— Ты серьезно?
— Да.
— Ты хочешь уйти?
— Да.
— А мне что делать?
— Не знаю, что тебе и сказать.
Молчание.
— Ты уже решил?
— Да.
— Точно?
— Да.
И Эрика заплакала. Тихо-тихо. Не вынимая бутерброд изо рта. От слез потекла тушь.
Грациано играл с зажигалкой. Зажигал и гасил.
— Мне жаль. Но так будет лучше. У нас останутся хотя бы хорошие воспоми…
— Я… я хо… хочу с то… с тобой, — всхлипнула Эрика.
— Что?
— Хо… Хочу поехать с тобой.
— Куда?
— В Искьяно.
— Зачем ты туда поедешь? Ты же говорила, что тебе это не надо.
— Я хочу познакомиться с твоей мамой.
— Хочешь познакомиться с моей матерью? — повторил Грациано как попугай.
— Да, хочу познакомиться с Джиной. А потом мы поедем отдохнуть на Ямайку.
Грациано не ответил.
— Ты не хочешь, чтобы я с тобой поехала?
— Нет, лучше не надо.
— Грациано, не бросай меня. Пожалуйста! — Она схватила его за руку.
— Так будет лучше… Ты сама это знаешь… А теперь…
— Ты не бросишь меня одну в Риме, Граци?
У Грациано внутри все опустилось. Чего она еще от него хочет?
Она не может так себя вести. Это неправильно. Теперь она хочет ехать с ним.
— Грациано, иди сюда, — сказала Эрика грустно-грустно.
Грациано поднялся, сел рядом с ней. Она стала целовать его руки, прижалась к нему Плача, уткнулась лицом ему в грудь.
В животе у Грациано что-то зашевелилось, словно змея, вышедшая из анабиоза. И ком в горле пропал, стало легче дышать.
Он обнял ее.
Она сотрясалась от рыданий.
— Про… сти… ме… ня. Про… сти… ме… ня.
Она была такая крохотная, беззащитная. Как маленькая девочка. Самая прекрасная девочка в мире. Его девочка.
— Ладно. Хорошо. Мы уедем из этого проклятого города. Я тебя не брошу. Не бойся. Ты уедешь со мной.
— Да-а-а, Грациано, увези меня.
Они поцеловались, ощущая соленый привкус слез. Он вытер растекшуюся тушь ее кофточкой.
— Ладно, завтра же уедем. Но мне надо позвонить матери. Чтобы она приготовила нам комнату.
Эрика улыбнулась.
— Идет. — Потом нахмурилась. — Уедем… Но только послезавтра. Черт, мне же нужно кое-что сделать.
Грациано мгновенно насторожился:
— Что?
— У меня пробы.
— Эрика, ты опять…
— Погоди! Послушай. Я обещала моему агенту туда сходить. Ему нужно, чтобы девушки из его агентства проходили пробы. Режиссер уже знает, кого возьмет, она его знакомая, но так все будет как будто по-настоящему. Обычная мерзость.
— Не ходи туда. Пошли его куда подальше.
— Мне, конечно, не хочется, но пойти все равно придется. Ничего страшного. Я ему обещала. Он для меня столько сделал!
— Да что он для тебя сделал? Ничего. Только кучу денег из нас высосал. Пусть идет в задницу! А нам надо уезжать.
Эрика взяла Грациано за руки:
— Слушай, давай так. Ты завтра поедешь. А я схожу на пробы, соберу вещи, закрою квартиру и приеду через день.
— Хочешь, я тебя подожду?
— Не надо. Поезжай. В Риме тебе плохо. Я приеду поездом. А когда доберусь до места, ты уже успеешь все приготовить. Купи побольше рыбы. Я люблю рыбу.
— Куплю, конечно. Морской черт тебе нравится?
— Не знаю. А он вкусный?
— Вкуснейший. А морские черенки?
— Ох, Граци, морские черенки! И спагетти с ними. Вкуснятина! — От улыбки Эрики все вокруг засияло.
— Моя мать фантастические спагетти с морскими черенками готовит. Увидишь. Все будет хорошо.
Эрика бросилась ему на шею.
Этой ночью она занимались любовью.
И впервые с тех пор, как они стали встречаться, Эрика делала ему минет.
Грациано лежал посреди неубранной комнаты, среди грязных футболок и кофточек, коробок от дисков и хлебных крошек, и смотрел на Эрику, которая, расположившись у него между ног, облизывала его член.
С чего это вдруг? Что она этим хотела сказать?
«Все просто. Что она любит тебя».
Эмоции захлестнули Грациано, и он кончил.
Эрика заснула в его объятиях. Грациано лежал неподвижно, чтобы не разбудить ее, прижимая ее к себе, и не верил, что такая прекрасная девушка станет его женой.
Его глазам никогда не надоест смотреть на нее, его рукам — ласкать ее, а его носу — вдыхать ее запах.
Сколько раз он задавался вопросом, как могло столь совершенное создание родиться в таком богом забытом краю? Она же чудо природы.
