« Теперь я знаю, что дни мои сочтены. Они попытаются заставить меня замолчать. Моя тайна слишком мешает им.
Разумеется, мои открытия приведут в смятение научное сообщество, поскольку опровергают все принятые доселе принципиальные положения. Но дело касается правды, а с правдой ничего нельзя поделать. Даже если ее утопить, она все равно рано или поздно всплывет. Поэтому я прошу тебя, читающего написанное мной, о помощи. Если они убьют меня, расскажи всем о моей тайне, чтобы она не исчезла со мной».
Лукреция еще раз осветила комнату. Над креслом висел рисунок: маленькая рыбка разговаривает с большой: «Мама, говорят, некоторые из нас вылезли из воды и ходят по суше. Кто они?» Большая рыба отвечала: «Те, кто вечно был всем недоволен! »
Кто-то жирно зачеркнул «недоволен» и написал «встревожен».
Рисунок назывался «Секрет эволюции».
Она собиралась продолжить поиски, как вдруг опять услышала шорох. Это была уже не мышь. Щелкнул замок. Лукреция быстро выключила фонарик и спряталась на кухне. Она услышала, как открылась входная дверь. Кто-то вошел.
Новая вспышка молнии позволила ей разглядеть в замочную скважину человека среднего роста в мокром плаще. Он достал из довольно тяжелой на вид сумки маску обезьяны, надел ее и включил свой карманный фонарик.
Грабитель? Не похоже. Теперь он держал в руках большую канистру с бензином и поливал пол во всех комнатах, особенно щедро – в кабинете. Затем человек вернулся к входной двери и достал спички. Он зажег одну и, прежде чем бросить, секунду смотрел на пламя.
Магия огня. Этой секунды Лукреции хватило, чтобы броситься на незнакомца. Она щелчком погасила спичку и ударила непрошеного гостя коленом между ног. Тот застонал. Сквозь прорези маски она увидела глаза, в которых застыли удивление и боль. Пока он не сообразил, что происходит, Лукреция нанесла ему удар кулаком в живот, врезала ребром ладони по шее, заломила руки и повалила на землю.
Гром сотряс лиловое небо, и все в комнате задрожало. Тень струящейся по стеклам воды отразилась на стенах.
– Кто вы? Что вы здесь делаете?
Она сильнее вывернула руки незнакомца. Он приглушенно застонал.
– Вы хотите уничтожить улики, да? Ну, говорите? Кто вы?
Лукреция решила повернуть его к себе лицом и снять с него маску, но человек воспользовался этим, вырвался и бросился на лестницу. Лукреция помчалась за ним.
– Остановите его! – закричала она так, чтобы ее услышали внизу, в подъезде.
Но человек в плаще уже был на улице и смешался с толпой промокших, втянувших головы в плечи людей.
Безымянный человек среди сотен других безымянных людей.
ОН смотрит на соплеменников.
Они собрались вокруг тела гиены.
ОН не знает, сколько их.
ОН умеет считать только до пяти, и научился этому, рассматривая пальцы на правой руке. После пяти идет «много». Соплеменников много.
ОН не знает их имен. У них нет имен. ОН различает их по месту в иерархии стаи или по характерным физическим особенностям.
Самый главный – это вожак. Его спина покрыта слегка посеребрившейся шерстью. Словно факт обладания властью изменил цвет его шерсти. Во всяком случае, ОН заметил, что у самцов того же возраста, но лишенных власти, спины более темного цвета.
Вожак не очень высокий, но у него широкие плечи и мощный торс. Он обидчив и агрессивен. У него есть привычка раздавать всем несильные удары по голове, напоминая о том, кто здесь главный. Если какой-то самец захочет оспорить его власть, этот шлепок ему как раз и напомнит: «Либо ты это терпишь, либо вступаешь со мной в поединок».
Если стае что-нибудь угрожает, вожак не размышляет, он атакует. Можно назвать это безрассудностью, но большинство членов стаи считают это храбростью.
Раньше вожака выбирали по одному признаку: он не должен был бояться новых, неизвестных прежде явлений. Но вот уже несколько поколений, как эта мудрость вышла из моды. Теперь предпочитают самого сильного, и точка.
В любви вожак удивительно груб. Когда он предлагает случку самке из своего гарема, то обычно тянет ее за уши или сует ей пальцы в ноздри. Во время соития он кусает партнершу за шею или так дергает ее за волосы, что она мычит от боли.
Как раз сейчас ОН видит рядом с вожаком главную самку его гарема. У нее большие черные глаза и обвисшая ярко-красная задница. Как первое лицо гарема, она считает, что должна очень громко кричать, выражая свои мысли. Во время охоты это хорошо для устрашения противника, но в обычной жизни это начинает действовать на нервы.
