Прийя Базил - Имбирь и мускат

Рога импал, газелей и оленей конгони торчали, подобно встревоженным вопросительным знакам, и беспокоили Сарну. Некоторые венчали головы: с противоположных стен гостиной антилопа куду и канна смотрели друг на друга в безропотном унынии. В одном углу помещался метровый слоновый бивень — Биджи говорила, что Сукхи продаст его за бешеные деньги, когда вернется с охоты в Тсаво. Над полом возвышалась грозная голова льва, а его шкура с раскинутыми лапами наводила страх своей противоестественной плоскостью. Коллекция привела Сарну в ужас. Меняющаяся экспозиция мертвых животных казалась ей беспрестанным танцем смерти. Она воображала, как однажды отдельные части звериных тел соберутся в огромное, чудовище и обрушат страшную месть на всю семью.

Неудивительно, что Сарне требовалось противоядие от этой мрачности. Она потакала своим прихотям, готовя пищу самых разных цветов. Пока мужчины были на работе или в школе, а Биджи уходила к подругам, Сарна днями напролет экспериментировала на кухне.

Рис, обыкновенно подаваемый без каких-либо приправ, в ее руках стал пестрой психоделической смесью. Каждый день он выглядел и пах по-разному. Сарна поджаривала сырую крупу в чистом масле, а потом варила, чтобы придать ей нежную золотистую пушистость. Она слегка приправляла ее горчичными семенами или карри, тамариндом подкрашивала в коричневый цвет, а лимонной цедрой — в желтый. Они ели душистый рис с кардамоном, гвоздикой и корицей, чуть сладковатый с горошком, ярко-оранжевый с шафраном или посыпанный орехами и изюмом.

Создавая кулинарные калейдоскопы, Сарна вновь и вновь возвращалась к затее о переустройстве воспоминаний. Всякий раз за готовкой она убеждалась, что почти любой аромат можно скрыть, а вкус изменить. Понемногу, с замиранием сердца она начала разрушать свою память, изобретая новые блюда. Так Сарна придумывала вкусы и истории. В бурлящем горшке кху-ди она вываривала свою постыдную ошибку. Шипящим жиром умасливала горькую обиду на свекровь и Персини, закрываясь от них хрустящий корочкой безразличия. Под плотной вуалью пряных запахов утаивала тоску по родине. «Помни, все можно скрыть, но не Имбирь и Мускат, Любовь и Запах». Сарна вспоминала слова Бибиджи и улыбалась. Уже чувствуя себя мудрее матери, она думала: «Зато можно спрятать Имбирь внутри Муската, ведь аромат способен перебить многое».

Разумеется, она не знала, что наши обонятельные рецепторы непосредственно связаны с лимбической системой, самой древней и примитивной частью мозга, местоположением чувств и памяти. Сарна выбрала такой способ забыть прошлое случайно, повинуясь инстинктам. Ей хотелось создать вокруг себя душистую атмосферу, в которой она спряталась бы от прошлого и где Мускат смог бы пробудить лишь приятные воспоминания, а плохие вытеснить навсегда.

— Любопытно, — сказал Мандип за ужином вскоре после приезда Карама и Сарны, — если наш Карам так питался в Индии, то почему до сих пор не поправился? Почему он такой тощий?

— Тощий? — Сарна подняла голову, и золотые серьги в ее ушах звякнули. — По-твоему, он тощий? Видел бы ты, каким его принес домой Амрит-джи. Они оба иссохли. Кожа да кости, грязные, вонючие, без тюрбанов, волосы повсюду. Сперва моя Бибиджи даже не пустила их на порог, подумала: бродяги. Амрит-джи пришлось все объяснить, прежде чем она открыла дверь. Дхарджи и ходить-то не мог. Он был без сознания. Легкий как пушинка. Я без труда носила его на руках.

— Так что с вами случилось? — Мандип обратился к Караму.

Тот не хотел вспоминать о пережитом в Индии.

— Я не совсем…

— Дхарджи забыл, зато я знаю, что произошло! — Все посмотрели на Сарну.

Биджи сверлила ее злобным взглядом. Ну и нахалка! Однако Сарна так обрадовалась всеобщему вниманию, что даже не посмотрела на свекровь,

— Карам приехал утвердить дату свадьбы и сказал, что вернется через две недели. Прошло два месяца — от него ни слуху ни духу. Мы подумали, что он погиб. Такое могло случиться, мы собственными глазами видели эти смерти: сикхи, мусульмане и индусы убивали друг друга — всюду насилие. Даже нас поймали по дороге в наш загородный дом в Кашмире.

Сарна была слишком возбуждена и не заметила, как Персини закатила глаза, а Биджи покачала головой.

