— … кричит: «Егор меня с собой в вояж зовёт по просторам нашей родины!» А потом отец меня вызывает и говорит: «Поедешь с этой дурой и будешь её беречь, как свой бумажник»…
— Ну, вообще-то я… — Егор вздохнул. — Я собирался спокойно отдохнуть в приличном месте… — Сашка хмыкнул и покачал головой. — Уже настроился… Вдруг примчался папаша — весь в ностальгических воспоминаниях. Опомнился… — в голосе Егора неожиданно прозвучала настоящая злость. — «Давай, — говорит, — сынок, на историческую родину, ближе к городу Магадан, там климат хороший и комары некормленые.» Я сначала думал, это у него возрастное, пройдёт. Потом смотрю — нет, серьёзно, и никакие обращения к разуму не действуют… Попробовал воспротивиться — он на меня экономически надавил. Что же мне — на бензоколонку или вон в какой его магазин идти работать? Пришлось согласиться на месяц физической и моральной пытки… А уж вас со мной как конвой сосватали.
— Не повезло тебе… Жора, — серьёзно сказал Сашка. — Кто нас хоть там ждёт-то? В смысле — встретят?
— Не хватало, чтоб ещё и не встретили, — буркнул Егор. — Нашёл папаша какого-то замшелого проводника из местных — туроператор, блин… Дед какой-нибудь в кирзовых сапогах и в папахе…
— Подлетаем! — крикнули из кабины, и пассажиры схватились за поручни кресел, а Светка взвизгнула коротко и пессимистично — машина круто легла на крыло, под которым уже не море тайги пело, а виднелся какой-то ровный луг со строением, похожим на сарай, в своём дальнем конце. Нужно было обладать немалой интуицией, чтобы понять: перед вами аэродром. Сашка понял это первым — нечто подобное он видел не раз, хотя и не до такой степени запущенное. Оповестить остальных о своём открытии он не успел — «финист», мягко подскакивая на каких-то кочках, замедлял ход по полю. — Можно расстегнуть ремни и курить! — так же весело объявил пилот. — Мы на месте, аэропорт Де Голль готов принять гостей Франции!
— Это не смешно, — сухо сказал Егор, вставая и направляясь в хвост за вещами. Светка ринулась за ним; Сашка, сделав шаг к кабине, поблагодарил:
— Спасибо.
— Не за что, — пилот подмигнул, а его сосед вздохнул:
— Намучаешься ты со своим другом здесь, парень.
— Вообще-то он мне не то чтобы друг, — сказал Сашка и тоже пошёл за вещами…
…Похоже было, что прибытие спецрейса — едва ли тут каждый день приземляются частные самолёты! — никого на аэродроме не колыхало. Сашка украдкой наблюдал за Егором — как тот отреагирует на отсутствие делегации с цветами и плакатами? Тот не реагировал никак, разве что помогла волочь Светке её рюкзак. Светка смотрела на Егора с немым обожанием. Около сарая (на нём висел-таки плакат — точнее, большие буквы гордой до невозможности надписи «АЭРОДРОМ»), до которого было не меньше двухсот метров по траве, кто-то сидел.
— Могли бы машину подогнать, — неуверенно сказала Светка, обратив внимание на окружающие реалии. Егор ответил:
— Ага, самой последней в здешних краях модели — додж три четверти[10]. Вон её из-за сарая пароконная запряжка тянет. Пошли, чего болтать.
Сашка не разделял их скептицизма. Ему нравились такие места — где тишина, бесшумное гудение горячего воздуха и легко дышится. Другое дело, что в таком месте и он ни разу ещё не был. От окружающего веяло полным безлюдьем и такой дикой, первобытной глушью, что Сашке стало не по себе. Со всех сторон лётного поля в небесную белизну карабкался по откосам пологих холмов густой лес без признаков человеческого жилья. На холмах то тут, то там что-то нестерпимо сверкало в лесных проплешинах.
От травы пахло сухой пылью и сеном. Горячий воздух даже немного мешал дышать. Человек, сидевший около «здания аэропорта», наконец поднялся, но навстречу не спешил — стоял и смотрел на приближающихся «столичных гостей».
— Если это наш проводник, то он едва ли старик, — вдруг сказала Светка. — По-моему, он вообще совсем того — молодой.
Как обычно с ней бывало в минуты волнения или восхищения, она забыла «фильтровать базар» и с жаргона перешла на вполне правильный русский язык. Сашка мысленно согласился с сестрой — встречавший их в самом деле был очень молод. Ну просто очень. Сашка сказал бы, что это просто мальчишка, если бы такое допущение не было нелепым.
— Так, ещё новости, — процедил Егор, и Сашка изумлённо понял, что глаза его не обманули. Перед ними в самом деле стоял возле щелястой стены мальчишка — их ровесник, одетый в пригнанный камуфляж и (!) сапоги, но не кирзовые, а с мягкими даже на вид голенищами. Однако ещё через секунду Сашка понял, что не это самое поразительное, нет. И это его понимание подтвердил выдох Светки:
— Это как?!.
