Кражи продолжались. Вилли приладил решетки на всех окнах и купил двух больших свирепых псов. Джейн это было противно, она чувствовала себя пленницей в собственном доме.
Нет ничего приятного в том, чтобы сквозь решетку смотреть на красивую панораму гор и тенистые зеленые заросли, а на пути из дома в кладовую слышать злобное рычание собак, которые считали врагами всех: и белых и черных. Все, вместе взятое, с каждым днем сильнее раздражало Джейн. Псы кусали всякого, кто близко подходил к дому, и Джейн беспокоилась за своих детей. Однако не прошло и трех недель с тех пор, как купили собак, и вот уже они лежали на солнце издохшие, с пеной у рта и остекленевшими глазами. Их отравили. «Похоже, что мы можем ждать нового визита», — угрюмо проворчал Вилли; ему изрядно надоела вся эта история. «Однако, — с раздражением продолжал он, — раз мы уже решили жить в такой проклятой стране, как наша, надо считаться с неизбежными последствиями». Эта громкая фраза не означала ровным счетом ничего, ее никто бы не принял всерьез. И однако все это время даже самые уравновешенные и уверенные в себе люди только и делали, что с едкой злобой говорили об «этой проклятой стране». Иными словами, нервы были напряжены до предела.
Вскоре после того, как отравили собак, Вилли понадобилось съездить в город, за тридцать миль; Джейн не захотела сопровождать его, она не видела ничего приятного в том, чтобы провести целый день на пылающих зноем, полных суеты городских улицах. Таким образом, Вилли уехал один.
Утром Джейн пошла на огород со своими младшими детьми. Они играли у большой бочки с водой, пока мать разбивала новые грядки; голова у нее была тяжелая, мысли двигались лениво, а руки проворно распоряжались бечевкой и деревянными колышками. И вдруг какая-то непостижимая сила заставила ее резко повернуться, и она услышала собственный голос, произнесший: «Темби!» Джейн растерянно огляделась вокруг; впоследствии ей казалось, будто она в ту минуту слышала, как кто-то окликнул ее. Ей почудилось, будто она сейчас увидит длинного худенького мальчика с серьезным лицом, который стоит позади нее на коленях между грядками и сосредоточенно разглядывает истрепанную книжку с картинками. Время словно сдвинулось и поплыло, непонятное смятение охватило ее; и только после того, как Джейн пристально поглядела на своих детей, она вновь обрела ясное представление о том, сколько времени прошло с тех пор, как Темби ходил за ней по пятам на этом огороде.
Вернувшись домой, она принялась за шитье. Джейн лишь на минуту ушла с веранды за стаканом воды и внезапно обнаружила, что ее корзинка с нитками исчезла. Сперва это показалось ей невероятным. Не доверяя своим глазам, она обшарила то место, где стояла корзинка; она очень хорошо помнила, что корзинка находилась на веранде всего несколько минут назад. Значит, какой-то негр притаился в кустах, быть может, всего в сотне ярдов, и следит за каждым ее движением. Мысль эта была не из приятных. Прежнее чувство беспокойства охватило Джейн; и снова имя Темби возникло в ее сознании. Она заставила себя пойти на кухню и спросить у поваренка: «Ты слышал что-нибудь о Темби в последнее время?» Но оказалось, что здесь ничего о нем не известно. Он был «на золотых приисках». Родители уже несколько лет ничего о нем не слышали. «Да и зачем бы ему понадобилась моя корзинка? — недоумевающе бормотала Джейн. — К чему так рисковать из-за пустяка? Это же безумие!».
В полдень, когда дети играли в саду, а Джейн спала на своей кровати, кто-то бесшумно вошел в спальню и взял ее большую садовую шляпу, передник и платье, которое она носила утром. Проснувшись, Джейн обнаружила пропажу и задрожала не то от гнева, не то от страха. Она была одна в доме, и ее охватило щемящее чувство — за ней следят. Когда она переходила из комнаты в комнату, то оборачивалась, точно ожидая, что из-за угла шкафа или комода взглянут на нее большие умоляющие глаза Темби, что вот-вот они возникнут, непрестанно преследуя ее, такие же неумолимые, как глаза мертвеца.
Затем она поймала себя на том, что смотрит на дорогу, поджидая возвращения Вилли. Если бы Вилли был здесь, она могла бы возложить ответственность на него и чувствовала бы себя в безопасности. Джейн была из тех женщин, которые очень нуждаются в поддержке мужа. Вплоть до этого дня она и сама не понимала, как сильно нуждается в ней, и это чувство, которое, казалось, было известно и вору, делало ее несчастной и лишало покоя. Она решила, что должна справиться со всем сама, вместо того чтобы беспомощно ждать мужа. «Я должна что-то сделать, я должна что-то сделать», — повторяла она.