И это чудо принадлежит ему. Несмотря на все их недоразумения, несмотря на характер Эрики, несмотря на то, что они по-разному воспринимают этот мир, несмотря на все грехи Грациано, они вместе. И их связь никогда не прервется.
Да, он вел себя неправильно, он оказался слабаком и трусом, потакал всем прихотям Эрики, из-за его попустительства их жизнь в конце концов стала невыносимой, но его взрыв оказался судьбоносным, он разорвал паутину, в которой они оба задыхались.
Эрика почувствовала, что может потерять его навсегда, что на этот раз он не шутит. И не отпустила его. Сердце Грациано разрывалось от любви. Он поцеловал ее в шею.
Эрика пробормотала:
— Грациано, принеси мне воды.
Он принес ей воды. Она села, не открывая глаз, держа стакан обеими руками, и стала жадно пить, и вода потекла у нее по подбородку.
— Эрика, скажи мне, ты меня правда любишь? — спросил он, забираясь обратно в постель.
— Да, — ответила она, снова устраиваясь рядом.
— Правда?
— Правда.
— И… ты выйдешь за меня? — услышал он свой голос как бы со стороны. Словно какой-то недобрый дух вложил в его уста эти страшные слова. Дух, который хотел все уничтожить.
Эрика устроилась поудобнее, натянула на себя одеяло и ответила:
— Да.
«Да?!»
Грациано утратил на мгновение дар речи, от удивления зажал рот рукой и закрыл глаза.
Что она сказала? Она сказала, что выйдет за него замуж?
— Правда?
— Да, — пролепетала Эрика сквозь дрему.
— А когда?
— На Ямайке.
— Хорошо. На Ямайке. На пляже. Мы поженимся на волнорезе Эдвард-Бич. Это сказочное место.
Именно поэтому Грациано Билья выехал из Рима в пять утра 9 декабря, несмотря на скверную погоду, и направился в Искьяно Скало.
Он был во всеоружии, с вещами и хорошей новостью для мамы.
3
Путешественник с биноклем, находящийся в корзине воздушного шара, мог бы лучше всех разглядеть место действия нашей истории.
Прежде всего он заметил бы черную полосу, разрезающую равнину. Это Аврелиева дорога, ведущая из Рима в Геную и дальше. Пятьдесят километров она идет прямо, потом поворачивает немного влево и достигает городка Орбано, расположенного на берегу лагуны.
В этих краях первое, что внушают матери детям, — это не «нельзя брать конфетки у чужих», а «будь осторожен на Аврелиевой дороге». Нужно не меньше двух раз посмотреть направо и налево, прежде чем пересечь ее. Все равно, пешком или на машине (не дай бог твой мотор заглохнет посреди перекрестка!). Автомобили проносятся мимо как торпеды. И происшествий со смертельным исходом тут в последние годы видели предостаточно. Теперь установили знаки, ограничивающие скорость до 90 километров в час, и развесили повсюду радары, но народу на это наплевать.
На этой дороге под конец недели, если погода хорошая, особенно летом, образуются километровые пробки: столичные жители выбираются отдохнуть на север.
А если наш путешественник повернет свой бинокль чуть левее, он увидит пляж Кастроне. Он тянется параллельно линии прибоя, и песок в полосе прилива собирается складками, так что желающим искупаться приходится пробираться через дюны. Здесь нет оборудованных пляжей. То есть имеется один, в паре километров к югу, но местные туда не ходят, вероятно оттого, что там полно понтовых римлян, которые едят лапшу с лангустами и пьют вино. А здесь нет зонтиков. Нет лежаков. Нет водных велосипедов. Ничего нет, даже в августе.
Странно, правда?
А все потому, что это природный заповедник, охранная зона, где размножаются мигрирующие виды птиц.
На двадцать километров прибрежной полосы — всего три спуска к морю, у которых летом толпа купальщиков, но стоит отойти на триста метров, как словно по волшебству — ни одного человека.
Сразу за пляжем — длинная полоса зелени. Заросли ежевики, шиповника, цветов, колючек, жестколистных растений, торчащих прямо из песка. Пробраться через них невозможно — вылезешь израненным, как святой Себастьян. А сразу за зеленью начинаются поля (пшеница, кукуруза, подсолнухи — в зависимости от времени года).
Если наш путешественник посмотрит в свой бинокль чуть правее, то увидит длинную, похожую по форме на боб лагуну с морской водой, отделенную от моря тонкой полоской земли. Это лагуна Торчелли. Она окружена оградой и в ней категорически запрещено охотиться. Сюда весной прилетают из Африки обессиленные птицы. Лагуна — это болото, где полным-полно озверевших комаров, москитов, водяных змей, рыб, цапель, водяных курочек, грызунов, тритонов, лягушек и жаб и сотен других мелких тварей, приспособленных к жизни среди тростника, травы и водорослей. Железная дорога проходит рядом, тянется параллельно Аврелиевой дороге и соединяет Рим с Генуей. Раз в день, примерно в одно и то же время, по ней с грохотом пролетает «Евростар».
