Ольга Карпович - Младший

Леонид вошел в темную прихожую, споткнулся об угол какого-то ящика, чертыхнулся и включил свет. Посреди прихожей почему-то торчал старый объемный чемодан. В коридор вышел Алешка. Видимо, только сегодня приехал из лагеря.

— Здорово! — широко зевнув, сказал он. — Ты чего так поздно?

— Так, — неопределенно покрутил пальцами Леня. — А это что? — он кивнул на чемодан.

— Не знаю, — пожал плечами Алеша.

Из своей комнаты выпорхнула мать, заметалась по прихожей, прикладывая палец к губам и делая сыновьям странные знаки.

— Тише! Тише! Не разбудите бабушку. Это мое!

Но поздно, в глубине квартиры послышался громовой голос:

— Да что ж такое! Ни днем, ни ночью покоя нет! Обнаглели совсем!

Слышно было, как заскрипели пружины старой кровати, как Валентина Васильевна поднялась и, шаркая тапками, направилась к выходу.

— Алеша, Алешенька, отвлеки ее! — взмолилась мать. — Леня, пожалуйста, вынеси чемодан во двор!

— Ммм? Зачем? — не понял Леонид.

Такой уютный, теплый и понятный мир принялся раскачиваться из стороны в сторону. Откуда ни возьмись выплыло странное искаженное лицо матери, которая теребила его за рукав и просила о чем-то. Леня никак не мог понять, что нужно сделать.

Алеша же сориентировался сразу.

— Бабуленька, бабушка, это я, прости, ради бога! — Он рванул к бабушкиной комнате и затанцевал перед ней в дверях, не давая выйти в коридор. — Это мне не спится после лагеря. Я на кухню пошел и… ты понимаешь… шкаф опрокинул.

— Какой шкаф? Что ты болтаешь? — грохотала Валентина Васильевна.

— Ленечка, милый, пожалуйста, — ныла Лариса.

Сообразив наконец, что от него хотят, Леня взялся за ручку чемодана и шагнул к двери. Но тут Валентине Васильевне удалось наконец отодвинуть Алешу и прорваться в коридор. Мать, ойкнув, успела спрятаться в ванной.

— Леня, что происходит? — вопросила разгневанная старуха. — Оставь чемодан. Куда ты его тащишь?

— Ммм… Я его… К Маришке! — брякнул Леонид.

— Зачем? Куда? Почему ночью? — не унималась та.

— Бабуленька, ну что ты в самом деле? — уговаривал ее Алеша. — Ложись спать, успокойся. Это Леня Маришкины вещи собрал. Она… она за ними на такси приехала, ждет во дворе. Ей срочно нужно, потому что она… уезжает завтра. В Сочи! Вот!

— Ничего не понимаю, — помотала головой Валентина Васильевна. — Какие вещи? Почему ночью?

— Бабуль, ты иди, ложись. Мы сами разберемся!

Алеша подхватил упирающуюся старуху под руку и повлек ее в спальню. Леня, воспользовавшись затишьем, выволок чемодан из квартиры и спустился во двор. Как ни странно, возле подъезда действительно ждало такси. Из машины вышел незнакомый мужчина представительного вида в дорогом импортном костюме. Он молча сунул парню холодную влажную ладонь, забрал чемодан и опустил его в багажник. Леня, все еще ничего не понимая, стоял около желтой «Волги», когда во двор выпорхнула Лариса. За ней спустился Алеша.

— Мальчики мои, — всплакнула мать, обнимая их и прижимая к себе две головы, светлую и темную. — До свидания, мальчики мои! Простите меня. Живите дружно!

— Пока, мама! — Алеша поцеловал ее в щеку.

Леня же, ничего не понимая, выдержал материнские объятия и с облегчением отстранился. Ему нужно было непременно добраться до постели. Чувствовалось, что от ночного воздуха хмель начинает слабеть.

— Лара, Лара, я прошу тебя, — незнакомый мужчина взял рыдающую Ларису под руку и усадил в такси.

Дверь захлопнулась, машина резко развернулась и выехала со двора. Братья медленно двинулись к дому.

— Уехала, — с грустью констатировал Алеша и тут же добавил: — Ой, что завтра будет… Подумать страшно!

Леня промычал что-то неопределенное и прошел в свою комнату. Ему не было никакого дела до того, что будет завтра. До него еще нужно дожить.

— Леня, Лень, просыпайся! — Алеша настойчиво гудел над ухом. — Вставай, пожалуйста, я больше не могу с ней.

Леонид заворочался на кровати, с трудом разлепил глаза. От резкого утреннего света мгновенно застучала в висках головная боль.

— С кем? Что случилось? — морщась, спросил он.

— Да с бабкой, — пояснил Алеша. — Она записку от матери нашла. Полтора часа уже вожусь: то капли подай, то в «Скорую» звони, то в милицию, то не надо ничего, оставьте меня в покое, дайте спокойно умереть.

