Ведущему, наконец, удалось остановить профессора. Видя растерянные лица студентов, стереотипы которых оказались поколебленными в одно мгновение, он решил закончить диспут, тем более, что Бронислав Лещинский неожиданно растерялся, чего с ним обычно не бывало.
Через неделю профессору Ричмонду предложили уйти на пенсию. Перед этим его принял сам президент университета.
— Вы неправильно понимаете современное положение Америки, и не тому учите молодежь, — сказал он профессору. – Вы как будто не видите того, что в 1960–е годы администрация президента Джона Кеннеди политику «новых рубежей» — развития технического прогресса, образования, а также борьбы с бедностью. Сейчас осуществляется программа социально–экономических мероприятий по созданию великого общества — финансирование увеличения занятости, помощи престарелым, пенсионных пособий, общественных начальных и средних школ, высших учебных заведений, лечебных центров. Чтобы вам было стыдно – ваша пенсия будет равняться вашей зарплате!
Но Ричмонда это мало утешило. Он был типичным американцем, и потеря любимой работы была для него большей трагедией, чем стала бы бедность.
Новое предложение
На следующий день после диспута Бронислава Лещинского пригласил к себе президент университета мистер Гриффин. Лещинский впервые был в его кабинете — огромной комнате площадью около двухсот квадратных метров, заставленной тяжелой темной деревянной мебелью. Окна были глухо занавешены черными шторами с кистями; единственным источником света была небольшая настольная лампа.
— Добрый день, Бронислав, присаживайтесь, пожалуйста, — указал ему рукой на стул президент и тут же продолжил: — Вам не кажется, что вы вчера не нашли ничего, чтобы возразить профессору Ричмонду?
— Но он просто старый сумасшедший…
— Нет, не просто! Вас слушали три сотни студентов. Знаете, как мы бьемся за каждого из них, чтобы он мыслил и чувствовал так, как нужно нам? Мы поддерживаем студенческие клубы, через которые прошли и сами, и это было началом нашей включенности в общий процесс. Мы не жалеем средств на поддержку таких преподавателей как вы… А вы? Вы не оправдываете не только тех вложений, которые сделаны в вас, но вы разрушаете и то, что делали другие люди…
— Но позвольте! Я профессионал, и не хочу выслушивать замечаний в таком тоне! – возмутился Лещинский.
— Профессионал? И где же вчера был ваш профессионализм? – ехидно спросил Гриффин. – Вам пора бы уже понять, что пора делать следующий шаг.
— Вы о чем?
— Вы учились в американском университете?
— Нет, в Европе.
— Состояли в каком‑то студенческом клубе?
— Нет, а при чем здесь это?
— Вам следует понять, что ваша борьба против христианства…
— Я не борюсь против христианства, мой враг — религиозное мракобесие!
— Ах, вот как! – заинтересованно посмотрел президент. – То есть вы отрицаете любые высшие формы знания?
— Не вполне вас понимаю…
— Может быть, вы и впрямь верите, что вы одна из обезьян из зоопарка?
— Позвольте…
— Пока не позволю. Вам нужно определиться – с нами вы или нет. Для того, чтобы быть с нами, вам придется выйти на другой уровень. Если вы не с нами, то значит вы против нас. Вас высмеют все газеты, вас не возьмут не то что ни в один университет, но даже в школу.
— Но что я должен сделать? – растерянно спросил Лещинский.
— Для начала вступить в наш клуб, — уже мягко ответил Гриффин. – Вы не пожалеете: если вас интересует наука, то вы узнаете в сотни раз больше, чем вам известно сейчас. Наш руководитель, мистер Линс…
— Этот мракобес? – воскликнул Лещинский.
— Тише, тише, — зло сказал ему президент. – Раньше вы могли говорить так, но на новом уровне это уже невозможно. За такие слова вам просто отрежут язык…
— В каком смысле? – растерялся профессор.
— В прямом, — последовал жесткий ответ.
— Я могу подумать? – совсем уже растерянный спросил Лещинский.
— Совсем недолго. Завтра твоя жизнь будет стоить вдвое меньше, чем сегодня, а послезавтра она не будет стоить ничего!
Заведующий кафедрой антропологии как ошпаренный выскочил из кабинета президента университета. В голове его все смешалось. «Кажется, или я или он, но кто‑то из нас двоих сошел с ума!» — думал он.
Дорога в Моуди
Следователь с Полом ехали по направлению к Моуди второй день. По дороге Ричард старался выяснить, что же именно видел его спутник, известно ли ему что‑то кроме фактов, изложенных в письме отца Альберта, написанном незадолго до его убийства.
