— Конечно, помню, — сказала я. Не так много времени прошло. Или для нее много? — На тебе было платье с золотыми рыбками.
— Папа заказал его у портнихи в Атланте. Я это платье ненавидела. Золотые рыбки! Папа вообще ничего в этом не смыслил.
— Погоди, он что, умер? — осторожно спросила я, заподозрив что-то неладное.
— Нет, все еще жив.
— А, ну хорошо, — сказала я, ничего не имея в виду. Оно само вылетело. На всякий случай я добавила: — Хорошо.
— Ты тогда была такая растрепанная, я даже подумала, что ты с утра не причесалась…
— Нет, причесалась, совершенно точно.
— Помню, ты вошла в комнату, и меня как молнией ударило, я знала, что полюблю тебя.
В мыслях промелькнул вопрос: где ее муж? Казалось, мы вот-вот поцелуемся. Вдруг работа, о которой она писала, — быть ее тайной любовницей. Сердце колотилось, как всегда в ее присутствии.
Когда я не ответила, у нее на глазах внезапно навернулись слезы, и она сказала:
— Я всегда чувствовала, что лишилась чего-то прекрасного после твоего ухода из «Железных гор».
Час расплаты еще не настал, нет. Не сейчас. Мэдисон не собиралась упоминать тот факт, что ее все еще живой папа заплатил, чтобы я взяла на себя ее вину, и ей досталось поместье, муж-сенатор, дорогие вещи. Мы, как я поняла, вели себя вежливо.
— Но теперь ты здесь! — сказала Мэдисон.
Она разлила в стаканы чай, и я выпила свой, кажется, за два глотка. Она даже не удивилась, только налила мне еще. Я съела сэндвич, довольно мерзкий, но мне хотелось есть. Я проглотила еще два, даже не заметив на подносе стопочку крошечных тарелочек. Сэндвичи я держала в своих идиотских руках. Мне не хотелось даже глядеть на колени, я и так знала, что на них будут крошки.
— А где Тимоти? — спросила я, ожидая, что сын Мэдисон вот-вот войдет в комнату в енотовой шапке и с деревянным ружьем, бледный, как старый монарх.
— Он спит, — ответила она. — Обожает спать. Тимоти страшный лентяй, совсем как я.
— Я тоже обожаю спать, — призналась я.
Сколько сэндвичей приемлемо съесть в такой ситуации? На подносе оставалось еще штук двадцать. Нужно сколько-то оставить из вежливости? Мэдисон не взяла ни одного. Стоп, что, если они декоративные?
— Наверняка тебе не терпится узнать, зачем я попросила тебя приехать в такую даль, — наконец перешла она к делу.
Я осознала, что все это временно, что в какой-то момент нужно будет уйти, и вместе с тем заинтересовалась: действительно, что такого важного произошло, что мы наконец встретились после стольких лет переписки?
— Ты говорила, есть какая-то вакансия, — напомнила я. — Типа, работа?
— Лилиан, то, что я сейчас расскажу, очень личное, вне зависимости от того, что ты решишь делать. Я вспомнила о тебе, потому что мне нужен кто-то сдержанный, тот, кто умеет хранить секреты.
— Я умею хранить секреты, — сказала я. Просто обожаю. Не фиг делать.
— Я знаю, — согласилась Мэдисон, слегка покраснев.
— Все в порядке? — спросила я.
— И да, и нет, — Мэдисон скривила рот, как будто собиралась его прополоскать. — И да, и нет. Я тебе рассказывала о первой семье Джаспера?
— По-моему, нет. Я о них, кажется, читала. Ты же про его первую жену?
Мэдисон посмотрела виновато, как будто знала, что втягивает меня в историю, которая может мне навредить. Но не остановилась. Не отправила меня обратно к матери. Держалась за меня.
— Ну да, в первый раз он женился на женщине, с которой встречался еще со школы, но она умерла. Какой-то редкий вид рака, если я правильно помню. Джаспер о ней никогда не говорит. Я знаю, он меня любит, но ее он любил больше. Так вот, после этого он долго скорбел. А потом женился на Джейн, младшей дочери одного очень влиятельного в Теннесси политика. Джейн была… Странная. Было в ней что-то темное. Но — я, конечно, не хочу осуждать мужа — ему было политически выгодно оставаться с ней в браке. Она хорошо знала мир, где он вращался, и могла обеспечить нужную поддержку. У них родились близнецы, мальчик и девочка. И так они и жили, понимаешь? Пока он не встретил ту лошадницу. И все пошло к чертям.
