Капитонов действительно видит шестерку червей.
— Закройте, — нехотя произносит Водоёмов. — Дайте сюда. Это что?
Взвесив на ладони папочку, он кладет ее на стол, так и не открыв.
— Зачем вы меня за нос водите, — говорит Водоёмов, — там все как надо.
Официантка открывает папочку и видит вместо шестерки червей тысячу рублей одной бумажкой. Да и Капитонов, призванный в свидетели, видит то же самое.
— Без сдачи, — поднимается Водоёмов. — Идемте, коллега.
— Как это? — восхищенно спрашивает официантка.
19:55
В холле Водоёмов не торопится прощаться с Капитоновым. Он ведет его к стойке ресепшен. Выясняется, что Архитектор Событий так и не возвращался.
— Секундочку, — говорит Водоёмов и достает телефон. — Оленька, я тут внизу с Евгением Геннадьевичем Капитоновым, у него расстройство сна, а сосед у него за стенкой в номере сама знаешь кто. Вряд ли он выспится. С другой стороны, Архитектор наш так до сих пор и не оформился. Нельзя ли Евгения Геннадьевича перекинуть в номер Архитектора, это этажом ниже?.. Ну, почему же… Появится Архитектор, как-нибудь с ним разберетесь… Да?.. Неужели так сложно?..
Он с недовольным видом выслушивает какие-то возражения, потом говорит:
— Но мы можем Евгения Геннадьевича в компенсацию за все его страдания хотя бы отправить в Москву не поездом, а самолетом?.. А резервный фонд, Оля?.. Нет, я имею в виду черную коробочку… Так ты загляни… Нет, дорогая, ты сначала загляни, а потом говори, что пустая… Да, прямо сейчас.
Он убрал телефон.
— Пожиратель Времени и Архитектор Событий, к сожалению, не могут жить на одном этаже, но надеюсь, вы не боитесь летать самолетом?
Пожали друг другу руки. Водоёмов вышел на улицу.
20:01
20:01 показывает электронное табло над стойкой ресепшен. Капитонов пытается сообразить, откуда это Водоёмову известно о беспокойном соседе. Возвращаться в номер и слушать, как там за стенкой блюют, Капитонов и в самом деле не хочет. Между тем время — подходящее для антракта. А вдруг правда антракт?
Он поднимается на второй этаж и сразу же убеждается, что угадал: это антракт.
Двери в зал открыты, немногочисленная праздная публика бродит по холлу, поглядывая на рыбок в аквариумах и на то, что висит на стенах.
Капитонов, не долго думая, входит в зал.
От зала, который назван Большим, он ждал больших размеров, — тем заметнее, что большинством
делегатов конференции культурное мероприятие бойкотируется. Капитонов садится с краю в последнем ряду, отсюда он видит только затылки уже разместившихся зрителей. Лица он видит лишь тех, кто входит в боковую дверь, — все-таки он не настолько хорошо рассматривал снимки в брошюре, чтобы теперь узнать хоть кого-нибудь из входящих в зал. Хотя почему же: вот определенно микромаг Астров, тот, чья улыбка на снимке нивелировалась его же надменным взглядом. Теперь лицо Астрова выражает покой и бесстрастность. И вообще они входят в зал с отрешенными лицами. То ли готовят себя к продолжению встречи с высоким искусством, то ли первое действие так их ошеломило.
Все расселись, и гаснет свет.
На сцене двое молодых людей в одеждах явно не восемнадцатого века. Он сидит на стуле и смотрит в зал, а она за его спиной щелкает ножницами, изображая завершение стрижки.
На ней короткая синяя юбка в белый горошек, футболка, и она босиком. А в чем он, Капитонов не обращает внимания — в чем-то серо-спортивном.
Она говорит:
— Ничего. Самой понравилось. Не бойся, я чуть-чуть. Теперь ты такой же, как месяц назад… ну, ты помнишь, когда…
Он отвечает:
— Если придерживаться устойчивой терминологии, можно сказать, что сегодня у нас завершается медовый месяц.
Она:
— Дурацкое название. И ничего не завершается…
Освободив его от простыни, заправленной за ворот, она говорит:
— Пойди посмотри в зеркало.
Он отвечает:
— Лишнее. Я тебе доверяю.
— Иди в ванную, — говорит она, — не ленись, посмотри в зеркало.
— Пойду и увижу протечку на потолке? Сегодня не такой день, чтобы наблюдать, как с потолка вода капает…
Однако встает и отходит в сторону, делая вид, что вошел в ванную посмотреть на себя в зеркало. Она тем временем набирает на старом телефонном аппарате номер и вызывает водопроводчика.
Никто не поет.
Не похоже на оперу.
— Во-до-провод-чик, — подает он голос как бы из ванной. — Нам это слово приелось, а ты послушай: оно звучит возвышенно, почти величественно: во-до-провод-чик!
Она ему говорит:
— У меня иногда появляется ощущение… что мы совершенно несамостоятельны… Будто принадлежим какому-то причудливому миру, кем-то придуманному…
Капитонов решает, что это современная опера. С элементами драмы. Еще запоют.