Около сарая, носившего столь гордое название, стоял второй Егор Перваков.
От реки через огороды тянуло прохладой. В траве недалеко от крыльца сидел, посвёркивал глазами, соседский кот. Сидя на перилах, Рат смотрел в небо сбоку от крыши, качал босой ногой, усмехался и шевелил бровью.
Очень трудно решать… Точнее — легко решить, а вот потом не раскаиваться в решении — это задача не мальчика, но мужа, как говорит их литератор из интерната. Вот то, что он отправил бабку ночевать на другой конец посёлка к старой подруге — это как? Сказал, что места не хватит… А ей, может, больше никогда не придётся повидать второго внука (или первого — кто же всё-таки постарше, и насколько?)?
Нет. Рат тряхнул головой. Ничего хорошего не вышло бы из этой встречи, это точно, это стопроцентно… Бабушка — она простая, радушная, наивная. А этот… братец — штучка непростая. Рат таких знал и не любил. Но они не были ему двоюродными братьями — «братанами», как раньше говорили… Неужели дядя Владимир правда думает, что он, Рат, сможет как-то повлиять на родственничка?
Да ну ещё, думать о нём, сердито оборвал себя Рат. Он — проводник, они — туристы, как в прошлом году. Тогда на него тоже сперва посматривали свысока (правда, из-за возраста), а потом всё было нормально.
Но те туповатые и в общем-то добродушные и неплохие «новорусские» из Благовещенска не были ему двоюродными братьями, чёрт побери!!!
Шаги были неслышными, но Рат ощутил присутствие человека за спиной и, не поворачиваясь, по запаху дезодоранта понял — Егор. У девчонки, которая требовала, чтобы её называли «Синти», парфюмерия пахла, конечно, не так. А рыжий Сашка вообще ею не пользовался.
— Спать неудобно? — спросил он, не поворачиваясь. Егор — тоже босиком, в штанах от камуфляжа, встал рядом и, не ответив на вопрос, задал свой:
— Ты не куришь? — Рат покачал головой. — А я закурю.
Егор достал пачку каких-то сигарет, щёлкнул зажигалкой — вполне умело — и затянулся с наслаждением. Опёрся грудью и руками на перекладину оградки. Затягивался снова и снова, стряхивал пепел в траву. Позвал: «Кс,» — но кот бесшумно поднялся и канул в темноту, покачивая хвостом.
Рат ждал. Не разговора, а когда Егор докурит и уйдёт — ему хотелось побыть одному и подумать. Но Егор, щелчком отправив окурок куда-то в ночь, повернулся лицом к Рату, опёрся о перекладину локтем.
— Значит, ты мой двоюродный брат.
— Значит, так, — Рат невольно повторил его позу. Теперь они стояли лицом к лицу, внимательно разглядывая друг друга — очень похожие и всё-таки очень разные.
— Очень приятно, — голос Егора был неприятным. — Надо будет сказать папе, что он меня крайне порадовал. И чего ты хочешь?
— Я? — Рат искренне удивился. — Ничего… Подожди, а что ты имеешь в виду?
— Деньги? Какое-то место где-то в ВУЗе? Ну, что? Вообще-то надо пользоваться случаем — раз уж в папочке взыграли атавизмы…
— Не понимаю, — Рат подумал, что лучше всего уйти, но воли не хватило.
— Чего тут непонятного? Родная кровь, всякая такая ерунда… Это только русский так может — всего добиться в жизни самому и постоянно стыдиться, что не помог какому-нибудь неудачнику только за то, что он с тобой был в родстве. На Западе эту чушь давно забыли — наживи своё и не зарься на чужое.
«Интересно, он знает, как близок к тому, чтобы оказаться в траве со сломанным носом?» — спокойно подумал Рат, не сводя глаз с Егора.
— И много ты нажил? — поинтересовался он равнодушно. И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Можешь не беспокоиться. Никакая доля никакого наследства мне не нужна и ни на какие протекции я не рассчитываю… видишь, какое умное я слово знаю — протекции?.. Так вот. Твой отец мне заплатил за то, чтобы я устроил тебе экскурсию по тайге. Это моя работа. Можешь считать меня африканским проводником при белом господине, мне нас… ть. А что я твой двоюродный брат… так не заговори ты об этом — я бы тем более промолчал. Не было вас с отцом — и не надо. Пережили бы. И я, и бабка… которая ему мать. Это у вас ещё атавизмом не считают?
Для Рата это была длинная речь. А для Егора — скорей всего неожиданная. Вряд ли он был дураком — не мог не понять, что Рат искренен, и уже с середины его глаза стали удивлёнными. Когда же Рат замолчал, Егор вдруг спросил:
