– Мистер Барнард. – В голосе Биэрда зазвучали нотки пока еще легкого предостережения, но с намеком на металл. – Делом моей жизни всегда был свет. С двадцатилетнего возраста, когда я заучил наизусть стихотворение Джона Мильтона того же названия. Лет двадцать пять назад я получил Нобелевскую премию за модификацию эйнштейновского фотоэлектричества. Не говорите мне, что мои научные интересы замыкаются или замыкались на разработке ветряных двигателей. Что касается писем Тома, то он не первый молодой человек с амбициями, похваставшийся своими великими открытиями родному отцу, который все еще продолжал его финансово поддерживать.
Биэрд запахнулся в халат и подбадривающе кивнул Хаммеру.
Барнард не уступал. Просто перешел к следующему пункту.
– Эта коллизия не главная в нашем деле, так, лишнее свидетельство. У нас есть распечатка записи вашего выступления в отеле «Савой», в Лондоне, в феврале две тысячи пятого года. Мы считаем, что это в основном перепевы мыслей мистера Олдоса.
Биэрд пожал плечами.
– А эти мысли являются перепевами моих.
– Еще, – продолжал Барнард, – у нас есть записи мистера Олдоса, сделанные за год до вашего знакомства и демонстрирующие глубокий интерес к проблемам глобального потепления, экологии и устойчивого развития с соответствующими расчетами, – иными словами, круг тем, получивших развитие в этой папке. И прежде чем вы мне скажете, мистер Биэрд, что он каким-то образом позаимствовал эти идеи у вас, хотя и не был с вами знаком, имейте в виду, что мы подробнейшим образом проштудировали все ваши публичные лекции, радиовыступления, интервью, газетные комментарии, все курсы, прочитанные вами в университете, и там нет ни слова об искусственном фотосинтезе, как нет ни одного упоминания о климатических изменениях или возобновляемой энергии вплоть до самой кончины мистера Олдоса, когда его папка перешла к вам. Странно, не правда ли, мистер Биэрд, когда речь идет о публичной фигуре вашего масштаба, делающей прорывные открытия в данной области?
Хаммер опять сник, и тут Биэрд вышел из себя. Что этот клоун делает в его комнате? Сидит, как аршин проглотил, на постели, еще совсем недавно принимавшей роскошные формы Дарлины! Биэрд вскочил на ноги, одной рукой придерживая полы халата на причинном месте, а палец другой нацелив Барнарду в лицо.
– Климатические изменения? Вы на минуточку забыли, что я возглавлял Центр задолго до моего знакомства с Томом Олдосом. Как потопаешь, так и полопаешь, да, мистер Барнард? Рассчитываете разбогатеть? Так вот, возвращайтесь к мистеру Брейби и скажите ему, что подлого авантюриста видно за версту. Мы сотворили своими руками нечто особенное, и тут он решил примазаться. И у него еще хватает глупости полагать, будто суд поверит, что вчерашний аспирант способен в одиночку придумать такого рода проект. Завтра наш полигон обеспечит Лордсбург дешевым, экологически чистым электричеством. Скажите мистеру Брейби, что он может посмотреть церемонию открытия по телевизору, а мы с ним увидимся в суде!
Барнард тоже встал, прижимая к груди папку. Он тряс головой, а когда заговорил, голос напрягся, и в нем появилась новая эмоциональная краска – негодование, или достоинство, или и то и другое.
– Есть еще один поворот, о котором вам следует знать. Мистера Брейби больше не существует. В прошлом месяце был день рождения королевы, отмеченный тем, что она возвела его в рыцарское звание. Теперь он сэр Джок Брейби.
Биэрд от досады застонал и театральным жестом хлопнул себя по лбу. А вот в глазах Хаммера промелькнула паника. Если на стороне Брейби сама королева Британии, то на что они могут рассчитывать в королевском суде?
– Все это чушь собачья, Тоби, – сказал Биэрд. – Не слушай. Речь идет всего лишь о списке почетных гостей. Она его не составляет, она ни черта про него не знает, а все эти глупцы и выскочки от науки и искусства и госслужбы из кожи вон лезут, чтобы в него попасть, только бы покрасоваться во дворце в надежде, что их примут за мелких аристократов.
За этой вспышкой последовало общее молчание, а затем Барнард вздохнул и, обогнув кровать, шагнул к выходу со словами:
– Должны ли мы из этого заключить, мистер Биэрд, что выбор Ее Величества не пал на вас?
– Я не вправе это комментировать, – сухо ответил Биэрд.
Папка уже болталась у Барнарда на боку. Вот уже и Тоби на ногах. Барнард сказал:
– Что ж, от имени сэра Джока Брейби и Национального центра возобновляемой энергии я говорю вам в последний раз. Если вы согласитесь отменить завтрашнее мероприятие и пересмотреть ситуацию с патентами, вы найдете в нашем лице благожелательных соавторов, которые непременно отведут вам подобающую роль в разработке технологии, по праву принадлежащей Центру. Если нет, то нашим первым шагом станет обращение в суд с требованием заморозить все эксплуатационные работы до вынесения окончательного вердикта.