— Мы три дня просидели в поле в какой-то глуши, недалеко от Джамму. — Она говорила и ела, быстро пережевывая и проглатывая пищу между словами. — Только представьте, четыре женщины, Бибиджи и мои сестры, одни в поле. Я думала, мы умрем. Нас могли изнасиловать и убить, как тысячи других. Мой папа был ОСО. — С самого детства Сарна больше всего любила говорить об отце. Он носил военную форму и поэтому казался ей очень влиятельным человеком. — Если бы Баоджи знал, что нам довелось пережить, он бы восстал из могилы. Нам повезло. Мимо проезжали грузовики с солдатами, и нас отвезли обратно в Амритсар. Город был разрушен до основания. Лахоран Гали, наша улица, превратилась в руины. Дом разграбили мародеры. Они забрани все: украшения, одежду, домашнюю утварь, еду, деньги…

Сарна перегнулась через стол и положила Караму еще окры. В этом тесном доме она выражала свою любовь к мужу с помощью добавки.

— Хуже всего было то, что украли мое приданое. — Она уже давно искала подходящий случай для объяснения, с тех самых пор, как раздала новой семье скромные подарки. Их было явно недостаточно. Когда похитили Сарнино приданое, Бибиджи сочла это за плохую примету. «Сперва исчезает жених, потом приданое — можно забыть о свадьбе! Это тебя Господь покарал. Я старалась, как могла, из кожи вон лезла, но если сама жизнь наказывает тебя за ошибки, что тут поделаешь?» Когда Карам вернулся, Бибиджи смягчилась. Она потратила все деньги на новое приданое, уже не такое богатое, как прежнее. Конечно, за Биджи дело не постояло. Получив свой подарок, она обронила: «Хм-м-м, а Персини подарила мне два набора», и гут же показала золотые украшения тончайшей работы. «Очень тяжелые», — добавила она, взвешивая на руках подношения от двух невесток. Правая, в которой было колье от Сарны, качалась в воздухе куда выше, чем левая. Весы свекрови никогда не были на ее стороне, поэтому Сарну так и подмывало восстановить справедливость.

— Мы все потеряли. — Она слизнула капельку дала с руки. — Нас ограбили, как и всю Индию. Я так рада, что отец не дожил до этих дней и не видел, как погибает страна. Он был ОСО — настоящий патриот.

— А кто такой ОСО? — спросил тринадцатилетний Балвиндер, один из младших сыновей.

Сарна опешила. До нее вдруг дошло, что она никогда не знала значения этих букв.

— Э-э… — Она с надеждой посмотрела на Карама. Тот и сам раздумывал над аббревиатурой, вспоминая рассказы тещи.

Персини вжала щеки, чтобы не улыбнуться над Сарниной промашкой.

— Какой-нибудь офицер? — издевательски спросила она. Ее скулы ликующе задрожали — им будто не терпелось спрыгнуть с лица.

Сарна покраснела и попыталась придумать достойный ответ. К счастью, Карам вспомнил:

— Ах да! Только не ОСО, а СОО, старший офицер округа.

Она облегченно улыбнулась и тут же продолжила рассказ:

— Да, у Баоджи сердце разбилось бы, если бы он увидел Индию в таком состоянии. Дорогая Бибиджи старалась нас поддержать. «Это просто вещи, и больше ничего, — говорила она. — Со временем у нас появятся новые». Но времени не осталось. Ходить по улицам было опасно. Когда вернулся Дхарджи, мы целыми днями сидели около него, пытались его вылечить. Разве нам было до покупок?

Биджи поняла, куда клонит Сарна, но нисколько ее не пожалела. Лучше бы девчонка помалкивала и училась скромности. Свекрови не нравилось стремление Сарны все объяснить, оправдать. Какая хитрая — заметит свою ошибку, определит степень тяжести, а потом свалит всю вину на другого! Надо будет сказать об этом Караму.

Заметив злобный взгляд Биджи, Сарна встала, чтобы наложить всем добавки.

— Баоджи, поешьте еще бхартхи, — предложила она и, не дождавшись ответа, наполнила тарелку свекра баклажанами, поджаренными с луком и помидорами. — Словом, тяжелые были дни. Люди совершали ужасные, невообразимые поступки. Это было невыносимо. От горя и волнений я заболела, отощала.

Сарна не лгала. Она, как и многие жители страны в то время, была глубоко потрясена происходящим в окрестностях, а часто и прямо в домах друзей. Она по-настоящему горевала, хоть и утаила истинную причину: внезапную потерю всего, что обещал Карам, надежды на благополучие и нормальную жизнь. Индию не заботили ее граждане, она обратилась в ничто, стоило только Сарне выбраться из собственных неурядиц. Она не рассказала семье о том, как ее горе сменил гнев и какими проклятиями она мысленно осыпала Карама. Нет, в такой истории она не желала принимать участие.

— Я за него молилась, — Ее палец выводил крути по оранжевой масляной пленке в пустой тарелке. — Просила Господа его помиловать, хотя отдавала себе отчет, что это невозможно. У людей погибали братья, сестры, дети, мужья, жены и родители. Кто мы такие, чтобы спастись от этой участи? Конечно, мы старались помогать другим. Наших соседей убили. Мусульмане вырезали всю семью.