- Я не бургомистр.
- Совсем? - усомнился мой охранник.
- Низложили. Подвальная дверь плотно закрывается?
- Там, вроде, качественный подгон.
- А ключ?
Матвеев тряхнул связкой разнообразных ключей на поясе. Конечно. Мой наружный охранник за каждый вход в магистратуру отвечал. Теперь еще и за выход.
- Но я не донырну, - загрустил Матвеев. - У меня кол по нырянию.
- Нырять не будем, - успокоил я его, наблюдая, как пенится вода, поглощая гранитные ступени обеих лестниц. Через минуту я приволок из резиденции рыцарские доспехи. В свободной руке я донес полупудовую гирьку, забытую Хомяком в будуаре. Прежний градоначальник, видать, поглядывал за своей физической формой. Быстро постигнув мою цель, Матвеев отстранил меня и сильными пальцами вывинтил под забралом крепежные болты. Гирьку я бросил через шейное отверстие в латы, и Матвеев утвердил забрало болтами на прежнее место. Обрез он отложил за ненадобностью.
- Опустимся прямо на дно вестибюля, - предупредил я Матвеева. - Вдохните, сколь сможете. У двери суетиться не станем. Воздух пускать малыми порциями. Ключ снимите с пояса теперь, если помните который. Попытка у нас одна.
Матвеев, перебравши ключи, снял нужный.
- Готовы?
Он кивнул. Уверенность, использованная мной как заглушка для сомнений, передалась и ему. Подхвативши под складные конечности рыцарскую одежду, мы перевалились через чугунные перила, и камнями упали на мозаичные полы вестибюля к основанию лестницы. Под водой Матвеев нервничал, но ключом в замок попал, и быстро свернул его до отказа. Сразу дверь не далась. Упираясь
в стальную раму подошвами, мы чуть ручку из нее не выдрали. Под давлением водных атмосфер и со своим «качественным подгоном» дверь еще держалась, когда Матвеев сильнейшим отчаянным рывком приоткрыл ее, и протиснулся в щель вместе с потоком, хлынувшим в подвал. За ним протиснулся я. Дружным усилием изнутри мы отсекли стальной дверью течение. Снаружи Матвеев бился подобно сазану, выброшенному на берег. Изнутри действовал хладнокровно и четко. Сразу нащупал включатель, и осветил подвальную лестницу. Дверь, что подпирали мы задами, он четко замкнул ключом. Пока я удавил пачку сигарет, растеряв контроль над мускулами, и потом реанимировал ее, чтобы, наконец, покурить, Матвеев сорвал со стены подвала схему коммуникаций, выставил стекло и выдрал ее из рамки.
- Бойлерная, - он ткнул желтым ногтем в начертанную красной тушью схему. «Красное и желтое. Цвета живописной Испании, - я вспомнил, когда был там последний раз, - никогда я там не был, а мог побывать. И в Италии мог бы. В Риме. На кой бес я откладывал? Чтобы теперь отправиться в увлекательное путешествие по коллектору?».
- Хорош курить, ваше преподобие, - Матвеев тревожно глядел на мутные струйки воды, сбегавшие изо всех щелей на стенах и с потолка. - Засыплет.
С короткой лесенки он прыгнул в длинную прямую кишку подвала.
- Я не ваше преподобие, - известил я спасателя Матвеева, поспевая за ним. - Удивительно, что неоновые трубки еще светятся.
Трубки погасли при первом же упоминании. «Вот это правильно. Так и должно быть - сказал я себе. - Нехрен удивляться по мелочи, когда ты, олух, собором Парижской Богоматери пренебрег. Ты бы Суздаль посетил, в Киев бы съездил, а потом бы дивился чудесам подвальных миров». Вспыхнула обернутая паклей ножка стула, нащупанная в темноте Матвеевым. Паклю нарвал он с утепленной трубы отопления, растянувшейся на чугунных костылях, вбитых в штукатурку.
- Замкнуло, - сказал Матвеев. - Подстанцию. Или здесь уже влажность за стеной в маркированный провод просочилась. Свинцовый кабель сюда брошен через коллектор из комбината. В коллекторе бетон мы плотно связывали.
- И где он, твой коллектор?
- Здесь.
Матвеев пинком свалил дверь, помеченную словом «Абакан». В Абакане я тоже не успел побывать. Но до бойлерной мы добрались. Еще одна широкая, но вертикальная труба, пронзавшая бетонный пол, уходила куда-то к вершинам канализации.
- Ну и где твой коллектор?
- Центральный стояк, - Матвеев ударил сапогом по трубе, и достал из бокового кармана ветровки до боли мне знакомую двухсерийную гранату. - РГД-5. Если повезет, скоро мы будем в коллекторе, епископ.
- А вторая где?
- У Дмитрия Кондратьевича. Мы с Чеченской войны все поровну делим.