— Не знаю, как насчет самостоятельности, — задумчиво произносит герой, — но мы действительно в значительной мере придуманы. Ты придумываешь меня, я — тебя, нас — допустим, Гриша, которого в свою очередь придумала Ася… Мы все придумываем друг друга, воображаем. Это естественно. Мы, разумеется, есть, но главное не то, какие мы есть, а то, какими мы друг друга видим, воображаем…
— И в результате оказывается, ты плод воображения некоего водопроводчика.
Капитонов, чтобы посмотреть на чью-либо реакцию, оглядывается, забыв, что он на последнем ряду.
Между тем актеры на сцене говорят о любви. Она спрашивает:
— Почему, если влюблюсь, всегда авантюристом окажется?
А он ей объясняет, что дельце, которое он затеял (по-видимому, в первом акте), вовсе не авантюра. На это она говорит:
— А я иногда себя грабительницей банка представляю. Врываюсь в маске Санта-Клауса: всем стоять!.. Это ограбление!.. Лежать, кому сказано!.. Ни с места!
И он тогда тоже кричит, как бы включаясь в игру:
— Руки на затылок!.. Никому не двигаться!.. Убери руку от этой кнопки, твою мать, ненормальная!..
Никакой кнопки на сцене нет.
Капитонов, хоть лиц не видит зрителей, все же понимает, что они не испытывают беспокойства. Они видели первый акт, а Капитонов еще не врубился. Вполне возможно, еще запоют, и даже, наверняка, появится Калиостро.
Третий, постарше, появляется на сцене — явно не Калиостро. Он держит шахматную доску, он размышляет вслух:
— Сильный ход. Задачку надо обдумать…
Она:
— Господин музыкант!..
Он поправляет ее:
— Композитор.
— Господин композитор, хотите, я вас постригу?
Из дальнейшего Капитонов догадывается, что композитор живет у этих молодых людей, потому что потерял ключи. А сейчас он зачем-то направляется в садик.
Капитонов передвигается по ряду на два места и, наклонившись вперед, спрашивает у ближайшего зрителя:
— Это не опера?
Тот отвечает:
— И не балет.
Капитонов откидывается на спинку кресла. Ну-ну.
— Питаю глубокое уважение ко всем, кто теряет ключи, — говорит героиня. — Я отца уже забывать начинаю, мне семь было, когда он утонул. А с мамой у меня… ну не знаю, как назвать наши отношения… Идеальные. Просто идеальные какие-то. Даже самой иногда страшно становится, как у меня с ней все хорошо…
— Редкий случай… А что с ключами?
Капитонов закрывает глаза, потому что героиня явно собирается рассказать какую-то историю, а голос у нее обнадеживающе убаюкивающий.
— Меня вообще не должно быть на свете. Я благодаря случайности родилась. Если бы папаня не трескал водку с хорошими людьми в нужный час и не потерял бы ключи, тю-тю, не было бы на свете Анжелиночки… Некоторых по пьяному делу зачинают, а меня по пьяному делу в мамкином животе сохранили. Я своим рожденьем папиной пьянке обязана. И потере ключей.
— Чёй-то загадками говоришь, — замечает ее партнер, повторяя невольную мысль Капитонова. Далее Капитонов слышит с закрытыми глазами: — Не хотели они меня, вот и вся загадка. Ну, не меня лично, а вообще… Со мной лично все в полном порядке оказалось… когда я родилась. А тогда мама в клинику легла, от меня избавляться. А к папе приятели пришли домой, стали они водку пить. Потом кто-то спрашивает: а где Алёна твоя, на работе, что ли? Ну, папа и сказал, на какой работе. В больнице — аборт делает. Мужички говорят, а на хрен ты ее в больницу отправил, пусть рожает, говорят. Зачем тебе аборт?.. Совсем охренел? Дети — цветы жизни, дети — это здорово!.. Забирай ее нахрен скорее!.. Он, ребята, поздно, говорит, поезд ушел. Да ничего не поздно, балда. Берем такси и поехали!.. Нет, говорит, надо было раньше. Давайте лучше выпьем за Алёнино здоровье и за вас, и за счастье всех существ на земле, и за тех, кто в море… и кто не в море… В общем, допили они все что было, стали приятели домой собираться, он с ними в дверях прощается, проводить хочет, и тут выясняется, что нет у него ключей. Потерял. Говорит, надо к Алёне за ее ключами ехать, а то как же я без ключей… Дядя Жора дома остался, подежурить. А дядя Петя и мой папаня поймали такси и поехали в клинику. Приехали в клинику, вызвали мамку мою вниз, она прямо в халате спускается. Что случилось, в чем дело? Они пьяненькие, задиристые. Ничего не случилось, ключи потеряли, дай твои. А потом переглянулись: это ж судьба. Ладно, все отменяется, мы за тобой. Раз дело такое. Хвать ее, в чем была, и в такси. Еще бы чуть-чуть, и было бы поздно. Вот и все. Домой привезли. А на другой день папаня мой в больницу за вещами ездил, уже протрезвевший. Ключи, кстати, в другой куртке лежали.