— Я не знал ничего про это письмо, — задумчиво сказал Пол. – Я тогда сам не знаю почему отправился в город моего детства. Я решил начать новую жизнь, мне хотелось увидеть родителей… Где они сейчас, я не знаю… Город отгорожен пустыней, где‑то за пять миль до него я почувствовал ощущение чего‑то жуткого. Ноя успокоил себя: что может быть жуткого здесь, ведь это место моего рождения, самое чистое и праведное место, которое было в моей жизни…
— На подъездах к городу была какая‑то охрана?
— Людская нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Теперь это проклятое место, там царят духи зла.
— Прямо уж и так? – усомнился Беркли.
— Да. Я с детства хорошо знаю лабиринты шахт, поэтому перед тем, как зайти в город, решил побродить по ним. Так вот – там есть лаборатория, где делаются какие‑то ужасные опыты над людьми…
— Допустим. Ты пытался вмешаться?
— Нет, конечно. Я бежал оттуда так быстро как мог.
— И все же решил зайти в город?
— Я думал, что он и шахты не связаны… Хотелось увидеть родной дом.
— Увидел?
— Его снесли… — Пол заплакал. – Но самое плохое не это: они осквернили церковь.
— Ты то же видел черную мессу?
— Нет, я только видел, как из нее вышел человек в черном одеянии, держащий в руках отрезанную человеческую голову. И откуда‑то сверху спустилась летающая тарелка. Из нее вышли два страшных зеленых существа. Он поклонился им, отдал голову… И в этот момент мне показалось, что меня заметили…
— Как же тебе удалось спастись?
— Я думаю, что меня сохранил Господь.
— Это точно не могло быть галлюцинацией?
— Я в этом уверен.
— Ты думаешь, что это инопланетяне, те, кого ты видел?
— Я думаю, что это демоны, — серьезно ответил Пол. – Но они могут жить и на других планетах, и приходить в таком виде, в каком их ждут те, кто их призывает и кто им служит.
Два профессора
К профессору Ричмонду, сидевшему со стаканом виски в небольшом баре, подошел Лещинский.
— А, Бронислав, вы и здесь меня нашли? – недовольно посмотрел на него оставшийся без работы ученый.
— Да, мистер Ричмонд, и я должен вам сказать, что судя по всему я во многом был неправ.
— Вот как? – удивился профессор. – Присаживайтесь, расскажете ваши новые мысли. Вам взять виски?
— Наверное… Хотя, что я говорю: конечно, сам закажу и вам себе…
Им принесли бутылку и бутерброды с беконом.
— Видите ли, мистер Ричмонд, начал Лещинский, я всегда считал таких людей как вы мракобесами, позорящими науку…
— Это очень лестно, а я вас считал… Впрочем, на последнем диспуте это было обозначено. Так что же изменилось?
— Дело в том, что я годами занимался наукой ради науки. Меня интересовала чистота эксперимента. Я и не замечал, что в реальности просто принимаю на веру то, что сделали многие исследователи до меня. Мне и в голову не приходило проверить, насколько объективны их выводы, насколько убедительны опыты…
— Неужели это наш диспут произвел такие перемены?
— Нет, конечно, – и Лещинский кратко рассказал о своем разговоре с Гриффином.
— Даже так! – присвистнул Ричмонд. – А я еще обижался на него за то, что он просто отправил меня на пенсию, с содержанием равным зарплате!
— Вы для него враг, которому он по каким‑то причинам не может сделать больше зла, чем делает. А я, похоже, оказался в его власти…
— Что же вы намерены предпринять?
— Не знаю даже. Я все тяну с ответом, и чувствую, как атмосфера вокруг меня сгущается. Вчера мне сообщили, что со следующего месяца приостанавливается финансирование моих исследований, сегодня ректор сказал, что на будущий год объявлен новый конкурс на должность заведующего кафедрой антропологии, но я, разумеется, могу принять в нем участие…
— Вам уже невозможно больше тянуть с ответом: эти люди настроены серьезно. Что они от вас требуют?
— Участия в работе какой‑то закрытой лаборатории, по их словам правительственной, но я в этом не уверен. Там делаются какие‑то опыты над людьми. Но для начала я должен вступить в их клуб и пройти через ритуал посвящения…
Лицо Ричмонда стало необычайно серьезным.
— Вот что я тебе скажу, Бронислав, ни в коем случае не соглашайся на это! Пока ты честно заблуждавшийся ученый, но если ты пойдешь у них на поводу, то превратишь свою жизнь в ад уже на земле!
