Встречающие оказались в исключительно трудном положении. Вот уже второй день приезжали они на аэродром ранним утром и выходили из здания аэровокзала к каждому московскому самолету, ибо на телеграмму: «Сообщите когда каким рейсом прибудете» гости ответили, что собираются прилететь в субботу или воскресенье. Таким образом, тов. Мкртчану, Гургену Карапетовичу с женой и детьми, а также родственнику жены Ашота Анушьянца пришлось ждать со времени прилета из Москвы первого субботнего самолета до шести часов вечера воскресенья. Они ждали так долго, что успели позавтракать сначала в буфете, потом в кафе. Потом дети ели коржики. Затем все вместе обедали в ресторане аэропорта.
Положение осложнялось тем, что встречающие никогда раньше не видели Голицыных.
Каждый из встречающих втайне надеялся, что гости чем-нибудь выдадут себя, что сработает пока еще не вполне понятный науке механизм предчувствия, и тогда они смогут встретить их как хороших знакомых или, что будет более правильно, как дорогих, самых дорогих друзей. Конечно, размышляли они, не совсем хорошо, что мы до сих пор не имеем их фотографий.
Перед приземлением очередного самолета из Москвы шофер выносил из машины два больших букета цветов и передавал один из них жене Гургена Карапетовича, а другой его двенадцатилетней дочери. Процессия направлялась к самолету. Тов. Мкртчан шел впереди, за ним следовали Гурген Карапетович с женой и детьми, затем молодой человек и, наконец, шофер, играющий ключиком «Волги». Они внимательно разглядывали каждую прибывшую русскую пару, но безуспешно.
— Могли пропустить, а? Может, в село позвонить, Тигран Рафаилович?
Тов. Мкртчан кивнул.
— Попытайтесь связаться с районом, — сказал он шоферу строго.
Выяснилось, что гости не приезжали. Было решено дать объявление по радио, но и оно не принесло успеха. Когда наконец задержавшийся пятичасовой из Москвы заглушил моторы и был подан трап, а делегация встречавших в который раз медленно направилась к самолету — тов. Мкртчан впереди, цветы чуть позади, — Гурген Карапетович сказал вдруг вполголоса:
— Кажется, они.
Мкртчан ускорил шаг, остальные тоже пошли быстрее. Приближаясь к Голицыным, заметившим их, встречающие еще опасались ошибки и не спешили признаться в том, что узнали гостей. Это напоминало сближение дуэлянтов, каждый из которых не решается выстрелить первым, боясь промахнуться и понимая, что медлить больше нельзя.
Когда молчаливое объяснение произошло, все почувствовали облегчение.
— Мы вас с утра ждем, — весело заметил Гурген Карапетович.
Радостные улыбки не оставляли сомнений в том, что часы ожидания были едва ли не самыми счастливыми в жизни этих людей. Шофер попытался перехватить чемодан у Тиграна Рафаиловича, но едва приметный жест последнего заставил его отойти.
— Все в порядке, товарищи. Все хорошо, — подытожил руководитель делегации, посмеиваясь. — Очень правильно сделали, что приехали, — добавил он торжественно.
— Спасибо, я сам, — пробовал возразить Голицын.
— Думаете, не справлюсь? — подмигнув, заметил тов. Мкртчан и как бы в доказательство, тяжело завалившись на левый бок, неловко помахал большим чемоданом в воздухе.
Вера взглянула на мужа и улыбнулась. Цветы почти закрывали ее лицо. Они вышли из здания аэровокзала. Шофер открыл дверцу автомобиля, а тов. Мкртчан, поставив чемодан на тротуар, критически оглядел площадь, заполненную машинами. Этот осмотр, казалось, не вполне удовлетворил его.
— К сожалению, — обратился он к гостям, — машина не совсем новая. Мы только в пятницу вечером получили телеграмму и не успели организовать все как следует.
Вера придвинулась к Павлу, освобождая третье место на заднем сиденье.
— Можно взять детей на руки, — предложила она.
— Зачем беспокоитесь? Вон сколько машин.
В проеме задней дверцы показалось лицо молодого человека, который ласково посмотрел сначала на Веру, потом на ее мужа, красноречиво обвел рукой запруженную машинами площадь, как бы давая понять, что все это принадлежит ему.
— Мы еще не познакомились, — сказал он, опуская глаза. — Меня зовут Шуберт. Шубик тоже можно. Я живу в деревне, куда вы едете.
— Дома поговорим, — нетерпеливо сказал тов. Мкртчан.
Шуберт мягко закрыл дверцу, машина тронулась.
