– Очень было трудно догадаться, – саркастически произнес Сципион. – Задачка для третьеклассника.
Сципион покопался в нагрудном кармане и протянул мне российский внутренний паспорт. Я открыла: это оказался мой паспорт, но на мамину фамилию. Фотография была моя.
– Почему фамилия не моя?
– Китайцы говорят: когда кризис, надо менять имена… – загадочно сказал Сципион. – Поедем, я записал тебя в школу. Если будешь бездельничать – осенью пойдешь в девятый класс, с детьми. Если подготовишься – сдашь экзамены, поступишь сразу в десятый. Какие у тебя планы? В девятый или в десятый?
– В десятый, – пробурчала я.
Мне кажется, что «нянь» на мне отрывается. На самом деле ему не до меня. После бегства папы он остался без работы и трудолюбиво строит свой бизнес. Пока я корячусь за рулем, осваивая навыки экстремальной езды на джипе, его мобильный все время звонит, и он с кем-то ведет усиленные переговоры с недомолвками и плохо завуалированным матерком.
Через три месяца такой страшной жизни, с репетиторами, букварями, тренажером для ноги и редкими выездами в «дом отдыхов» со Сципионом и еще двумя мордоворотами, я полностью освоила программу девятого класса, и в школу меня взяли в десятый класс экстерната.
Я почти счастлива! Остаются считанные дни, и я опять войду в коллектив ровесников, буду смеяться, рассказывать анекдоты, хихикать над преподавателями.
*
…Первого сентября Сципион повез меня в школу. Я страшно волновалась.
– Познакомишься с рабочим классом, – проронил он. – Кто у нас учится в рабочке? Отстойники. Выброшенные за борт люди. Мотальщицы-давальщицы.
Я молча стискивала зубы.
Ничего страшного я не увидела. Дети как дети. Все готовились куда-то поступать. Только одна девушка пришла в экстернат получать не аттестат половой зрелости, а непосредственно школьное образование, это была крайне знойная особа неопознанного возраста от семнадцати до сорока пяти, и звали ее Илона. Так, во всяком случае, она представлялась. Она сразу оценила мои парижские тряпки и уселась со мной за одну парту.
Илона заваливала меня глянцевыми журналами и все время звала вечерами в клубы на корпоративные мероприятия. Но я была хромая, и шрам на голове все еще был виден. Он просвечивал сквозь светлые волосы. Илона посоветовала мне купить парик. Потом притащила мне свой, взлохмаченный, рыжий, с мелированием, и водрузила мне на голову: «Ну, чистая подстава! – сказала она. – Тебе очень к лицу. Скоро пойдем в свет».
Утром Илона упорно осваивала азы русской грамоты в нашей школе, а вечерами трудилась в ночных клубах. Участвовала в показах мод, если брали. В классе она всем говорила, что на самом деле долго жила в Арабских Эмиратах, в гареме шаха, и потому у нее так плохо с русским языком. «Я вообще не русская. Я из Прибалтики». Однако наряду с легким прибалтийским акцентом у Илоны проскальзывали и фрикативные «Хы» вместо «Гы», и это наводило на мысль, что ее папка или мамка были с Украины. Впрочем, никому в голову не приходило потребовать паспорт у этого несчастного существа, которому пришлось так много пережить на своем недолгом веку.
Илоне пришлось бежать от шаха, прихватив несколько килограммов украшений. Сбежала от шаха она через пустыню, на автомобиле. Потому что, если бы она летела самолетом, ее бы задержали в аэропорту и арестовали бы, а то и просто вернули бы шаху, и тот сгноил бы ее в подземелье.
– Как же ты попала в гарем? – ахнула я, услышав всю эту кинематографическую историю.
– Меня продал любовник, – простенько объясняла она.
Илона экстренно попыталась стать моей подругой. Она с интересом оглядывала мою машину – двухдверную «бэху», которую мне откинул с барского плеча Сципион. И вообще Илона страшно интересовалась Сципионом.
При виде Сципиона, который часто заезжал за мной, у всех моих одноклассников отпадало желание задавать мне вопросы о жизни. Только Илона, как девушка раскованная, спросила как-то раз: «Это твой отец? А чем он занимается?» «Он бандит», – спокойно объяснила я. Илона одобрительно кивнула головой.
