Анастасия здесь родилась и является неотъемлемой частью природы. В отличие от известных нам великих отшельников, она не уединилась лишь на время в лесу, как они. Она в тайге родилась, и лишь на время посещает наш мир.
На первый взгляд, мистическому явлению, когда вдруг нахлынул на меня сильный страх при попытке овладеть Анастасией, и потере сознания, нашлось совершенно простое объяснение — человек приручает кошку, собаку, слона, тигра, орла, здесь же приручено — ВСЁ вокруг.
И это ВСЁ не может позволить, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое. Анастасия рассказывала, что когда она родилась и ей не было ещё и года, мать могла оставить её одну на траве.
— И ты не умирала от голода? — спрашивал я.
Таёжная отшельница, сначала удивлённо посмотрела на меня, потом ответила:
— Проблемы питания не должны существовать для человека. Питаться нужно, как дышать, не обращая на питание внимание, не отвлекая мысль свою от главного. Создатель на других проблему эту возложил, чтоб человек мог жить, как человек, своё предназначение выполняя.
Она щёлкнула пальцами, и рядом оказалась белочка, которая прыгнула ей на руку. Анастасия поднесла мордочку зверька ко рту, и белочка передала ей из своего рта зерно Кедрового ореха. Зёрнышко было очищено от скорлупы.
Это не показалось мне фантастичным, вспомнилось, как в Новосибирском Академгородке много белок, привыкших к людям, выпрашивают у гуляющих корм и даже злятся, когда их не угощают. Здесь я просто наблюдал обратный процесс. Но это здесь, в тайге и я сказал:
— В нормальном, нашем мире, по другому всё. Ты, Анастасия, попробуй у коммерческого киоска своими пальцами пощёлкать, даже в барабан можешь бить у коммерческого киоска, ничего тебе не дадут, а ты говоришь — Создатель всё решил.
— Кто ж виноват, что человек творения Создателя решил менять? На лучшее иль худшее, попробуй сам понять.
Вот такой диалог о проблеме питания с ней состоялся. Её позиция проста — греховно мысль на пустяки такие, как питание расходовать и она не думает о нём. А нам, в цивилизованном мире, получается надо думать?
Мы знаем многочисленные примеры из литературы, прессы, телевизионных передач, когда младенцев, которые попадали случайно во власть дикой природы, выкармливали волки. Здесь же поколения живут постоянно и их отношения с животным миром иные, чем у нас. Я спрашивал у Анастасии:
— Почему тебе не холодно, в то время как я — в куртке?
— Потому, — отвечала она, — что организм людей, которые кутаются в одежды, прячутся от тепла и жары в укрытия, всё больше и больше теряет способность адаптироваться к изменениям окружающей среды. У меня это свойство человеческого организма не потеряно, потому и одежда мне особенно не нужна.
У меня не было с собой никакого снаряжения для того, чтобы спать в диком лесу. Анастасия уложила меня в берлоге-землянке. Уставший после тяжёлой дороги, заснул я быстро и крепко. Когда я проснулся, было ощущение блаженства и уюта, словно лежал на великолепной удобной постели.
Берлога или землянка была просторной, устлана мелкими пушистыми веточками Кедра, сухой травой, заполняющими окружающее пространство приятным ароматом.
Потягиваясь, я раскинулся, коснулся одной рукой пушистой шкуры и отметил, что Анастасия каким-то образом охотится. Я подвинулся к шкуре поближе, прижавшись спиной к теплу, и решил ещё подремать.
Анастасия стояла у входа таёжной спальни и, увидев, что я проснулся, сразу сказала:
— Пусть добрым день придёт к тебе сегодняшний, Владимир. Встреть и ты его своим добром. Только, пожалуйста, не пугайся.
Потом она похлопала в ладоши, и «шкура»... С ужасом я понял — это была не шкура. Из берлоги осторожно стал вылезать медведь. Получив одобрительный шлепок Анастасии, медведь лизнул её руку и заковылял с поляны.
Оказалось, что она положила у моего изголовья сонной травы и заставила медведя лежать рядом со мной, чтобы мне не было холодно. Сама, свернувшись калачиком, спала у входа снаружи.
— Да как же ты могла сотворить такое, Анастасия? Он же мог задрать меня или придавить.
Это не он, а она — медведица это. Она тебе ничего плохого сделать не могла, — ответила Анастасия, — она очень послушная. Ей большое удовольствие доставляет задания получать и выполнять их.
Она даже не шевелилась всю ночь. Носом своим мне в ноги уткнулась и замерла в блаженстве. Только вздрагивала немножко, когда ты во сне руки разбрасывал и хлопал её по спине.