— Вот, — неопределенно промолвил тов. Мкртчан, быстрым движением влажного языка коснувшись полных и смуглых, будто загоревших на солнце губ. Вера, еще раньше заметившая за ним эту странную привычку, подумала, что она связана скорее всего с неким тайным течением мысли тов. Мкртчана. Он сидел рядом с шофером вполоборота к гостям. Приезжим были видны седеющие виски, редеющие волосы, нос, круто нависший над нижней частью лица. Он долго молчал, потом заметил:
— Ничего, товарищи. У нас будет время получше познакомиться, узнать друг друга.
С правой стороны вдоль шоссе плыла синяя гряда гор, покрытых кое-где серым рваным ватином низко спустившихся облаков. Слева серебрилась долина, отгороженная от шоссе сплошным рядом кустарника и низкорослых деревьев.
— Какие это горы? — спросил Голицын.
— Масис.
— А что, Арарат далеко?
— Арарат? — задумчиво наморщив лоб, повторил тов. Мкртчан. Он облизал губы, точно у него пересохло в горле. — Это и есть Арарат.
Шофер сказал что-то по-армянски. Хриплые звуки незнакомого языка были похожи на радостные восклицания.
— Он сказал, что вас нужно повезти в одно место, откуда вы по-настоящему увидите Арарат. Конечно, мы это непременно сделаем.
Слова, произнесенные затем тов. Мкртчаном по-армянски, служили как бы переводом только что сказанных им по-русски слов, точности которых он, видимо, не вполне доверял.
Их на большой скорости обогнала новая зеленая «Волга» — покрытое густой пылью такси, из полумрака которого высунулась на мгновение рука в полосатом пиджаке и помахала им.
— Между прочим, неплохой парень, — тов. Мкртчан кивнул вслед удаляющейся машине. — Немножко шалопай, но в целом неплохой. В театральном институте учится. Ваш родственник, а? Не прямой, конечно, но все-таки… Знаете, — продолжал он, понизив голос, — мы в течение ряда лет проводим работу по розыску родственников Ашота Суреновича Анушьянца. Вы и ваш отец Евгений Георгиевич — это пока все, кого удалось разыскать. Очень жаль, что он не смог приехать. Как он теперь себя чувствует?
— Спасибо, хорошо, — ответил Павел, прежде чем понял собственную ошибку.
— Сейчас гораздо лучше, — смущенно добавила Вера.
— Когда совсем поправится, непременно должен приехать к нам. Так и передайте: мы его давно ждем. Ведь он родной племянник Ашота Суреновича.
Машина свернула с шоссе, и теперь дорога бежала меж небольших домиков, сложенных из крупных квадратных камней. Кое-где, уцепившись за неровную поверхность, по стене карабкалась виноградная лоза, но в основном виноградник, как белье, держался на толстых проволоках, натянутых на деревянные колья.
— Наши трудности, — продолжал тов. Мкртчан, — связаны с тем, что Ашот Суренович уехал из села в ранней молодости, жил в Петербурге, потом в Москве. Долгое время находился на нелегальном положении. Детей у него не было. Все это, товарищи, затрудняет поиски. К тому же и возможности у нас пока не слишком большие, но кое-какие успехи имеются. Совсем неплохие успехи, — торжественно добавил тов. Мкртчан. — Ха! — он выдохнул воздух и нахмурился. — Кажется, я хвастаю. Хорошо, сами посмотрите.
Машину начало бросать из стороны в сторону, как утлое суденышко в открытом, разволновавшемся море. Они ехали в сплошном облаке пыли. Потом дорога вновь выровнялась.
Тов. Мкртчан взглянул на притихших гостей.
— Устали? Вы извините, у нас пока еще встречаются такие дороги. До всего руки не доходят. В следующий приезд мы постараемся повезти вас уже по хорошей дороге.
Машина остановилась перед домом с низкой оградой. «Словно остатки крепостной стены», — подумала Вера. Под ногами лежали бутовые россыпи — белесый, мелко раскрошенный камень.
Тов. Мкртчан, будто догадавшись о чувствах, которые владели приезжими, озабоченно проговорил:
— Так, товарищи. Так. Воздух у нас замечательный, — и видно было, что думает он сейчас о другом.
Возможно, он сожалел об отсутствии фотографа, который запечатлел бы приезд гостей, или опасался, что этот торжественный момент пройдет для них незамеченным. Во всяком случае тов. Мкртчан медлил у входа в дом; у него был сосредоточенный, таинственный вид.
— Дядя Тигран! — донеслось из-за ограды.
Наконец он решился. Напряженное выражение сошло с лица, складки на лбу разгладились.
— Пожалуйста, товарищи, входите.
