— Да, ничего особенного. Служат, — почти прошептал Юрий Александрович. — Простите, товарищ командир, а в чём дело-то, случилось чего? — спросил он, сам поражаясь своей смелости.
— Да нет, в принципе. Просто я лежал в ванной, и вдруг мне показалось, что с СРБ что-то не в порядке. Ну, раз всё хорошо, тогда спокойной ночи, Юрий Александрович, — командир повесил трубку, не дождавшись ответного прощания.
Эмоции, копившиеся в голове Унылова, достигнув критической массы, выплеснулись во внешний мир. Непроизвольно слетевшее с губ дежурного слово «МУДАК» ещё долго гуляло и по штабу, и по девятому ПРК, и по восьмому, и стучалось в окна казармы, и ещё куда-то, но его почти никто не услышал — вся СРБ спала, спала крепким, мирным и сладким военно-морским сном.
Чтобы быть свободными, мы должны стать рабами законов.
Цицерон
А Вы хотите также спать мирным и сладким военно-морским сном и не бегать, как сумасшедший, с шести утра на службу? Заверяю: сделать это можно проще пареной репы. К астрономам не ходи.
Разумеется, если начальство Ваше с первого дня относится к Вам уважительно, как к белому воротничку флота, делает поблажки и закрывает на некоторые вещи глаза, то того, что я напишу ниже, осуществлять никак не требуется. Во всех же остальных случаях это принесёт неоспоримую пользу и видимый эффект. Заинтриговал? Спокойно, сейчас всё расскажу (сам удивляюсь: с каких пор я такой щедрый на столь полезные советы), ведь Вы читаете «Руководство по борьбе за живучесть».
Значит так, как из всего прочитанного Вы уже поняли, Царские законы, в большей своей массе, находятся на стороне простого рабочего класса. Так вот, если Вы откроете мою любимую настольную книгу, которую я любил читать на досуге — Устав Сооружённых Сил, и внимательно вчитаетесь в статью номер двести двадцать восемь (или не поленитесь и попутно всмотритесь в «Положение о порядке прохождения военной службы», номер одна тысяча двести тридцать семь, приложение два), то там Вы увидите следующую удивительную фразу:
«Регламент служебного времени военнослужащих, проходящих военную службу по контракту, должен предусматривать время их прибытия на службу и убытия с нее».
ДЛЯ непонятливых и плохо соображающих могу пояснить, что этим самым Устав пытается до нас донести: для военных в рабочем дне необходимо учитывать время их прибытия и убытия со службы. Проще говоря, если Вы добираетесь до работы (места службы) один час и столько же обратно, то на самой службе Вы обязаны находиться всего-навсего шесть часов, вместо требуемых восьми. Кто мне не верит, могу смело показать ответ из морской прокуратуры по этому поводу, где чёрным по белому прописано то, что я пытался сейчас Вам втолковать.
Другой дивиденд — реально отсуженные неким капитан-лейтенантом Тыреевым, с атомного крейсера «Орёл», сутки отдыха. Данный офицер во время службы регулярно подавал командиру рапорта с просьбой отгулять заимствованные у него Министерством Охраны дни: за автономку, северные, субботние ПХД, вахты, дежурства, учения, командировки и, наконец, за регламент служебного времени. Сначала у капитана-лейтенанта было 100 суток. Потом — 230. Далее — 380 отпускных дней. Но командование никуда его не пускало и, вообще, не отягощало себя мыслями на данный счёт. Ситуация утихла. Совы в лесу уснули.
Когда же офицер стал увольняться, то он, согласно флотскому праву, изъявил желание догулять все отпуска. Чётко осмыслив, что на военных надежды нет, Тыреев поскакал в любимый мною орган — суд. Увидев постановление суда, даже я ойкнул. На бумажке с гербовой печатью ясно вырисовывалось— именем Российской Федерации 702 суток. Оплачиваемого отпуска… Вот оно, счастье.
Так что вперёд, граждане. И не бойтесь наказаний. Правда на Вашей стороне, так что это лишь будет дополнительным поводом в очередной раз завязать судебную тяжбу. А что ещё на флоте делать? А делать там больше и нечего. Вот так!
ГЛАВА 72 ЧТО В НАШЕЙ ЖИЗНИ БОРЬБА?
Поздно пить «Боржоми», когда почки отказали.
Кавказская мудрость
Делать на море в наши бурные дни действительно нечего. Остаётся лишь одно занятие для саморазвития — борьба. Ещё сам непревзойдённый сэр Чарльз Дарвин отмечал, что борьба за выживание (пищу, свободу, место под солнцем) является мощным эволюционным толчком в развитии любого вида. В том числе и человеческого.
