмурить глаза. Таких золотистых апельсинов мне видеть еще не доводилось. Даже сквозь кожуру было видно, какие они сочные. Обыкновенные апельсины такими не бывают!
Я незаметно проскользнул в зал и сел за столик метрах в пяти от нее. Мне хотелось просто посидеть, глядя на девушку, полюбоваться необъяснимым, прежде чем я решу, что делать дальше.
Я не думал, что она меня заметила, но она вдруг оторвалась от книги, которую читала, и посмотрела мне прямо в глаза. Застала меня, так сказать, на месте преступления, ведь я сидел и пялился на нее. Она тепло улыбнулась мне, и ее улыбка, Георг, могла бы растопить весь мир, потому что если бы мир увидел ее улыбку, он нашел бы в себе силы остановить все войны и столкновения на нашей планете. Самое малое, у нас наступило бы долгое перемирие.
У меня больше не было выбора, я должен был подойти к ней. Я медленно подошел к ее столику и сел на свободный стул. Она нашла это вполне естественным, хотя что-то в ней заставило меня усомниться, что она узнала меня после того случая в трамвае.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Как будто ей не хотелось, чтобы мы начали разговаривать. Не меньше минуты она смотрела мне в глаза, и на этот раз я не отвернулся. Зрачки ее словно дрожали. Ее глаза как будто говорили мне: ты меня помнишь? Или: неужели ты не помнишь меня?
Кому-то из нас следовало заговорить, но я был настолько смущен, что мог думать только о том времени, когда мы с ней были дикими белками и жили на свободе в небольшой роще. Она любила прятаться от меня, мне приходилось без передышки носиться вверх и вниз по стволу, чтобы найти ее, а когда я обнаруживал ее, она тут же перепрыгивала на другое дерево. Так, прыгая с ветки на ветку, я гонялся за ней по всему лесу, пока в один прекрасный день мне не пришла в голову мысль самому спрятаться от нее. Теперь уже она заметалась в поисках, а я сидел, притаившись, на верхушке дерева или во мху за старым пнем и наслаждался нетерпением, с каким она искала меня, и, может быть, не только нетерпением, но и некоторым страхом, что так и не найдет меня…
И тут произошло нечто уже совсем невероятное, не в том ореховом лесу в давние времена, а в этом кафе на улице Карл Юхан.
Я положил руку на стол, и неожиданно она вложила в нее свою. Книгу она пристроила на апельсины, пакет с которыми по-прежнему придерживала другой рукой, словно боялась, что я отниму его у нее или спихну его на пол.
Моего стеснения как не бывало. Я чувствовал, как холодная сила перетекает из ее пальцев в мои. Мне показалось, что она обладает каким-то сверхъестественным даром и что он необъяснимым образом связан с ее апельсинами.
Загадка, думал я, чудесная загадка!
Вскоре царившее между нами молчание стало невыносимым, и я нарушил его, хотя, может, это было предательством или нарушением каких-то правил, важных для Апельсиновой Девушки. Мы по-прежнему смотрели друг другу в глаза, когда я сказал: «Ты белка!»
Не успел я произнести эти слова, как она с облегчением улыбнулась и нежно сжала мою руку. Потом отпустила ее, величаво встала из-за стола, держа в объятиях пакет с апельсинами, и засеменила к выходу. Я видел, что в глазах у нее стояли слезы.
Меня словно парализовало. Я потерял дар речи. Всего несколько секунд назад Апельсиновая Девушка сидела напротив меня и держала меня за руку, мне казалось, что я еще чувствую аромат апельсинов, но ее самой в кафе уже не было. Если бы у нее не было этого пакета с апельсинами, она, может быть, даже помахала бы рукой мне на прощание. Но пакет был такой большой, что ей пришлось держать его обеими руками, тут уже и речи не могло быть о том, чтобы махать на прощание. Но она плакала.
И я не пошел за ней! Это тоже было бы нарушением правил. Я был сражен, я был подкошен, я был переполнен. Я пережил нечто изумительно загадочное, чего мне должно было хватить на много месяцев.
К тому же я не сомневался, что снова увижу ее. Этим правили могучие, хотя и непредсказуемые силы.
Незнакомка. Она пришла из более прекрасной сказки, чем наша. Однако она сумела проникнуть в нашу действительность. Может, у нее было здесь важное дело, может, у нее было задание спасти нас от того, что некоторые называют «серой действительностью»? До сих пор я ничего не слышал о подобных миссиях. Я думал, что существует только одна жизнь и одна действительность. Но оказалось, что существует по крайней мере два типа людей: Апельсиновая Девушка и все остальные.