— Но потом он встретил тебя, — возразила я. — Все же кончилось хорошо.
Мэдисон даже не улыбнулась. Она была сосредоточена. Настроена серьезно.
— Да. У нас родился Тимоти. Я продолжаю заниматься политикой, просто с другой позиции, в роли поддержки. И это славно. Джаспер ко мне прислушивается. Честно говоря, политика его утомляет. Для него это всего лишь семейная традиция. Ему нравится слава, но с законами он не очень ладит. Так вот, все было нормально.
— И что случилось?
— В общем, Джейн умерла. Пару месяцев назад.
— Мне очень жаль. — Я пыталась понять, с чего бы это смерть Джейн заставила Мэдисон страдать. Получилось не очень. Но я все равно сказала, что мне жаль.
— Ужасная трагедия, — продолжила Мэдисон. — Она так и не оправилась после развода. Всегда была такой хрупкой, такой странной. Если честно, она слегка спятила. Звонила нам по ночам, говорила всякие ужасные вещи. Джаспер понятия не имел, что делать. Мне приходилось ночи напролет с ней беседовать, пытаться примирить ее с новой реальностью. Я это умею, ты же знаешь.
— Что с ней случилось? — повторила я.
Мэдисон нахмурилась (у нее были восхитительные веснушки).
— Этим-то я и хочу с тобой поделиться, Лилиан, понимаешь? Теперь мне нужно, чтобы ты пообещала сохранить то, что я тебе скажу, в секрете.
— Хорошо. — Я начинала терять терпение. Я же уже сказала, что сохраню этот ее чертов секрет. Мне нужен этот секрет. Мне нужно проглотить его, чтобы он жил у меня внутри.
— Теперь, когда Джейн погибла, — продолжила Мэдисон, — встал вопрос: что делать с детьми Джаспера? Им десять лет. Близнецы. Бесси и Роланд. Славные ребята! Черт, нет, понятия не имею, зачем я так сказала. Я их не знаю. Ну, они дети. И теперь, понимаешь, это дети Джаспера. Он за них отвечает. И нам нужно изменить свою жизнь, чтобы обеспечить им все необходимое.
— Погоди, — перебила я, — так ты никогда не видела детей своего мужа? А он сам их видел?
— Лилиан, прошу тебя, давай не будем.
— Разве они еще не здесь?
— Пока нет.
— Но если их мама умерла уже довольно давно, что с ними? Они что, одни?
— Нет, конечно, нет. Господи. Их приютили родители Джейн, они очень старые и с детьми не ладят. Нам просто нужно было время все подготовить. Близнецы приедут уже через неделю. Будут жить с нами.
— Понятно.
— Они через многое прошли, Лилиан. Жизнь у них была не то чтобы сахар. У Джейн был трудный характер. Она держала детей при себе и никогда не выходила. Они обучались дома, но я совершенно не представляю чему. Дети не привыкли к людям. Не привыкли к переменам.
— И как я тут могу помочь? — спросила я.
— Я хочу, чтобы ты о них заботилась, — Мэдисон наконец назвала причину, по которой я ехала к ней на автобусе.
— Как няня, что ли? — уточнила я. — Я не очень понимаю…
— Ну да, как няня, хорошо, — произнесла Мэдисон, но, кажется, не мне, а себе под нос. — Я имела в виду скорее гувернантку, понимаешь, как в старые времена.
— А в чем разница?
— Думаю, в том, как это звучит. Нет, если серьезно, тебе придется отвечать за все аспекты их воспитания. Ты будешь следить, чтобы им было хорошо; будешь учить, чтобы они нагнали программу. Будешь следить за их успехами. За тем, чтобы они бегали, упражнялись. За их чистоплотностью.
— Мэдисон, они что, люди-кроты, что ли? Что с ними не так? — Мне так хотелось, чтобы с ними что-то было не так. Мне хотелось, чтобы они оказались мутантами.
— Они просто дети. Но дети — это долбаный адский кошмар, Лилиан. Ты даже не представляешь. Ты понятия не имеешь.
— Тимоти с виду нормальный, — заметила я, как идиотка.
— Это на фото, — сказала Мэдисон, вдруг разгорячившись. — Но я его выдрессировала. Мне пришлось с ним повозиться.
— Ну, он миленький.
— Те дети тоже миленькие, Лилиан.
— Что с ними не так? — повторила я.
