Сегодня был первый день штрафных работ. Кирюха успел забыть про них: как-никак, сессия.
– Все-таки зря ты это сделал, – сказал Антон, когда охранник ушел.
– Почему? – спросил Кирюха, прислонившись к стене.
Слышался плеск воды: Настя мыла тряпки.
– А потому что ты ждешь от меня благодарности, а ее не будет. Тебя ж никто не просил, правильно? – тощий улыбался. – Я, может, сам хотел, чтобы меня вышвырнули.
– Правильно. – Кирюха улыбнулся в ответ. – А я, может, не хотел, чтобы тебя вышвыривали. На твою благодарность мне плевать, я-то знаю, что ты скотина бесчувственная и алкоголик. Я даже не прошу, чтобы ты мне помогал. Сам справлюсь.
– А я тебе в помощники и не набиваюсь, – окрысился уродец Антон.
– Так почему же ты здесь?
– Да скучно мне без тебя.
Кирюха схватил Слепня за воротник, рванул на себя, обхватил обеими руками:
– Эх ты, осел очкастый! Придушу ведь!
– Валяй, начинай!
Оба хохотали.
– Как трогательно! – съязвила Настя. В одной руке она держала ведро с водой, в другой – швабру. – Хватит обжиматься, шагом марш за тряпками!
Большую часть восьмого этажа занимал старый актовый зал. Низенькая сцена, трибуна, стол со стеклянным графином, жесткие деревянные сиденья. Еще двадцать лет назад здесь читали лекции.
О научном коммунизме,
О вреде алкоголизма,
О кислотных злых дождях,
О партийцах и вождях,
О китайцах и монголах,
Ситуации в Анголе,
Динозавровых костях
И последних новостях.
Этот стишок Кирюха сочинил, пока осматривал заброшенное помещение. С тех пор как отпала необходимость читать никому не нужные лекции, актовый зал превратили в склад рухляди. Сюда приносили сломанную мебель, сваливали мелкий хлам, забытый съехавшими жильцами. Вдобавок здесь со времен перестройки никто не убирался. Пыль, паутина, битое стекло, порванные обои...
Несколько дней назад к Олегу Ивановичу в кабинет явилась делегация студентов с рацпредложением: привести зал в пристойный вид и использовать его под танцпол. Обитатели общаги готовы были предоставить компьютер, мощные колонки, самодельную цветомузыку – требовалось лишь помещение... Олег Иванович любезно согласился. Первая дискотека должна была состояться по окончании ненавистной сессии.
– И нам все это втроем убирать? Не прет... – оскалилась Настя. – А куда эти обломки? – она толкнула ногой валявшийся на полу одноногий стул.
– Для начала в коридор, потом постепенно уволокем на помойку. Эх, чего тут только нет! – Антон подобрал белое пластмассовое сиденье от унитаза и надел его себе на шею.
– Сделаем так: джентльмены таскают, дамы подметают, – распорядился Кирюха.
Двадцать минут спустя, отодвинув изъеденный крысами фанерный шкаф, стоявший у стены, они нашли маленькую дверь. Вместо замка была бесформенная дыра, поэтому дверь легко открылась. Маленькая комнатка оказалась забитой пачками картонных плакатов, валявшимися прямо на полу. Здесь обнаружились портреты виднейших политиков застойной эпохи, географические карты, диаграммы и графики, наглядно демонстрировавшие рост экономики СССР, репродукции картин советских баталистов...
– Как у нас в школе, – заметил Антон. – Все пособия, которыми на уроках пользовались, – оттуда, из советского времени.
– Да, вся эта полиграфия еще может послужить. Я даже знаю, кому можно ее сбагрить по дешевке, – сказала Настя.
– А в моей школе не только карты были советского производства... – проговорил Кирюха. – Спортинвентарь, например: все гири, «козлы», канат, маты... Парты – мощные такие, дубовые, изрезанные. Стенды про День Победы, статуя Володи Ульянова... Вспоминаю – такое неприятное чувство...
– Почему неприятное? – полюбопытствовал очкарик.
– А представь: умер огромный могучий зверь, а на его трупе копошатся черви. Жрут его, паразитируют на покойнике. Красивая картинка?.. Хм... – он поскреб стену ногтем. – Ребята, надо с вами потолковать. Дело серьезное есть. Я, кроме вас, в этой шараге никому не доверяю...
Кирюха рассказал друзьям о Юкки и о том, как внезапно и бесцеремонно она вторглась в его жизнь. В особо пикантных местах Антон обнажал лошадиные зубы, а Настя хлопала в ладоши и восклицала:
– Настоящий мачо! Бабы так и липнут!
– ...О чем я думаю: ближайшие дня три, пока мы убираемся, в этот зал никто не полезет. Юкки можно здесь поселить.
– А меня спросить позабыл? – раздался насмешливый голос за спиной.
Кирюха обернулся:
– Юкки?
Его нахальная гостья сидела на столе, свесив одну ногу, вторую же прижав к себе и уперевшись подбородком в колено.
