Р.S. Поезд нес меня в Северную столицу, на душе было обидно, но спокойно…
Если уж по-хорошему, то про этого человека надо писать отдельную книгу под названием «Похождения САААВьА, или последствия родственных связей». Помню день, когда он со мной в первый раз заговорил (еще на КМБ). Я понял, что у АЧИЛАВЕКА редкий дар картавить, проглатывая половину алфавита, и нести полный бред, лишенный смысла, иногда по «мАсковски», акая. Первый монолог, который я услышал, звучал примерно так: «Пхи-е-т, я ис Сивиа-амосха. Пхиса-афъ-яишь, маи отители саапатили паатаЫ тыщи тоолаоф вфачу, штопы я ни каатавил (это он без даже тени улыбки). А ищо у миня пАсКасТопиЭ, фот». И показал на свои ноги сорок седьмого размера (слезы ортопеда): «Но отители саапатили ищо хому-то, и миня пиняли, фот» (я плакаю L и смеюся J).
Так и хотелось сказать: «И много вас здесь таких?» Эх… Оказалось, много…
Места в училище распределялись следующим образом (это выяснилось со временем).
Первое. 40 процентов — дети знакомых и за взятку. А иногда то и другое вместе (в случае, если кандидат не годится даже на роль одноразового сапера). Такие всегда заканчивают училище. Потому что Некто могущественный приезжает на помощь и разгребает их проблемы волосатыми руками, пока они сидят в училищном кафе и таскают козявки из носа. А потом идут в увольнение, а вместо них на выходные всегда ставят в наряд обычного человека. Так у начальства появляются машины и компьютеры (ни для кого ведь это не секрет, или секрет?).
Второе. 10 процентов — дети богатых. Их мало, и их фамилии знает каждый преподаватель и офицер в училище. Они здесь для эксперимента — жизнь посмотреть, почувствовать тяготы и лишения по желанию родителей. Сложно почувствовать жизнь, когда у подростка на неделю сумма карманных денег превышает среднемесячный доход россиянина. Вокруг этих личностей всегда присутствуют «как бы друзья», всегда готовые поймать на лету недоеденный кусок «как бы друга». От них постоянно слышишь о количестве денег, потраченных в клубе за одну ночь, и узнаешь последнюю стоимость путевки на Мальдивы. У них всегда есть первоклассные духи и сотовые телефоны (в 1998 году очень дорогая вещь). Эти тоже всегда оканчивают училище, если только родители не решают забрать ненаглядное «хлебнувшее жизни» дитятко домой.
Третье. 10 процентов — сироты. Дети, которым и так досталось по жизни и из-за этого воспринимавшие всегда все быстрее и агрессивней. Они надеялись только на себя и зачастую становились лидерами коллектива. Закончить учебу им помогало начальство. Следовательно, тоже почти все выпускались.
Четвертое. 40 процентов — обычные. К этой категории относился и я. Самая отчисляемая подгруппа на протяжении всей учебы. Остаются до выпуска немногие из-за своей социальной «обычности» (с них нечего взять, кроме анализов).
Причем, 80 процентов всех присутствующих имеют те и или иные физические и психические изъяны, с которыми по идее не принимают в училище (такие, например, как плоскостопие или задержка развития)…
…Вот, слушал я СААВЙА, и внимательно на него смотрел. Зря отменили физиогномику как науку. У него же на лице написано, что идиот. Большие, стеклянные, как у Гомера Симпсона, глаза, не выражающие ни одной мысли. Маленький узкий лоб и широкий, но плоский затылок (как оказалось позднее, издающий прикольный хлюпающий звук, когда хлопаешь по нему ладонью). Нос, обильно усыпанный угрями и немного веснушками, в форме картошки. Смешнее всего были его непропорционально огромные ноги. А его походка или бег, напоминающий грацию аквалангиста в ластах, доставляли еще больше положительных эмоций. Над ним издевались до самого выпуска. Хотя это было дико смешно, но и грустно одновременно. Каждый сознавал, что прояви он себя немного слабее на начальном этапе развития коллектива, то вполне мог оказаться на его месте. И я над ним тоже стебался (стеб — высмеивание оппонента в режиме comedy) жестко во всех отношениях. Но я не негодяй, просто правила таковы:
во-первых, не «крысь» и не «стучи» (не воруй и не закладывай обидчика начальству, решай проблему сам);
во-вторых, если не ты, то тебя;
в-третьих, не можешь противиться безобразию — возглавь его;
в четвертых, покажешь стае слабость — заплюют и растопчут, а может, загрызут.
Почему САААВЕЙ? Фамилия его была Соловко. Все его называли Сака — даун или просто Сака. И возможно, его бы меньше трогали, но САААВЬЮ постоянно мерещились собственная гениальность и хитрость. Он все время пытался обмануть хоть в какой-нибудь мелочи, окружающих его людей. Выглядело это как потуги ребенка объяснить родителям, что мороженое съела кошка, будучи по уши в нем. Дальше следовало короткое и громкое «САКА!» и звонкий хлопок по плоскому затылку, после которого звучали его возмутительные ругательства в стиле «Бйа! Сухи! Пииаасы!»