Матвеев передал мне ножку стула с догоравшей паклей и сноп запасной обмотки. Настал черед его спасательных шаровар. Из-под широких клапанов явились молоток и стамеска с металлической рукоятью. Матвеев, присевши у основания стояка, начал долбить стамеской вплотную к трубе углубление. Куски цемента, выбитые Матвеевым, откладывались рядом. Дело было кончено в три минуты. Дальше Матвеев снял предохраняющее кольцо, поместил РГД-5 в углубление, прижал взрыватель внутри ямы подходящим куском цемента. Далее заложил кусками цемента все углубление, так, что над полом остался торчать лишь металлический штырь с притесненным к нему взрывателем.
- Растяжка, - сказал Матвеев, извлекая дополнительно из-под клапана моток стальной проволоки. Проволока в его сильных выученных пальцах закрутилась вокруг взрывателя, протянулась в кишку подвала, и мы покинули бойлерную.
- Будьте готовы, - подмигнул мне спасатель при слабом освещении.
- Не будем, - ответил я. - Мы с тобой не бефстроганов. Нас никто не приготовит, Матвеев, и не съест на ужин. А съест, подавится. Когда подавится, тогда мы с вами в Абакан поедем, товарищ Матвеев.
- Почему бы и нет?
Матвеев дернул растяжку. Грохнул взрыв. Кишка подвала дрогнула. Из бойлерной вылетела туча пыли с обломками цемента. Пока оседала пыль, Матвеев делился со мной воспоминаниями о том, как рвались гранаты и фугасы на осажденных улицах Грозного. Матвеев рассказал, как они с Полозовым ушли добровольцами на эту «гражданскую» войну. Как назвать еще войну, в которой из местного населения участвует больше гражданских, чем военных? Полозов и Матвеев, запасные сержанты внутренних войск, записались в действующую армию на год по разным причинам. У Митиного сынишки, в котором родители души не чаяли, к 12-ти годам врачи обнаружили врожденный порок сердца. Денег на операцию у Полозовых не было. И Митя подписал типовой контракт. Суммы, положенной по контракту за освобождение Чечни от Ичкерии, хватило бы на операцию в Москве. Но московские хирурги рекомендовали оперировать сына в Германии. Порок сердца у мальчика был тяжелый. Благополучного исхода никто бы не гарантировал и в Германии, однако тамошние клиники имели более передовое оборудование, и более опытный персонал.
- Короче, я тоже записался. Я парень холостой. Думал, денег с двух контрактов на Германию хватит, - Матвеев закурил, взял у меня ножку стула с горящей паклей четвертой или пятой обмотки, встал и осветил потолок. Прямая кишка над нами уже прогнулась и набухла от влаги. Вода больше не струилась. Она сбегала ровным тонким слоем с обеих стен.
- Короче, надо валить, - подвел итоги осмотра Матвеев.
Мы устремились в бойлерную. Потолок при беглом смотре там тоже набух и протекал. Похрустев осколками сырого цемента, засыпавшего полы бойлерной, Матвеев присел у стояка. Я поспешил к нему. Результаты взрыва мы оценили по-разному. Я на «отлично», Матвеев на «хорошо». Я уже мог протиснуться сквозь отверстие в коллектор. Более крупный Матвеев еще не мог. Присевши у воронки, он обстучал молотком острые края цемента, и наши с ним оценки уравнялись.
- Когда обвалится потолок, вода и в коллектор хлынет, - выступил я в качестве эксперта по затоплениям.
- Посмотрим, - отозвался Матвеев. - Спускайтесь, епископ. Я догоню.
Зачем-то я полез в отверстие руками вперед, и свалившись на дно коллектора, обжег обе ладони об острые осколки цемента. Ранения мои оказались, впрочем, легкими, а потеря крови совсем уже несущественной. Если вы пузырек йода с собою не носите, рекомендую подуть на обожженные участки. Это вам не принесет облегчения, но уверяю, именно так вы и поступите. По крайней мере, это отвлечет вас на какое-то время от фекального зловония, источаемого основной трубой, с которою ржавый стояк на месте моего падения соединялся чугунным коленом. Основная труба канализации уходила в темноту. Основная вонь от нее оставалась. Я понял, что вонь застаревших фекалий и протухшей мочи намерена сопровождать нас до конца путешествия. Матвеев спустился ко мне вперед ногами. Вероятно, у нас был различный жизненный опыт. Вероятно, Матвеев лучше помнил, что покойников головою вперед не принято выносить.
- Почесали, - сказам Матвеев, набив карманы большими клочьями пакли, за которой он и возвращался в прямую подвальную кишку. Бетонный коридор был достаточно просторным для чесания между отвратительной трубой и бетонной плоскостью, вдоль которой тянулись еще кабели разного диаметра. Вероятно, телекоммуникационный и электрический. Первым почесал Матвеев, освещая коллектор самодельным факелом. Как у меня тройка по химии, а нынче и с минусом, я не знаю, выделяют иль нет пищеварительные продукты в процессе разложения какой-либо из горючих газов, но факел впереди меня горел ярче и быстрей, чем прежде. Прочесав какое-то расстояние, мы услышали позади грохот обвала.