Антон выглянул из-за Кирюхи:
– А, так она настоящая!
– Еще какая настоящая, гоблин! – усмехнулась Юкки. – Или ты своему другу не веришь?
– Что за... – Кирюха еле сдержал ругательство, готовое вырваться наружу из его рта. – Ты давно здесь?
– Да нет, знаешь... Не волнуйся так, меня никто не видел. Тихонько так по этажам пробежалась, услышала, как вы грохочете...
– Да на кой фиг ты вообще приперлась?! Ты же вроде спала! И спала бы дальше...
– Мне страшно было одной! – протянула Юкки голосом капризного ребенка. – Взял, бросил меня, упорол куда-то... Ты мой парень или кто? – Она спрыгнула со стола, взяла его за руку, приподнялась на носочках и трогательно положила голову на плечо юноше.
Кирюха метнул свирепый взгляд на Антона и Настю, понимающе улыбавшихся, и спокойным тоном произнес:
– Давно ли я стал твоим парнем, кисуня?
– Не ломай дурочку, Кирюшка, – Юкки посмотрела на стоявшую позади него парочку и сказала взволнованно: – Я надеюсь, вы в эту белиберду не поверили, про то, как он случайно меня в кровати нашел?..
– Не-а, – мотнул головой Антон. – Кирюх, если твоей девчонке негде жить, то всякие сказки из пальца высасывать не надо. Мы с Настюхой и так все поймем. Пусть обитает здесь. Нас СОВЕРШЕННО не касается. Будем молчать, как два мертвяка. За это можешь не беспокоиться.
– Спасибо вам, ребята! – Юкки кинулась к ним, обняла обоих, принялась громко целовать их. Кирюха хлопнул себя ладонями по бокам, громко вздохнул и покрутил головой с самым безнадежным видом. Будь что будет! Пусть жизнь идет по сценарию, который сочиняет какая-то взбалмошная малолетка. Все равно это ненадолго. Если что-то пойдет наперекосяк, от нее никогда не поздно избавиться. Просто дать хорошего пинка. А пока пусть все остается как есть, ведь ничего страшного еще не случилось! Хотя и может случиться в любой момент. Чертовски интересно, какой фортель сумасшедшая девка выкинет в следующий раз?
Он обернулся и обомлел: Юкки продолжала целовать Антона и Настю, но отнюдь не по-дружески. Нежно припадала то к одной, то к другой паре губ, при этом все теснее прижимала к себе оба тела, гладила Настину грудь и Антошкины ребра.
– Эй... Вы соображаете?.. – Кирюха шагнул к ним, но Юкки опередила: обернулась, схватила обеими руками, рванула к себе, поцеловала так, что весь зал заволокло туманом. Открыв глаза, парень обнаружил, что целует не подружку-самозванку, а почему-то Настю...
...Пришли в себя нескоро.
Антон, подслеповато щурясь, посмотрел на часы (кроме них, на очкарике не было ничего) и ухмыльнулся:
– Лихо мы! Время – час!
Кирюха, лежа обнаженным на собственной одежде, брошенной на пол, рассматривал стену. Настя прикоснулась губами к его щеке, осторожно поцеловала, спросила:
– Что не так, зайка?
– Все. Так не должно быть, – он хмурился.
– Почему? – девчонка-мазохистка поцеловала его в шею. – Ты разве никогда порнуху не смотрел?
– Смотрел.
– И тебе никогда не хотелось оказаться там, в фильме?
Девчонка попыталась добраться губами до губ Кирюхи. Тот увернулся, по-прежнему не глядя на остальных. Дистрофик Антон, усыпанная порезами и ожогами Настя и малолетка Юкки меньше всего напоминали порноактеров. С глаз Кирюхи словно бы спала пелена, ему было стыдно и погано. Думал об Оле: обвинял ее в разврате – и, как выясняется, напрасно, – а сам позволил себя в такое втянуть...
– Кирюш, ну не молчи! – Настя прижалась пухлой грудью к его спине. – Ну чего ты какой! Ведь никому же плохо не стало, и тебе тоже! А ты мне всегда нравился! Антоха был в курсе. И совершенно не против. Правда?
– Правда. Ты же знаешь, как я легко воспринимаю эту жизнь, – голый очкарик сидел на табуретке, глумливо улыбаясь, и переводил взгляд с девчонки на девчонку. Заметив, что друг смотрит на него, двусмысленно подмигнул Кирюхе. Тот сразу же отвернулся, ему стало нехорошо уже не в моральном, а в физиологическом смысле. Ну и ну, так и гомиком стать можно!
– Ошибаешься, – спокойно возразил Антон. Кирюха, к удивлению своему, понял, что последнюю мысль произнес вслух. – Я не гомик. Просто доверяю тебе. И если бы даже что-то такое между нами случилось, воспринял бы это как должное. А гомик – это тот, кто рыло помадой мажет, всякие платья и чулки носит. Ходячая дырка в заднице.