На построении его очень любили поджигать позади стоящие. Зажигалка подносилась к форме, и уже через 30 секунд пламя охватывало всю спину. Он еще не чувствовал жар огня, как его все дружно начинали тушить шлепками по спине и затылку (так, на всякий пожарный). Построение прерывалось, и под бурные овации и улюлюканье тушением занимался весь взвод. Это был святой долг каждого — спасти САААВЬЯ (на заднем фоне играет «Боже, Царя храни»). После этого он занимал свое место в строю и на инопланетном языке пояснял, что он обо всех нас думает.
— Ну, мы же тебя спасли от смерти, Сака-Бруно-Галлилей.
— Бъйать, если пы ни фы, йа пЫ ни сакоеся.
— Ну, прости нас. Мы как-то не учли. — В этот момент его начинали поглаживать по голове десятки рук, залепляющих его нос, рот и глаза, отчего он еще больше бесился. — Мы больше не будем. Честное слово. Ну, пожалуйста, не обижайся… И пока звучат эти слова, уже несколько зажигалок поднесены к его спине. А Сака писал в объяснительных, что у него редкое человеческое явление — самовоспламеняться при избытке статического напряжения…
Наверное, мы все сходили с ума, но это действительно было смешно. Вспоминаю, как СААВЕЙ проявил недюжинную смекалку и вышел из затруднительного положения в кафе при училище.
В каком бы кафе при училищах вы не оказались, называться оно будет «ЧПОК». Расшифровывалось это как Чрезвычайная Помощь Оголодавшему Курсанту. В нем можно было относительно недорого поесть — пирожков, колечек и сосисок в тесте. Конечно, тем, у кого есть деньги на приобретение данного вида товаров. Если уж быть до конца честным, цены в таких кафе превышали городские. Своего рода монополия на безвыходность военного. Хочешь? Покупай. Не хочешь? Иди в «самоход» и рискуй ради ценовой выгоды законопослушанием перед уставом.
При частом посещении заведения ты мог поесть в долг. Твое удостоверение осматривалось, и на фамилию записывалась сумма съеденного провианта. Так и делал одно время СААВЕЙ, но пришло время расплачиваться, а он ходил, как ни в чем ни бывало. Продавщица посмотрела в его стеклянные глазки подобно агенту ФСБ, и спросила: «Ты случайно не Соловко?» — и глазела на него так пристально, что любой другой уже бы признался во всем. Но… она не знала СААВЬЯ!!! В его мозгах копошилась изуродованная мозговая клетка. Представляю ее на костылях и в огромных очках, идущей к шкафчику с ответами. Вот она открывает дверцы, и на нее сыплется ворох покрытых пылью древних пергаментов. Она чихает и кашляет в этом облаке пыли, что-то бормочет, силясь прочесть манускрипты. Ее монолог: «Так, правила дорожного движения… пособие по чистке обуви… подробная инструкция гигиены рта… квитанция за коммунальные услуги… Что она здесь делает? Вот, нашла — правила вранья! Отлично, так, посмотрим, что написано…»
— Молодой человек, я к вам обращаюсь, — насквозь прокалывала его глазками огромная тетя. Времени не оставалось, мозговая клетка не успевала перелопатить справочник по вранью, вся надежда на себя. Вот хитрюга.
— Ни я, ио ощислили, а мая фамилия (здесь он делал гордый жест ладонью руки у груди, подобно вождю краснокожих или Гитлеру) СААВЕЙ!!!
Все, кто слышал этот диалог, прыснули так, что через носы потекли чаи и лимонады. Занавес…
После зимнего отпуска стали привозить хлеб, и порции помоев увеличились. Поэтому постепенно драки прекратились (всегда есть, с чем сравнить). По качеству это оставалось пищевыми отходами, но количество уже успокаивало нашу животную сущность и давало светлые надежды на будущее. Привычка есть со скоростью света и прикрывать рукой тарелку осталась почти до конца военных будней. Рацион составлялся явно гурманами и извращенцами.
Перловка, приготовленная десятками способов, оставалась перловкой. Ее в простонародье называли ЗУБАМИ и ПИЗ… (женскими половыми органами). Если всматриваться в ее формы, вы поймете…
Овес. Цельный, как лошадям, подавался с мутно-белой жидкостью, изображающей мутновато-белую жидкость. Парадоксы подавались с парадоксами. Начинаешь смотреть на еду как на что-то необходимое, но невкусное. Заглатываешь как топливо, необходимое для жизни, и перестаешь понимать своих школьных друзей, выковыривающих лук из жареного стейка.