День, жаркий, солнечный, тянулся бесконечно. Нервы Джейн были напряжены до предела. Она настороженно ждала на веранде возвращения Вилли, время от времени поглядывая из-под руки на дорогу: не появится ли автомобиль. Ожидание угнетало ее. Невольно она снова и снова вглядывалась в заросли, начинавшиеся сразу против их дома и простиравшиеся на много миль, — низкорослые, темнозеленые, ставшие еще более темными от удлиненных предвечерних теней. Какой-то внутренний толчок заставил ее вскочить на ноги, и она пошла через сад по направлению к зарослям. На опушке она остановилась, пристально всматриваясь. Она искала всюду эти темные просящие глаза и звала: «Темби, Темби!». Ни звука. «Я тебя не стану наказывать, Темби, — молила она. — Поди сюда, ко мне». Она ждала, настороженно прислушиваясь к малейшему шороху ветвей или звуку шагов. Но в зарослях царило безмолвие; жара усыпила даже птиц, и листья свисали совершенно неподвижно. «Темби!» — позвала она снова, сперва властно, потом с дрожью в голосе. Она очень хорошо знала, что мальчик здесь, прячется за каким-нибудь кустом или деревом, ожидая, что она скажет ему то единственное слово, которому он сможет поверить. Джейн бесила мысль, что он так близко и в то же время недостижим, как бесплотная тень. Понизив голос, она сказала, как можно более убедительно: «Темби, я знаю, что ты здесь. Поди сюда и поговори со мной. Я не сообщу в полицию. Можешь ты мне поверить, Темби?»
Ни звука, ни вздоха в ответ. Джейн пыталась отогнать от себя все посторонние мысли с тем, чтобы нужные слова пришли сами собой. Подул вечерний ветерок, трава слегка зашевелилась, а неподвижно свисавшие листья затрепетали; теплый, ласковый свет начал таять. Это означало, что скоро зайдет солнце; красное сияние заката отражалось в листве, а в вышине ярко пылало небо. Джейн вся дрожала и не могла совладать с собой: это была глубокая внутренняя дрожь, бьющая изнутри, как кровь из незримой раны. Она пыталась успокоить себя, говорила: «Это же глупо. Как я могу бояться маленького Темби? Как можно?» Она заставляла себя говорить твердо и громко: «Темби, ты ведешь себя очень неразумно. Какой смысл в том, что ты хватаешь все, что попадет под руку, как несмышленое дитя? Раз-другой это тебе сойдет, но рано или поздно полиция поймает тебя и отправит в тюрьму. Не этого ты ведь хочешь, не правда ли? Ну, послушай меня. Выйди и дай мне поглядеть на тебя. А когда приедет хозяин, я все объясню ему и скажу, что ты сам уже обо всем сожалеешь, и тогда ты сможешь вернуться к нам и попрежнему будешь работать у меня на огороде. Мне не хочется считать тебя вором, Темби. Воры — плохие». Джейн остановилась. Вокруг попрежнему царила тишина. Она ощутила тишину, как холод. Так бывает, когда облако плывет над головой. Джейн заметила, что тени над ней сгустились и листья потемнели, стали холодно-серыми. Она знала, что Темби теперь уже к ней не выйдет. Она не нашла нужных слов, которые надо было сказать. «Ты глупый мальчик, — обратилась она к молчаливому и словно насторожившемуся кустарнику. — Я очень на тебя сердита, Темби». И медленно пошла назад, к дому, сохраняя спокойный, полный достоинства вид, зная, что Темби следит за ней и у него что-то такое на уме, чего она разгадать не смогла.
Когда Вилли вернулся из города, усталый и раздраженный, как всегда бывало с ним после дня, проведенного в поездке, после деловых разговоров с людьми и покупок, она, осторожно подбирая слова, сообщила ему о том, что тут без него произошло. Когда она ему сказала, как звала Темби в зарослях, Вилли ласково посмотрел на нее и заметил: «Дорогая моя, чего ты хотела этим добиться?» «Но, Вилли, все это так ужасно…» Губы ее задрожали, и она позволила себе всласть поплакать на его плече. «Ты даже не знаешь, Темби ли это». «Конечно же, Темби. Кто еще может быть? Глупый мальчик. Мой глупый маленький Темби…»
Она не могла есть. После ужина Джейн внезапно сказала: «Он придет сюда вечером. Я уверена в этом». «Ты так думаешь? — серьезно спросил Вилли. Он всегда верил в предчувствия Джейн. — Ну, что ж, не тревожься, мы подготовимся к встрече». «Если бы ты только дал мне поговорить с ним», — просила Джейн. «Поговорить с ним! — подхватил Вилли. — Черта с два! Я его упрячу в тюрьму. Единственное подходящее для него место». «Нет, Вилли», — возразила Джейн, отлично понимая, что Темби должен отправиться в тюрьму.
