— Удивительно, что его из этой квартиры еще не выкинули, — заметил председатель и спросил: — Как тебе тут? Может, еще что нужно?
— Нет, теперь нормально, — ответил Красавчик. — Правда, тараканы, но… Месяц перетерплю…
Председатель усмехнулся:
— Любишь кататься, люби и…
— Игра стоит свеч, — подтвердил Красавчик.
Первые признаки логики в действиях Красавчика проявились, когда он добрался до психиатрической клиники на Песчаных улицах. В сопровождении одетого в халат главврача он шел по больничной аллее и, не доходя до проходной, остановился у огромной клумбы с цветочным панно «Георгий Победоносец убивает Змея». В клумбе возились два десятка больных — ножницами стригли траву, то есть шерсть коня Георгия Победоносца… вручную выдергивали сорняки… камушками выкладывали надпись и белили эти камни известкой… а в контур, создающий фигуры Георгия и Змея, высаживали новую рассаду… Некоторая замедленность в движениях, расплывшиеся фигуры, выпяченные губы и выпученные глаза выдавали в этих больных безнадежных дебилов.
— А это трудотерапия, — сказал про их работу главврач. — Как видите, они у нас каждый день на свежем воздухе. Кроме того, трехразовое питание и психотропные медикаменты…
Красавчик, присмотревшись, узнал в одной из больных Алену. У нее был такой же, как и у остальных, отсутствующий взгляд, пустые глаза, серое распухшее лицо. Случайно взглянув на врача и Красавчика, она отвернулась, не узнав Красавчика, и стала копаться в земле.
Красавчик повернулся к главврачу:
— А это излечимо?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, ее можно вылечить?
— У нее суицид. Мы держим таких на аминазине, чтобы не буянили. А лечить… Настоящие лекарства стоят валюту, а у нас 46 копеек на больного в день.
— А если ее снять с аминазина?
Врач пытливо посмотрел Красавчику в глаза:
— Вы ей кто?
— Близкий друг.
— Но вы же понимаете, индивидуальный подход требует…
— Конечно, — сказал Красавчик и положил главврачу в карман зеленую купюру. — Пожалуйста, никакого аминазина и только индивидуальный подход. Я приду через три дня.
И Красавчик ушел, только из проходной оглянулся на Алену. Она по-прежнему отрешенно копалась в клумбе-панно.
А второй признак логики в действиях Красавчика выявился в ближайший вечер во время очередного намаза в мечети. Вместе со всеми правоверными Красавчик согбенно и истово помолился, затем, по окончании службы, поднялся с колен, аккуратно свернул свой коврик и пошел, как все, к выходу надевать обувь. Походка и весь его внешний вид разительно отличались от его обычного поведения — здесь, в мечети, они выражали скорбь и придавленность жизнью.
В двери мечети к нему подошел мужчина лет сорока, в хорошем костюме и дорогом галстуке, представился, сказал, что его зовут Расулла. Вместе они вышли во двор, ведя светский разговор.
— Да, вы правы, — говорил Расулла, — только через любовь можно прийти к Аллаху. Но одной любви мало, нужна чистота от всякого себялюбия. Путник не может достучаться к Аллаху, пока внутри его существуют отдельно Аллах и отдельно он, путник. Вход к Аллаху — это выход из двойственности.
Красавчик в ответ произнес задумчиво:
Для любящих — племен и званий нет.
Влюбленный ближе к небу, чем аскет.
Зачем мудрец, что знаньем окружен,
Хранит ревниво груз былых времен?
Сними с него его бесценный хлам,
И он не много весить будет сам.
Расулла, подходя к воротам мечети, улыбнулся:
— Приятно услышать слова маулана[35] Ибн аль Фарида из уст новообращенного. Вы на машине?
— Нет, на метро.
— У меня машина. Позвольте, я вас подвезу, — предложил Расулла и, когда они ехали по Москве, продолжил: — Мне нравится ваше стремление постичь мудрость Аллаха. Такое упорство нуждается в поощрении. У нас есть фонд помощи братьям по вере.
— Спасибо, брат. Я не нуждаюсь.
— А чем вы занимаетесь?
— Наукой и торговлей.
— Одновременно? Интересно, где можно этим заниматься одновременно?
— В своем институте…
Расулла вопросительно скосился на Красавчика, тот с явной неохотой пояснил:
— Кроме работы в лаборатории, я взял в аренду помещение бывшего парткома, открываю там свой бизнес.
— И чем будете торговать?
— Изделиями по конверсии… Мне сюда, пожалуйста, на Вавилова.