Анастасия ложится спать с наступлением темноты в одном из укрытий, сделанных обитателями леса, чаще всего в берлоге. Когда тепло, она может спать прямо на траве. Первое, что она делает, проснувшись, — бурно радуется восходящему солнцу, новым побегам, появляющимся на ветках, новым росткам, выходящим из земли.
Она трогает их руками, гладит, иногда что-то поправляет. Потом подбегает к небольшим деревьям, хлопает их по стволу. С задрожавшей кроны на неё сыплется что-то, напоминающее пыльцу или росу.
Потом она ложится на траву и минут пять с блаженством потягивается и извивается. Всё её тело покрывается словно влажным кремом. Разбежавшись, прыгает в небольшое озеро, плещется и ныряет в нём. Здорово ныряет!
Взаимоотношения с животным миром, окружающим её, похожи на взаимоотношения человека с домашними животными. Во время её утренних процедур многие из них наблюдают за Анастасией. Сами не подходят, но стоит ей посмотреть в сторону кого-нибудь из них и едва заметным жестом подозвать, счастливец срывается с места и мчится к её ногам.
Я видел, как она утром дурачилась, играя с волчицей, словно с домашней собакой. Анастасия хлопнула волчицу по холке и стремительно побежала. Волчица бросилась догонять и, когда почти поравнялась, Анастасия, вдруг, на бегу подпрыгнула и в прыжке двумя ногами оттолкнувшись от ствола дерева, стремительно побежала в другую сторону. Волчица по инерции пронеслась мимо дерева, развернулась и бросилась вдогонку, за хохотавшей Анастасии.
Анастасия совершенно не думает о проблеме одежды и питания. Ходит чаще всего полуобнажённой или обнажённой. Питается кедровыми орехами, какой-то травой, ягодами и грибами. Грибы ест только сушённые.
Сама никогда не собирает ни грибов, ни орехов и заготовок, запасов никаких не делает, даже на зиму. Всё заготавливают множество, обитающих в этих местах белок. В том, что белки делают на зиму заготовки корма, нет ничего удивительного, они так поступают повсеместно, следуя своему инстинкту.
Меня поразило другое: находящиеся поблизости белки, по щелчку пальцев Анастасии, наперегонки стремятся прыгнуть ей на протянутую руку и дать, уже очищенное от скорлупы ядрышко ореха.
А когда Анастасия хлопает по коленке согнутой ноги, белки издают какой-то звук, как бы призывая, извещая других, и начинают таскать и складывать перед ней на траву сушёные грибы и другие припасы.
И делают это, как мне показалось, с огромным удовольствием. Я подумал, что она их дрессирует, но Анастасия сказала, что их действия, как бы, инстинктивны, и белочка-мать сама своим примером учит этому бельчат.
— Может быть, их и дрессировал раньше кто-то из моих далёких предков, но, скорее всего, это просто их предназначение. К зиме каждая белочка делает припасов в несколько раз больше, чем могла бы съесть сама.
На вопрос: «Каким образом ты не замерзаешь зимой без соответствующей одежды?» Анастасия ответила вопросом:
— Разве в вашем мире нет примеров возможностей человека переносить стужу, не пользуясь одеждой?
И я вспомнил книгу Порфирия Иванова, который ходил в любой мороз в трусах и босиком. В книге также описывалось, как фашисты, желая испытать выносливость этого человека, обливали его в двадцатиградусный мороз водой и возили голого на мотоцикле.
В детстве, помимо молока матери, Анастасия могла употреблять молоко разных животных. Они свободно подпускают её к своим соскам. Из еды она не делает абсолютно никакого культа, никогда не садится специально поесть, на ходу сорвёт ягоду, побег растения и продолжает заниматься своим делом.
К концу трёхдневного пребывания у неё, я уже не мог относиться к ней, как в начале встречи. После всего увиденного и услышанного, Анастасия превратилась для меня в некое существо, но не зверя, потому что интеллект её довольно высок, память...
Память такая, что она просто ничего не забывает из когда-то услышанного или увиденного.Иногда казалось, что её способности находятся за пределами понимания обычного человека. Но именно такое отношение к ней очень огорчало и расстраивало её.
В отличие от известных нам людей с необычными способностями, окутывающих себя ореолом таинственности, исключительности, она всё время стремилась пояснить, раскрыть механизм своих способностей, доказать, что нет в нём и в ней ничего сверхъестественного для человека, что она — человек, женщина, и всё время просила меня осознать это.