Но нам, военно-морским докторам, существование в популяции данного описываемого вида сложнее вдвойне: помимо борьбы за свою жизнь, мы ещё боремся и за жизнь того парня…
… только и здесь вояки мешают…
Если Вы ещё помните, Большой Эд попал в чудный город Балтсрийск, где живут самые разные субъекты. Жил он действительно в недрах кладовки ПМП и, как это обычно и бывает, потихонечку боролся с начальством, точнее с бессердечием этого самого начальства.
В тот вечер, самый обычный, ничем не приметный вечер, какой только может быть на Балтийском Жёлтом море, коренной житель кладовки собирался ложиться спать. Он удобно растянулся на пружинной кровати, почесал левую лодыжку и смачно зевнул. Веки моментально сомкнулись, закрыв от всего белого Света уставшие глазные яблоки Славного Эда. Он активно готовился к убытию в нирвану, дабы насладиться райскими кущами, ведь для доктора хорошо выспаться — есть самая лучшая альтернатива в мире. Суета будних дней, казалось, минула в никуда…
Сколько же всего написано уже про нирвану. И философы, и прагматики — все, кому не лень, описали её и вдоль, и поперёк. Описали, ни разу там не побывав. Однако более правдивые сведения можно получить от человека, который навещает нирвану часто. Он попадал в неё сразу же после того, как утром построился на поднятие флага, а затем повел матросов в медсанчасть, написал несколько маляв, пообедал, доложил, ещё три раза построился, сходил на совещание и побрился. И вот, когда он, уставший, доползает до своей кладовки и падает на кровать, тогда ему и встречается Она. Засыпая, этот человек перескакивает в иное измерение. Он оказывается там сразу же, как только в голову приходит сон.
Именно сон и стучался в мозг моего товарища, когда активно напомнил о своём существовании мобильный телефон. Он стал подпрыгивать на тумбочке и вибрировать, как массажёр. Уходящий в нирвану хотел было выругаться, но, глянув на экран, резко передумал. Звонил сокурсник Мишган — начмед одного из морских надводных кораблей:
— Привет, — услышал Эд взволнованный голос. — Быстрее на пирс приходи, у меня утопленник, — выпалил сокурсник залпом и исчез в недрах связи.
Учитывая свои неординарные интеллектуальные способности, Несравненный Эд не стал перезванивать и уточнять у Мишгана возраст, звание, пол и место жительства пострадавшего, как поступил бы настоящий военный, а тут же оделся и стремглав побежал к месту происшествия. Сумку неотложной помощи он, при всём желании, конечно же, не взял: снабжение и на этом море являлось формальностью. Всё, что он смог с собой захватить, легко уместилось во внутренний карман: несколько шприцев да упаковка давно просроченного адреналина (просроченный адреналин в водно-полевых условиях вещь незаменимая!).
Влетев на пирс, аки пернатый из семейства Беркутов, он увидел своего товарища Мишгана и самого утопленника, которого активно пытался вернуть к жизни первый. Подбежав к бездыханному телу, Огромный Эд стал помогать своему однокашнику спасать жизнь бездыханному, как оказалось, срочнику: искусственный массаж сердца он производил с особым, не детским, старанием.
В то самое время, как Эд пыхтел с данной манипуляцией, Мишган переключился на активное нагнетание воздуха в лёгкие потерпевшего. Он задувал с таким старанием, что пар шёл даже из ушей. Учитывая разные виды утопления (сухое, мокрое, синкопальное) мои товарищи перепробовали всё: рефлекторный запуск, интубацию трахеи и даже просроченный адреналин в вену. Видя, что впустую уходит драгоценное время, прицельным выстрелом они вонзили шприц с потерявшим срок годности лекарством в область сердца. И тут же, не дожидаясь эффекта, продолжили реанимационные мероприятия.
Мероприятия эти, справедливости ради, заняли у моих друзей ни больше ни меньше целых пятьдесят минут, вместо положенных тридцати. Поскольку «скорой помощи» в Балтсрийске не было даже номинально, то никто её и не ждал. Морские доктора старались, превосходя свои возможности втрое. Один вовсю пыхтел, силясь раздуть лёгкие. Руки другого приросли к телу и, не останавливаясь, систематически теребили сердечную мышцу реанимируемого. Пот лился на пирс градом. Тем не менее, утопленный товарищ абсолютно не дышал и, что самое главное, — вообще никак не хотел оживать, словно на том Свете ему показалось лучше, чем на нашем
