Мерседес не проронила ни звука. Мне кажется, мы обе подумали об одном. Сказав «Мег», Лили дополнила наш детский квартет.
Мы повели Лили к двери.
— Пожалуйста, — сказала она, полуобернувшись. — Вещи. Комод.
— Ей нужны какие-то вещи, — повторила я.
— Ладно, — согласилась Мерседес. — Но, ради Бога, поторопись.
Я кинулась к комоду и, к счастью, уже во втором ящике нашла одну из Лилиных пляжных сумок. Туда-то и побросала флаконы с духами, пудреницы, часы, браслеты, шарфы и блузки — всё, больше ничего нет.
Пока я копалась в комоде, Лили обратилась к Мерседес, опять же на своем пиджине:
— Ты… в… беда…
— Что она сказала? — спросила я.
— Сказала, что я — беда. Но это не новость.
— Нет, она сказала: в… беда.
— Да. В… беда, — повторила Лили.
— А-а, ну да. Но и это не новость. Пошли.
— Нет, — сказала Лили. — Без сетник не иду.
— Сетник? — переспросила я.
— Подушка. Сетник.
Я вернулась к кровати, сунула руку под подушку. Там действительно был сетник. Маленький кассетник — плеер «Сони». Я положила его в карман.
Лили улыбнулась.
— Музыка. Моя.
161. В коридоре было пусто.
— Может, на лифте спустимся? — предложила Мерседес.
— Нет, — отрезала я. — Там нас наверняка заловит кто-нибудь из них. Я больше чем уверена. Клянусь.
Минут за пять мы одолели коридор — буквально волокли Лили, как этакую жертву паралича. А когда повернули к лестнице, Лили вдруг взмолилась:
— Стоять. Пожалуйста, стоять.
Но мы не остановились, из опасения, что она заснет.
Наша троица умудрилась кое-как добраться до площадки, но едва мы собрались продолжить спуск, как увидели поднимающегося по ступенькам мистера Каррена, чернокожего агента.
Я не сомневалась, что он намерен нас остановить, однако он только спросил:
— Нужна помощь, дамы?
— Нет, — поспешно сказала я, не давая Мерседес развить эту тему. — Спасибо, мистер Каррен. Очень любезно с вашей стороны, но у нас правда все в полном порядке.
— Что ж, как хотите, — отозвался он, но не ушел, а с улыбкой продолжил расспросы, будто вздумал держать нас тут весь вечер. — Как вам понравился прием? Президента видели?
— Да, конечно, — сказали мы.
Лили принялась рыться в сумке, и я занервничала: вдруг она откопает какое-нибудь свидетельство своего заточения и уронит ему под ноги. Или того хуже, поднимет глаза и узнает в нем одного из своих тюремщиков. Хотя маловероятно, чтобы Каррен вправду был ее тюремщиком. Он если и узнал ее, то лишь как женщину в белом, которая стояла вместе с нами на гриновской лужайке. Вдобавок глаза у него не как у тюремщика. Может, как у киллера, но не как у тюремщика.
В конце концов Каррен удалился, и, меж тем как мы осторожненько спускались в холл, мне почему-то стало его чуть ли не жалко. Как-никак он стоял рядом с пленницей своего босса и дал ей уйти.
Да, я едва не жалела его — пока не вспомнила, чем он зарабатывает на жизнь, и тотчас же не позабыла о всякой жалости.
162. Мы находились теперь на автостоянке.
Солнце садилось, лучи его слепили глаза. Пришлось отвернуться.
Какой ужас — прямо к нам направлялся доктор Чилкотт, по-прежнему об руку с миссис Маддокс. Вид у обоих был до крайности хмурый. Я не сомневалась, что они нас заметили, пока не сообразила, что солнце бьет им в глаза и слепит их точно так же, как слепило нас.
— Живо! — скомандовала я. — Зонтик!
Зонтик болтался у Мерседес на свободной руке.
— Подними повыше и открой!
Но зонтик не слушался.
Я выхватила его у нее, отпустив Лили, которая немедля повисла на Мерседес, и обе, потеряв равновесие, едва не упали.
Зонтик повел себя как парашют, открывающийся в последнюю минуту, и я тотчас выставила его, словно щит, заслонила наши лица за секунду до того, как мы разминулись с доктором и его дамой, — три пары анонимных ног.
163. Когда мы вышли на дорогу позади гостиницы, Мерседес сказала:
— Три дамы на воскресной прогулке. Какая прелесть.
Двигались мы, увы, с черепашьей скоростью, и немного погодя Мерседес заметила:
— Только бы Доналд Молтби не вздумал заехать ко мне. Вот чего я боюсь.
— Я думала, ты его не боишься.
— Не боялась. Но когда укрываешь беглянку, ситуация меняется. Разве нет?
— Не знаю, — ответила я. — Как ни странно, я боюсь все меньше. Лили-то мы оттуда вытащили.
В эту самую минуту донесся рокот мотора — в нашу сторону ехал какой-то автомобиль.
А поскольку приближался он со стороны гриновского коттеджа, мы приготовились к худшему.