Я себя постоянно чувствовала бедной. Если у меня не было денег заправить «бэху» бензином, я в школу не ходила. Бедность – это когда нет денег залить бензин в машину BMW. У меня такое случается. Деньгами меня снабжает Сципион. А где он их берет – я не знаю. Возможно, ему пересылает мой папа. Иногда я трачу деньги слишком быстро и тогда сижу дома, доедая остатки еды в холодильнике. Удивительно: никто не приходил из милиции, не интересовался, почему я вскрыла арестованную квартиру, никто меня не тревожил. Про меня забыли. Однажды в почтовом ящике я нашла свежие книжки на оплату жилья и коммунальных услуг. Значит, кто-то признал мое проживание на нашей жилой площади законным и позаботился обо мне. А кто это сделал – я боялась спросить.
Несмотря на то что, кроме меня, в школу никто не ездит на такой неплохой машине, мне кажется, что никто мне и не завидует. И все оттого, что я жалка. Думаю, меня считают чокнутой или хотя бы странной.
Дела у Сципиона, по-видимому, продвинулись. Он снял большой офис в центре города и зарегистрировал контору под названием Агентство русских исследований. Не врубаюсь, чем они там занимались. Сципион, похохатывая, говорил, что «журналистикой». Я просилась к ним на работу. Но меня не берут. «Ты же видишь: тут баб нет! Тут военная дисциплина».
5. Про девушку без комплексов
«Некоторые женщины нравятся всем мужчинам. Даже тем, которые уверяют, что это не так. Все дело в запахе, который распространяют эти самки. И колебании их крыльев».
Вскоре я заметила, что Илона положила глаз на Сципиона. Сципион стал заезжать за мной в школу почти каждый день. С Илоной раскланивался, будто граф. Приглашал ее подвезти до дома. Сначала она не соглашалась, но однажды все-таки села в машину.
– Я тебя только об одном прошу: ты с ней меньше якшайся! – сказал мне Сципион с кривой усмешкой. Он имел в виду Илону. – И не смей разубеждать ее, что я – твой отец. Это для твоей личной безопасности. Слышишь меня, отец я тебе или не отец?
– Тебе, значит, можно с ней общаться, а мне нельзя?
– Именно! Потому что она на меня влияния не оказывает. А на тебя может! И учти: она считает, что я твой родной отец, а не двоюродный, я – не второй муж твоей матери. Я везде первый. Не разубеждай ее, ладно?
Я поняла, что у Илоны и Сципиона начался роман, и он не желает, чтобы девушка на него претендовала.
Со мной Илона стала вести себя осторожно и при случае кокетничать, будто я была заведующая сельпо и могла ей достать дефицит. Она жутко суетилась вокруг меня. Я помнила предостережение, но все чаще сдавалась на ее милость.
Я не была избалована человеческим вниманием, поэтому моя одинокая душа потянулась даже к этому неискреннему теплу.
– Ты только подожди, ты лечи свою ногу, вытягивай ее, она вырастет на сантиметр. И ты опять будешь прыгать с парашютом. Мы с тобой еще на мужиках попрыгаем. Кстати, Юлия, у тебя уже были мужчины? – неожиданно спросила меня Илона.
– А что? Папа интересуется?
Илона покраснела.
– Нет, папа не интересуется. Я знаю, он тебе не разрешает ходить со мной. Но ты ему не говори и ходи. У девушки должна быть своя жизнь. Я же вижу, твоя семья готовит тебя для мучительной жизни. Но ты не поддавайся.
Я кивнула: «Ни за что».
Илона сказала:
– У меня скоро кастинг. В клубе «Сяо ляо». Знаешь про этот стильный стрипклуб за стенкой? Там есть мужской стриптиз. Видела когда-нибудь, как парни под музыку раздеваются? Нет? Какая ты невинная. Впрочем, у мужиков на теле нет ничего, что могло бы привлечь внимание. Кроме одного органа. Особенно если этот орган толст и тверд. Примерно с кулак толщиной. А так – не на что смотреть. Эй! Если ты подумала, что это член, то ты испорченная девочка. Я говорю о кошельке!
Илона засмеялась.
– Все парни, которые хорошо и зажигательно двигаются, как правило, педрильня. А если это нормальный мужик, то он не полезет раздеваться на сцену. Это мы, женщины, эсгибиционистки. Я люблю раздеваться на сцене, обожаю, когда меня хотят, тянутся ко мне потными ручонками. Я заряжаюсь энергией от людей в зале. Я хочу сниматься голой в «Playboy», чтобы все видели мою грудь.