Вторая самка вожака более скромна. Первая самка любит бить ее по голове, чтобы поставить на место. Вторая отыгрывается на третьей, которая держится в тени. Она прижимает к груди младенца. Пока третья самка кормит ребенка, вожак не может к ней приблизиться. Раздосадованный вожак уже несколько раз пытался убить малыша.
ОН продолжает разглядывать своих.
В группе самых сильных самцов выделяются «высокий худой», беспрестанно задирающий вожака, чтобы выяснить, не начинает ли тот стареть. Справа от него – «потерявший ухо», он может видеть опасность только с правой стороны. Есть еще «имеющий очень длинный член», чей репродуктивный орган касается земли, когда он бежит на четырех лапах. И наконец, «зловонное дыхание». Это не очень крепкий самец, но ему достаточно открыть рот, чтобы привести противника в полуобморочное состояние.
За ними стоят самцы средней руки. Это молодежь или бывшие самые сильные, побежденные другими самыми сильными. Они часто дерутся, чтобы определить, кому вызывать на поединок нынешних самых сильных.
В отдалении стоят самые слабые самцы, ни с кем не вступающие в конфликт и готовые броситься на помощь лидерам, когда те призовут их криком или тумаком.
Есть еще и бывший вожак. Вообще-то его уже должны были убить, потому что у него осталось слишком мало сил. Но у него очень тонкое обоняние, он может определить, какие травы съедобны, а какие – ядовиты. Такие знания необходимы для выживания стаи. И его оставили в живых.
ОН видит также больных или изувеченных на охоте самцов. Их присутствие терпят, пока они не становятся бременем для стаи. В основном их оставляют, чтобы бросить на съедение неожиданно напавшему хищнику. В повседневной жизни все относятся к ним как к козлам отпущения. Они не имеют права прикасаться к самкам, во время трапез им достаются объедки.
Слева, в стороне, галдит группа самок. Это самки самых сильных самцов, самки самцов средней руки и несколько девственниц, только начинающих отчетливо пахнуть гормонами. ОН подходит к ним и видит, что одна из самок рожает. Стая растет на глазах. Едва покинув тело матери, малыш становится на четвереньки. Самка перегрызает пуповину зубами, дает младенцу грудь и решает, что этого отпрыска она не сразу пустит на землю, она уже потеряла нескольких детей по невнимательности.
ОН продолжает наблюдать за стаей, собравшейся вокруг останков гиены. Дальше стоит группа детей, а еще дальше – группа стариков.
И наконец, ОН сам. Когда ОН думает о себе, то называет себя просто «я». ОН видел однажды свое отражение в луже.
Ничего особенного.
Лукреция встретилась с коллегами в «Эльзасском кафе». Можно сказать, что эти журналисты из раздутых штатов редакции «Современного обозревателя» стали ее «бандой». Стоя у стойки бара, они обсуждают последние новости из жизни редакции.
– Заведующий литературной рубрикой опубликовал роман и, чтобы получить хоть один положительный отклик, сам написал про него статью, а подписался псевдонимом, – объявил Флоран Пеллегрини.
Взрыв хохота. Журналисты заказали еще по кружке пива и сели за столик.
Лукреция села рядом с Франком Готье. Официант в длинном синем фартуке принес несколько дымящихся блюд с горячими закусками: белыми колбасками, франкфуртскими сосисками, свиными ножками в сухарях, бужениной с кислой капустой.
– Ну и как прошла твоя встреча с Исидором Катценбергом? – спросил Готье.
Девушка тряхнула длинной рыжей шевелюрой.
– Спасибо, неплохо. Но, думаю, я все-таки буду вести расследование сама. Я вчера опять была на месте преступления и видела кое-что интересное. Там появился таинственный посетитель в обезьяньей маске и с канистрой бензина. Он хотел спалить там все. Нестандартное поведение для серийного убийцы, как вам кажется?
– Ты его схватила?
– Убежал из-под носа. И бежал быстро. Жаль! Клянусь, я бы заставила его разговориться!
Рассказ Лукреции не произвел сильного впечатления на любителей кислой капусты. На их лицах появилось сомнение. Флоран Пеллегрини с набитым ртом высказал общее мнение:
– Ну-у, Тенардье все равно не даст опубликовать этот сюжет. Без Катценберга у тебя нет никаких шансов.
Франк Готье согласился.
– Давай признавайся, у тебя с толстым увальнем ничего не вышло. Ведь мы над тобой подшутили. Хотели охладить твой пыл. Катценберг все равно тебя послал бы. Он такой. Никого больше видеть не желает.