— Пожалуй, отныне буду носить с собой револьвер, — сказала Мерседес, пока мы, оцепенев, стояли посреди дороги. Автомобиль наконец появился в поле зрения, и тут она вдруг расхохоталась. — Все в порядке! Это просто Имельда на «даймлере»!
Имельда затормозила и распахнула дверцу.
— Вы желать такси?
164. Разместившись со своими причиндалами на заднем сиденье, Лили посмотрела на Мерседес. Очень-очень пристально. В голове у нее царила путаница, однако она сумела определить, кто я, а вот с Мерседес разобраться никак не могла.
— Ты в беде, — наконец проговорила она.
Мерседес улыбнулась.
— Опять она за свое. Но хотя бы грамматика улучшилась.
— Это правда, — сказала Лили. — Ты в беде.
Мерседес ей не поверила. Только со смешком махнула рукой. А я поверила. Лили наверняка говорила правду. Иначе зачем бы ей твердить об этом?
Однако я вовсе не была уверена, что в виду она имела действительно Мерседес Манхайм. Ведь, судя по всему, не уразумела пока, что Мерседес — именно Мерседес. И, зная о навязчивых идеях, возникающих у людей под влиянием наркотиков, я не сомневалась: кто-то попал в беду. И Лили почему-то верила, что этот кто-то — Мег.
165. В «Рамсгейте» мы устроили Лили в самой дальней гостевой комнате. Даже если нагрянут визитеры — Молтби, Чилкотт или кто-нибудь еще, — Лили Портер вряд ли попадется им на глаза.
— Теперь она будет спать до утра, — сказала Мерседес.
— Да уж.
Мы шли по коридору, направляясь в гостиную.
— Что собираешься делать? — спросила Мерседес.
— Вернусь в «Аврора-сэндс», конечно.
— И оставишь меня с Лили одну? Что я с ней буду делать, Ванесса? Я старая, занятая женщина.
— Завтра я приду снова. Обещаю. К завтрашнему дню наверняка многое прояснится.
Мерседес вправду не хотелось дежурить при зомби. Я знала. Но хочешь не хочешь, придется, другого выхода нет.
Попробуем договориться.
— Мерси, я тебе солгала. По необходимости. А теперь могу сказать правду.
Мы вошли в гостиную. Мерси взяла стакан, плеснула себе бренди.
— По-твоему, так нужно?
— Да. — Я тоже подошла к бару и налила себе бренди, побольше, чем у нее.
— Ты же не пьешь.
— Теперь пью.
Мы сели в кресла.
— Ладно. Давай выкладывай.
— Колдер Маддокс мертв.
— Вот ты о чем, — сказала она, явно разочарованная.
— Ты знала?
— Нет. Но догадывалась.
Она отвернулась, секунд пятнадцать посовещалась сама с собой и опять обернулась ко мне.
— Теперь я кое-что тебе скажу. Это лишь предположение, но вполне обоснованное. Вот послушай. — Она глубоко вздохнула. — Думаю, ты не настолько глупа, чтобы вообразить, будто половина кабинета министров оказалась здесь в нынешний уикенд чисто случайно?
Я покачала головой.
— Вдруг? Ни с того ни с сего? В спешном порядке? — продолжала Мерседес.
— Я как-то не задумывалась. Их тут не ждали.
— Министр здравоохранения. Обороны. Внутренних дел. Госсекретарь. Шеф ЦРУ. Серьезная компания, верно?
— Да. — Меня замутило, из-за бренди, но большей частью из-за того, что на сей раз мне не хотелось слышать правду.
— Колдер Маддокс, — сказала Мерседес, — поддерживал контакты с каждым из этих ведомств. — Она помолчала. — Ты знала об этом? Отдавала себе в этом отчет?
— Нет.
— Ну что ж. Зато теперь отдаешь.
— Так ведь он умер.
— Верно. Умер. Он умер — и никто не должен об этом знать. Это секрет. Да? А куча министров, тех, с кем он делал дела, здесь — и это тоже секрет. Сплюсуй факты. Подумай. Не говори ничего. Не пытайся ответить прямо сейчас. Вернись к себе в гостиницу и подумай обо всем.
Я кивнула. Потеряв дар речи.
— Дело в том, — продолжала Мерседес, — что я не могу тебя отвезти. Даже на машине отправить не могу. Думаю, нам не стоит сейчас появляться вместе. И завтра тебе тоже придется топать сюда пешком.
— Да, конечно.
Я допила бренди и, не говоря более ни слова, вышла из гостиной. Мерседес сидела в кресле, и мне было слышно, как она постукивает ногтями по стакану.
...
166. Уложив в сумку обеденное платье, туфли и белье, которые брала с собой, и удостоверившись, что Лили спокойно и крепко спит, я отправилась восвояси тем же путем, каким сюда пришла, — не торопясь прошагала по аллее под деревьями, миновала баранов, пересекла дорогу и углубилась в лес, полный щебета вечерних птиц. Закатное солнце светило мне в спину.