Расулла свернул на улицу Вавилова и спросил с улыбкой:
— А что могут делать по конверсии в Институте плазмы? Плазменные зажигалки?
— Почему зажигалки? Всякие несекретные технологии — лазеры для медицины, к примеру. Ну, я приехал, спасибо.
Расулла остановил машину.
— Не стоит благодарить, мы же братья. Знаете, я подумал: может быть, мы у вас тоже что-нибудь купим для нашей медицины. Вы заметили номер моей машины? Я пакистанский дипломат.
— Правда? Я в этом не понимаю. Я был ученым, потом перешел на партийную работу, теперь стал бизнесменом. А что делать? Иначе не выживешь. Спокойной ночи, брат. Аллах акбар!
Красавчик вышел из машины и, сутулясь, пошел к подъезду многоэтажного дома, в котором он жил теперь со стариком астматиком.
Расулла, глядя ему вслед, произнес:
— Воистину Аллах акбар…
Несмотря на свою простоту, индивидуальный подход, который применял Красавчик почти на каждом шагу, оказался удивительно эффективным. Уже в тот же день Алену перевели из общей палаты в одиночную, а кровать с голой продавленной сеткой сменила постель с новеньким бельем, и враз подобревшая санитарка даже вымыла Алену в душевой.
— Мы перевели ее в отдельную палату, сняли с аминазина, даем витамины, — докладывал главврач Красавчику, ведя его по больничному коридору. — Хорошо бы купить ей прозак или саротен, это западные антидепрессанты…
Красавчик опустил ему в карман еще одну зеленую купюру:
— Купите.
— Понял, — кивнул главврач и открыл дверь Алениной палаты. — Прошу вас…
Палата была маленькая, но чистая, с решеткой на окне. Алена сидела спиной к двери, смотрела через решетку на улицу. На ней был новый больничный халат, волосы убраны под косынку.
Некоторое время Красавчик смотрел ей в затылок, потом негромко позвал:
— Алена…
Она очень медленно повернула голову. Ее похудевшее лицо уже обрело прежние очертания, в нем исчезла отвислость нижней губы и другие приметы невменяемости. Но глаза… Глаза оставались пустыми и смотрели на Красавчика с полным безразличием.
— Я могу погулять с ней в парке? — спросил Красавчик у главврача.
Но и в больничном парке ему все не удавалось оживить этот безучастный манекен.
— Хочешь анекдот? — старался он. — Врач говорит больному: «Скажите, когда вы почувствовали себя собакой?» А больной отвечает: «Когда я был щенком»…
Алена и бровью не повела.
— Гм… А такой анекдот?..
Он рассказал, наверно, с десяток анекдотов и своих козырных историй, которыми он привык смешить девушек от Москвы до Парижа, но теперь это не работало, Алена оставалась глуха и безучастна.
— Хорошо! — сказал он, подходя к больничной проходной. — А я тебе рассказывал историю про блины? Не рассказывал? Слушай, в Монте-Карло, в ресторане отеля «Де Пари» читаю в меню: «Блины по-русски». Думаю: о, это то, что надо! Правда, цена — 3 тысячи франков, это почти четыреста долларов. Но думаю, ладно, за любовь к родине надо платить…
— Блины… — вдруг произнесла Алена, перебив его. — Блины… Я хочу блины… Я хочу есть… — И по ее щекам потекли слезы.
Красавчик посмотрел на нее, и, кажется, впервые за все время их знакомства в его глазах появилось нечто более глубокое, чем азарт и легкость игры.
— Так это… Так это вы тут от голода пухнете? — догадался он потрясенно. — Стой здесь! Стой и не двигайся! Я сейчас!..
Пятясь и оглядываясь, он быстро вышел через проходную на улицу, голоснул первой же машине и стремительно уехал.
Алена послушным истуканом стояла на месте, глядя, как поодаль больные возятся в клумбе-панно. Медлительно и заторможенно, как роботы, они выдергивали сорняки, сажали рассаду, красили камушки…
Но когда Красавчик на той же машине вернулся и, держа в руках несколько разноцветных воздушных шаров и коробку с пиццей, проскочил в проходной мимо охранника, Алены уже не было.
— Алена! — растерянно оглянулся он и увидел ее в клумбе-панно — она работала там вместе с другими больными. Он побежал к клумбе. — Алена!
Она разогнулась, увидела шары и… улыбнулась.
Но тут какой-то коротышка-больной, оставив работу, подбежал к Красавчику, выхватил у него связку шаров и, счастливо захохотав, выпустил их в небо под радостный смех остальных дебилов.