— Какую записку?

Леня сел на постели, нашарил на полу тапочки. Противно ныли суставы, и страшно хотелось пить. Он взглянул на брата: Алеша доверчиво смотрел на него круглыми синими глазами, словно ни минуты не сомневался, что взрослый и умный брат сейчас поднимется и решит все проблемы.

— Что нам теперь делать? — требовательно спросил Алеша.

Леонид глухо застонал, поднялся и натянул футболку.

— Ладно, рассказывай, что тут случилось.

Из сбивчивого рассказа Алеши и невнятной ругани Валентины Васильевны, возлежавшей в спальне с холодным компрессом на голове, Леня уяснил следующее. Последний материнский ухажер, Аркадий Петрович, имя которого так часто звучало в доме последние полгода, вчера вечером отбыл торгпредом в Польшу. Лариса отправилась вместе с ним в качестве законной супруги. Сделала она это тайно, чтобы избежать неминуемого скандала с властной старухой. Проснувшись утром, Валентина Васильевна обнаружила на столе записку, начинавшуюся словами: «Мама, когда ты прочтешь это письмо…» Однако оказалось, что это не сообщение о задуманном суициде, а прощальное письмо. Лариса просила простить ее и пожелать ей счастья, а матери вверяла заботу о своих взрослых детях.

— Мерзавка! — стонала Валентина Васильевна, катая седую голову по подушке. — Вильнула хвостом и ускакала. На все наплевала: на дом, на детей, на меня, старую. Ах, паршивка!

— Ну ладно, бабуля, не расстраивайся так, — примирительно говорил Алеша, гладя ее по руке. — Что, мы без нее не проживем? Мы с Ленькой уже взрослые.

— Да как мы проживем-то на мою пенсию? — Валентина Васильевна приподнялась на кровати, воинственно потрясая сжатым кулаком. — Ты школьник еще, потом в институт пойдешь… На стипендию много не накушаешь. А этот… — она махнула рукой в сторону Леонида. — Только и знает, что по кабакам шляться. Помощи никакой… Ох, плохо мне! Ой, сердце!

Старуха откинулась на подушку и принялась хватать бледными губами воздух. Алеша, покосившись на застывшего в дверях комнаты брата, бросился к столу и принялся капать в рюмку корвалол. Но, так и не докапав, бросил пузырек, кинулся обратно к бабушке, приговаривая что-то ласковое. Наконец топнул ногой и выкрикнул:

— Все, я иду звонить в «Скорую»!

— Не смей! — хрипела Валентина Васильевна. — В каталажку сдать меня хотите, а? Избавиться? Думаете, мать сплавили, теперь бабку выставим и устроим тут притон из квартиры?

— Бабуля, что ты такое говоришь! — в отчаянии взвыл Алеша. — Мы же тебя любим!

Леня, казалось, безучастно наблюдал за происходящим. На самом деле он пытался осознать, что вот так, в одночасье, на его плечи свалились больная бабка с не самым приятным характером и младший брат — школьник. На него, человека, который сам потерялся в этой жизни и не знает, как прожить следующий день. Больше всего хотелось плюнуть на все, уйти к черту из квартиры, затеряться в сутолоке знакомой пельменной, и будь что будет. Авось как-нибудь разберутся и без него. Алеша… Ну что ж, он может пойти в ПТУ, там стипендию платят, а потом на завод, работать. Бабка… Ведь она пережила войну и это выдержит как-нибудь. Почему, в конце концов, Леня должен взваливать все это на себя? Ведь не Леня нарожал детей, а потом свинтил с торгпредом в загранку.

Леонид выдохнул, шагнул в комнату и присел на край постели Валентины Васильевны. Взяв ее за руку, он веско проговорил вполголоса, четко выговаривая слова:

— Бабушка, успокойся, пожалуйста. Ничего страшного не случилось. Ни о чем не беспокойся.

— Как же мне не беспокоиться, — плаксиво, но более связанно, без истерики, заявила Валентина Васильевна. — Ведь ты не работаешь, пенсия у меня маленькая. Да и с Алешкой мне одной не справиться. Станет он меня слушаться, как же!

Леня погладил старуху по плечу. И лицо Валентины Васильевны постепенно разгладилось, тонкие старческие губы сложились в подобие улыбки.

— С сегодняшнего дня я поступаю на тренерскую работу, — спокойно объявил Леня. — И Алешкой сам займусь. Он у меня строем будет ходить и честь отдавать.

— Сам ты строем ходить будешь, — заулыбался Алеша, видя, что скандал постепенно улегся.

— Ленечка! Хороший мой мальчик.

Старуха притянула к себе голову Леонида и поцеловала его в лоб.

— А теперь отдыхай, — подытожил Леонид. — Алешка, марш отсюда. Пусть бабушка поспит.

Он вышел в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.