Хаммер повернулся к Биэрду с таким лицом, словно сейчас встанет на одно колено.
– Майкл, это может растянуться на пять лет.
Биэрд помотал головой.
– Нет, Тоби. Я говорю «нет».
– Британское правительство выражает финансовую заинтересованность, – сказал Барнард. – По крайней мере, в этом деле. Если права на патенты перейдут к Центру, оно продемонстрирует налогоплательщикам хорошую отдачу.
Хаммер схватил Биэрда за отвороты халата.
– Послушай, мы должны кучу денег. Пока дело тянется в суде, с нами не подпишут ни одного контракта. Адвокаты нам сейчас не по карману.
– Мы вложили слишком много труда, – сказал Биэрд, отталкивая руку Хаммера.
– Если мы сдадимся, нам, есть надежда, предложат место уборщиков туалета.
– Джентльмены, – вмешался Барнард. – Уверен, что мы сможем вам предложить кое-что получше. Мистер Хаммер прав. Когда люди узнают о судебном разбирательстве, они не захотят вести с вами дела. Так что в ваших интересах не устраивать завтра громкой акции.
– Я стараюсь быть предельно вежливым, – сказал Биэрд. – Прошу вас, уходите.
Едва заметно надув свои тонкие губы, Барнард развернулся и открыл дверь. Поверх его плеча оранжевое небо пустыни побледнело до желтого и постепенно превращалось в ярко-зеленое.
Хаммер, обычно невозмутимый, буквально взвыл:
– Майкл, мы должны продолжить переговоры! Мистер Барнард, подождите, я с вами.
Адвокат склонил главу, выражая свое сожаление.
– Как вам угодно, но нам нужна подпись мистера Биэрда.
С этими словами он вышел в темноту, и Хаммер поспешил следом. Дверь захлопнулась, но какое-то время доносились удаляющиеся голоса: Тоби вдруг громко взмолился, прося об отсрочке, а Барнард отвечал требовательным бормотком.
Обмякший, Биэрд сидел на стуле, все собираясь в ванную. Случившийся эпизод казался специально для него поставленной пьеской. Пока ее подтекст оставался для него загадкой. Он только понимал, что движение его жизни остановила высокая стена и разглядеть, что за ней, было невозможно. Мысли не шевелились. Одна забота: меньше чем через час приедут Мелисса с Катрионой, и он должен встретить их одетым. После вереницы пустых минут он наконец дошел до ванной, встал под душ и так стоял в прострации, почти в беспамятстве, а горячая вода барабанила по темечку. На какой-то звук он высунул голову из кабинки и прислушался. В дверь громко стукнули, еще раз. Тишина, потом донеслись звонки его карманного компьютера на прикроватном столике, а удары в дверь возобновились с новой силой. Хаммер несколько раз выкликнул его имя. Наверняка рвется, чтобы уговорить его сделаться ставленником Брейби.
Биэрд снова нырнул под душ, а когда уверился, что его друг ушел, вышел из кабинки и начал вытираться. Горячая вода сделала свое дело. Он освежился и понял, чтo ждет впереди. Все зависит от отношения. Завтрашняя церемония должна состояться. Даже если призы выхватят у него из-под носа, мир увидит его творение. Он уйдет во всем блеске. А если повезет, то уговорит какого-нибудь денежного мешка проспонсировать его судебный процесс в обмен на долю в будущих прибылях. Самые важные гости уже обосновались в отелях Эль-Пасо, другие приедут через Силвер-Сити. Взойдет солнце, панели выработают из воды газы, газы запустят турбины, потечет электричество, и весь мир обалдеет. Ничто не должно помешать битловскому попурри и реву истребителей на бреющем полете.
С полотенцем вокруг чресел, насвистывая «Желтую подлодку», он вернулся в спальню, порылся в чемодане, достал выстиранную и выглаженную в прачечной рубашку в целлофане, с картонными прокладками, и вытряхнул ее из упаковки. Шуршание целлофана напомнило ему о еще одном побуждающем факторе – чувстве голода. Отказавшись от завтрака в пользу ланча, он вдруг ощутил пищевой дефицит, который надо было срочно восполнить. Он нашел чистое белье и носки – неужто было время, когда он надевал носки стоя? – и разложил свой лучший, немнущийся костюм. Он одевался для Мелиссы, а потом душился одеколоном перед зеркалом в ванной. Мысль о ней погнала его в спальню, где он несколько минут приводил в порядок постель. А при мысли о Дарлине и о том, кто, где и как будет спать и что при этом будет сказано, его мозг попятился, как своенравная лошадь, и рванул в другую сторону. К алкоголю. В ресторане через дорогу не подавали спиртное. Поэтому из кармашка в чемодане он извлек плоскую серебряную фляжку в телячьей коже с голландским джином «Дженевер», который хорош и при комнатной температуре и не отличим от воды. Он сделал глоток и убрал фляжку в карман. Перед дверью помедлил, отпил побольше и вышел на улицу.
